Таверна «Смерть конквистадора» оказалась местом по-своему уникальным. Она расположилась на гигантском подобии старинной шхуны, притулившейся у побережья и словно выброшенной на берег штормовой волной.

Неподалеку, у причала, высились мачты яхт, которыми посетители могли полюбоваться как с палубы-террасы, так и из основного зала-трюма через иллюминаторы.

– Вон он, мой красавец! – Энрике, получивший приглашение перебраться за их столик, выглянул в иллюминатор и устремил взгляд в сторону причала. – Я зову его «Барракуда».

– Где? – не поняла Джинджер, напряженно всматриваясь в волны.

– Энрике имеет в виду свой тримаран, – пояснил Вэл, забавляясь ее неосведомленностью и своей ролью завзятого морского волка.

– А, – разочарованно протянула Джинджер, которая было решила, что у ее нового знакомого есть ручное морское чудовище, и тут же встрепенулась:

– Что? У вас есть свой собственный тримаран?

Энрике горделиво кивнул.

– Он даже участвует на нем в регатах, – с гордостью за друга сообщил Вэл. – Ну-ка, Рикки, расскажи даме, сколько раз ты побеждал!

– Не будем об этом, – скромно потупившись, отмахнулся раскрасневшийся великан. Для меня главное – не результат, а сам процесс.

Представьте себе, Джинджер, закатные… Нет, лучше рассветные часы, когда краешек солнца вот-вот покажется из-за скалы и на воде уже замерцали золотисто-розовые блики… Тишина, город отсыпается после бурной курортной ночи, слышен только океан – его ворчание и рокот.

Потом к этому мерному ритму добавляется мелодия – переговоры рыбаков, отправляющихся за уловом, плеск весел, тарахтение моторов…

Джинджер завороженно слушала, пораженная несоответствием внушительной внешности красавца Энрике и нежной лирики его повествования. Вэл ревниво поерзал, значительно кашлянув в кулак: дескать, не увлекайся, приятель, это моя девушка. Но рассказчик и его внимательная слушательница проигнорировали этот маневр.

Энрике продолжал:

– На недолгое время снова наступает тишина, потом город начинает просыпаться. Звенят на берегу голоса первых купальщиков, решивших опередить всех и пораньше занять места на пляже или просто освежиться и окунуться в первозданном уединении, пока сотни, нет, тысячи таких же любителей позагорать и поплавать не хлынули толпами к берегу с полотенцами в руках. И вот уже шуршат шины, рычат моторы – кто-то спешит на работу, а кто-то – на более удобный и тихий пляж на другом конце Акапулько…

Рикки усмехнулся, сделал глоток прозрачного мексиканского пива и подытожил:

– А ты все это время вальяжно сидишь на своем тримаране, отойдя от берега и глядя на всю эту суету со стороны, дышишь свежим океанским воздухом и потягиваешь свое сервеса, это лучший из сортов местного пива. Или ловишь ветер, управляясь с рулем и шкотами одновременно, а если тебе помогает прекрасная морячка – тогда жизнь становится еще замечательней.

– «Прекрасная морячка»! – фыркнул Вэл, чтобы привести в чувство замечтавшуюся Джинджер. – Не слушай его, Джин, он – великолепный семьянин, У него красавица-жена и трое ребятишек.

– Так я и имел в виду свою Исабелу, – лукаво прищурившись, оправдался Энрике. – Видел бы ты, как ловко она управляется со стакселем!

Я только начинаю отдавать команду – уже все сделано, парус поднят!

– Как бы я хотела покататься на вашей «Барракуде»! – воскликнула завороженная Джинджер, которая не могла допустить мысли, что какая-то Исабела может управлять тримараном, а она – нет.

– За чем же дело стало! – ответил Энрике. – Сегодня вечером приглашаю вас обоих на прогулку по волнам.

– А Исабела там будет? – вредным голосом поинтересовался Вэл.

– Тебе так не терпится повидать мою жену? – смеясь, ввернул ответную шпильку Рикки. – Непременно спрошу ее об этом вечером. А сейчас извините, мой обеденный перерыв кончился. Приходите к причалу – ты видел, Вэл, где стоит «Барракуда». До встречи!

Приветливо кивнув Вэлу и Джинджер, Энрике вразвалочку направился к выходу из бара.

