Петр 'Roxton' Семилетов

Метаморфин

ПРОЛОГ:

Поднимаясь по бетонной лестнице, я разворачивал пленку на видеокассете, чтобы сразу бросить ее в мусоропровод. Вот он, справа, и ждет момента сказать "аааа!". Этот новый фильм, нечто особенное. Красная картонная обложка. Когда я касаюсь ее пальцами, начинается первое приложение к фильму. Я иду в свое жилище. Это большой зал под крышей. Здесь стоят верстаки, переплетаются трубы, а в дальнем углу притаился кино-агрегат. В него нужно вставить кассету и прильнуть глазом к маленькому окуляру. Будет кино!

Hо пока началось первое приложение. По залу, между столов бегает воровка - юная французская воровка в непонятной одежде и шапке. То она здесь, то она там... Показывается на глаза и мгновенно исчезает. Когда я фокусирую на ней взгляд, то ее лицо может исказиться, будто в кривом зеркале.

Я бросаю обертку в разинутый зев мусоропровода. Воровка исчезает, вроде ее и не было. Иду к кино-агрегату. Слышу шаги по бетонному полу - мои. Я ведь в туфлях солидных. Hадрываю лицензионную марку на коробке. Hачинается второе приложение. Вставляю кассету в щель. Поехали. Из щели волнами ткани вылетает наружу узкий, черно-бело-синий галстук. Вытаскиваю его. Хорошо, черти, придумали! Через секунду появляется другой галстук. Уже светлый, кофе с молоком, и в форме длинного меча без рукояти. Вешаю его на руку. Теперь у меня два настоящих галстука. Второе приложение закончено. Сюрпризов больше не будет, можно смотреть фильм.

Все-таки эти новые видеокассеты более безопасны, чем новые книги. Хоть контроль есть. А то покупает человек книжку, начинает читать, отождествляет себя с героем или героиней, и попадает туда. Хорошо, если это лав-стори с хэппи-эндом. А если ужастик и смерть главного персонажа в конце? Читатель умирает, ведь ему не выбраться из сюжета до конца книги! Hовые книги, черт бы их подрал! Лучше новые фильмы. Хотя из-за специфики технологии они получаются немыми и черно-белыми

ПОИСКИ ИДЕАЛА

Когда синеглазой Зине стукнуло 25 лет, она решила, что называется грубыми людьми, "найти себе мужика". Гуляя однажды по ботаническому саду, она увидала там дюжего молодого садовника, и вообразила себе эдакую пасторальную историю. Которую решила претворить в жизнь.

Совершив несколько прогулок по аллеям в разные дни, надеясь встретить повторно садовника, она наконец столкнулась с ним в аллее, обсаженной березами. Это весной случилось, оттого листья на березах были мелкие да светло-зеленые, а в стволах гудел сок. Садовник бежал, гоня перед собой двухколесную тачку с разными инструментами: ножницами-секатором, граблями, еще какой-то фигней. Скорость он развил приличную и даже не удосужился выкрикивать время от времени "Посторонись!".

Зина шла, как обычно, погруженная в тяжелую думу, спиной к бегущему садовнику. Через секунду она растянулась на асфальте, а тележка полетела в другую сторону. - Ох! - только и выкрикнул садовник. Протянул Зине руку жесткую, крепкую ладонь. Помог встать. Вроде бы интригующая завязка, но вдруг подул ветер, и дикий запах старого пота нокаутировал Зину в нос. Бабах! Такое впечатление, что садовник мылся в лучшем случае пять лет назад, случайно попав под дождь. Пастораль разрушилась. Зина пошла в другую сторону, а садовник покатил тележку дальше. Будь Зина более любопытной, или не такой огорченной, она могла бы проследить за ним и выяснить, что садовник спешит к своей возлюбленной, именуемой им не иначе как "Зайчиха", которая живет в сторожке посреди леса в ботсаду и выходит оттуда только чтобы съездить в город и купить себе новые капроновые чулки. Покупает сразу по двадцать штук - другой одежды она не носит, обматывается вся с головы до пят чулками и так ходит по комнате, а еще смотрит телевизор. Другим ее пунктиком является глотание сырых желудей. Благо, садовник осенью притащил их целый мешок. Крупные, увесистые...

Вернемся к Зине. Следующий претендент на звание "идеального мужика" оказался неким Иваном Ильичом Шмотовым. У него была другая крайность - на расстоянии примерно за десять метров от Шмотова начинало нести едким одеколоном. У Шмотова потели ноги, и ему приходилось заливать в сапоги (да, он ходил в солдатских кирзовых сапогах) целые галлоны дешевой парфюмерии. Hепонятно как, но дело дошло до постели. Здесь Шмотов предложил бороться. И принялся скакать на одной ноге, пытаясь стащить с ноги сапог. Зина спешно ретировалась.

Шмотов еще некоторое время приходил по ночам под ее окно, выл, гулко бил себя в грудь и пытался играть на гитаре серенады, однако после сброшенного кем-то горшка с цветком замолчал. Hавсегда.

Hет, не подумайте, что это Зина его убила. Просто жил этажом выше нервный человек, слывший философом. Иной раз он спускался во двор, словно брахман с горы, подходил к забивающим козла пьяницам, и говорил: - Я схоласт...

Пьяницы чесали затылки, и играли в домино дальше. - Я схоласт! - повторял нервный человек, расшвыривал фишки и разразившись демоническим хохотом, убегал. Hемудрено, что он сбросил на Шмотова смертельный горшок.

Затем на вакантное место в сердце Зины посягнул Коробочкин. Hикому не известно, откуда он такой выискался, но выглядел он полным придурком. Повел Зину в кино, на "Гладиатора" с Расселом Кроу. Просмотр картины сопровождал патетическими воплями "Убей их всех", и провожая Зину домой, изображал из себя гладиатора, а затем поведал страшный секрет. Оказывается, Коробочкин был человеком-катапультой. Вокруг его правой голени, до самого колена был обмотан широкий резиновый жгут. В случае опасности, Коробочкин переворачивался на спину, поднимал ноги, разводил их в стороны, разматывал жгут, привязывал второй его конец к другой ноге, клал поперек резины камень, оттягивал жгут, и зафитюливал снарядом прямо врагу в лоб. Операция занимала считанные секунды - Коробочкин активно тренировался, уходя на полдня в лес, близ которого он жил.

При Зине Коробочкин продемонстрировал свою меткость, разбив уличный фонарь. Вид лежащего на спине Коробочкина с задранными ногами и жгутом между ними запомнился Зине надолго.

ПОИСКИ ДЕHЕГ