- Дай щетку, - сказал я неуверенно.

Сестра достала с полки ершик для мойки бутылок и протянула мне.

Офицер разглядывал забрызганные киселем сапоги, но мне кажется, ему было не до обуви, просто он не мог посмотреть мне в глаза, так как полчаса назад обзывался.

Я схватил ершик и побежал назад, расчесывать коня. Конь смотрел в землю, а когда увидел меня - захрипел, думаю от радости.

Минут сорок я расчесывал гриву, слушая, как внутри коня булькает кисель с буханками, пока не вернулся офицер.

Но далеко они не ускакали.

Конь захрипел и завалился в заросли крапивы.

Наверное, он обожрался хлеба и перепил супа. Сильно ушибленный офицер лежал у нас в сарае целую неделю. Сестра, благодарно на меня посматривая, бегала в сарай и что там делала - неизвестно.

Зато хлопоты о выздоровлении коня легли на мои плечи. За неделю я научился заботиться о животном так, чтобы оно не падало в крапиву.

Через неделю офицер и конь поправились.

Несмотря на грозные вопли бабки, мы заключили договор.

Я отдавал офицеру сестру с условием беречь и лелеять, а он с тем же самым условием, отдавал мне коня. Меня не мучили угрызения совести от факта обмена человека на лошадь.

Бабка выла от бессилия и злобно шинковала крапиву курам. От ее власти над нами - ничего не осталось.

Влюбленные ушли к вечернему поезду, а я, прихватив свой деревянный меч и рюкзачок с вещами, вскочил на коня и поскакал в лес.

Обернувшись, на прощание, я увидел, что бабка рвет на себе волосы и бьется головой о пенек от срубленного вяза.

Так бывает со всеми, кто не ценит чужую мечту.

Конец