– О женщины! – со вздохом изрек Вэл, демонстративно закатывая глаза. – Им только наплети всякой романтической чуши про паруса и закаты-рассветы, они и тают.

Джинджер, перед мысленным взором которой все еще стояли видения океанской ряби, золотистой от первых утренних лучей, рассекаемой носами тримарана, непонимающе обернулась в сторону Вэла. Она рассеянно поморгала, словно разбуженная от прекрасного сна. Ей все еще казалось, что она самостоятельно правит судном, несущим ее прочь от грешной земли, ловко управляясь со всеми этими рулями и шкотами, и слышит крики «Браво, Джинджер!

Ты лучшая!».

Постепенно до нее дошел смысл язвительного изречения Вэла, и она расхохоталась.

– О мужчины! – парировала она. – Стоит женщине проявить интерес к словам собеседника, и все вокруг уже уверены, что она готова пойти с ним в постель. Как будто кроме секса женщину не может заинтересовать ничто иное.

– Джинджер, что за вульгарность! Разве я говорил что-нибудь о постели? Я произнес:

«тают». По-моему, оно означает, что затронуты сокровенные струны женской души, – мстительно уцепился за слово Вэл. – Но ты поняла меня по-своему. Разве это не доказательство того, что секс у тебя на уме в первую очередь? Просто любопытно, отчего у всех женщин такие примитивные и такие предсказуемые реакции.

Джин вскочила, хватая ртом воздух, так как от возмущения не знала, какую из пришедших на ум оскорбительных тирад озвучить в первую очередь. И теперь все эти проклятия словно толпились у нее в глотке, пихаясь локтями и тщетно пытаясь вырваться вперед, оттесняя друг друга.

В результате ее сил хватило только на то, чтобы выдохнуть: «Хам!», наотмашь съездить Вэлу по физиономии (он увернулся; получилось по краешку уха и бесчувственному светлому локону у виска) и, не помня себя, выскочить из зала таверны.

Джинджер взлетела по трапу «Смерти конквистадора», простучала каблучками по верхней палубе и спустилась вниз. Она плохо понимала, что делать дальше. Может быть, стоило остановиться, отдышаться, остыть, позволить Вэлу себя догнать и принять его покаянные просьбы о прощении. Но гнев гнал ее прочь, к улице, на которой можно было бы поймать…

– Такси! Такси! – Она замахала руками, завидев автомобиль знакомого желтого цвета, увенчанный огромным фонарем с шашечками.

– Куда поспешать красивая мисс? – спросил на ломанном английском веселый водитель, когда Джинджер оказалась в машине.

Она назвала свой отель. А куда еще деваться молодой женщине в незнакомом городе?

Только плюхнувшись на заднее сиденье и слегка отдышавшись, Джинджер смогла оценить, какая ржавая колымага ей досталась. Все здесь тряслось и скрипело при движении, а под ногами перекатывались пустые банки из-под напитков и хрустели пакетики от орешков. Да и водитель не отличался свежестью и аккуратностью – очевидно, он даже не имел привычки причесываться по утрам. Его жесткие темные волосы торчали так, что можно было догадаться, на котором боку он спал. – У вас неприятность? – полюбопытствовал он. – Поссорились с любовник?

Джинджер застонала.

– И этот белобрысый мерзавец будет меня уверять, что это у женщин один секс на уме, прошипела она себе под нос, с негодованием вспоминая насмешки Вэла.

– Извиняюсь, я не слишком понять – мой английский плоховато, – пожал плечами водитель, временами отрывая взгляд от дороги и посматривая на Джинджер в зеркало заднего вида. – Ваш друг иметь секс с блондинка? Не грусти, ты самый красивый. Будешь находить другого, много хорошее!

– Спасибо за сочувствие, – буркнула Джинджер и отвернулась, всем своим видом давая понять, что не склонна к продолжению разговора.

Значит, Вэл считает ее тупой озабоченной куклой, приехавшей на курорт, чтобы поразвлечься, и готовой кинуться на шею первому встречному! И это после всех ее откровений, после того как она вывернула перед ним душу наизнанку! Нет, никогда больше она не изменит своему железному правилу не раскрываться ни перед кем, никого не подпускать к себе ближе расстояния вытянутой руки!