Он подумал, что ему придется присесть, так как от ее слов у него закружилась голова. Но единственным местом, куда можно было присесть, был унитаз, а Эшли стояла прямо перед ним, так что Виктору пришлось подавить головокружение. Он встряхнулся и хрипло ответил:

- Мне не послышалось то, что ты только что сказала? Ты не испытываешь ко мне ненависти? Ты меня прощаешь?

- Да, – застыла она. – Это доказывает, что мне нужна помощь врача. Я явная мазохистка.

И тогда кое-что ему стало ясно. Ее гордость была велика, и это было правильно. Пережила бы она то ужасное детство без этой яростной гордости? Но теперь Эшли была у нее в плену, и даже если она могла полюбить его также, как он ее, она бы ненавидела себя за это.

Он решил не говорить о любви сейчас.

- Эшли, ты страстная, красивая, здоровая молодая женщина. Почему ты не можешь наслаждаться сексом?

Она пожала плечами.

- Особенно, - скромно заметил он. – с таким опытным, сексуальным, невероятно изобретательным и готовым к разнообразию партнером, как я... ооох! – он потер живот. – Ну что ж, по крайней мере, ты на меня смотришь.

- Не понимаю, почему, – прохладно откликнулась она. – Ты не такой уж красавец.

- Для тебя – такой, - пошутил он. – Ты с умааааа по мне сходишь.

Это не заставило ее улыбнуться или ответить шуткой, если реакция и была, то прямо противоположная. Она стала выглядеть печальнее, чем ранее, и попросила его выйти, чтобы она смогла «воспользоваться туалетом». Сбитый с толку, он гадал, что же такого он мог сказать.

* * * * *

Это было, поняла Эшли с приятным удивлением, самое прекрасное Рождество на свете.

- Без базара, - фыркнула Джин, когда подруга сообщила ей об этом, отчего Виктор поднял брови. К счастью, он не стал задавать вопросов.

Почти целый день они ленились, будучи дома, и в обоих каминах – в гостиной и в их спальне – горел огонь. Прежде чем уехать на ужин к собственной семье, их экономка-повар приготовила вкуснейший обед, и с восхищенным изумлением разглядывала чек, пораженная размером рождественской премии, которую выписал ей Виктор.

- Я знаю, что вы пробыли с нами всего пару недель, - объяснил он, протягивая ей зарплату за шесть недель, - но моя жена и я ценим то, что вы пришли в Рождество, чтобы приготовить нам еду.

- За это, - ответила повар, помахивая чеком, - я с вами жить буду. Моя семья сама о себе позаботится.

Позже Эшли осознала, кого не хватало в их маленьком круге: ее лучшая подруга была здесь, а друг Виктора отсутствовал.

- Дерик до февраля в Миннесоте, - пояснил Виктор, когда его спросили. – Он приезжает домой на праздники и не возвращается до Дня Святого Валентина, – он покачал головой, уныло улыбаясь. – Он, наверное, единственный, кто ездит в Миннесоту зимой.

- Но почему?

- Семейные дела. До него там ужасно сложно дозвониться, он все время проводит, работая на ферме отца. Я обычно жду, пока он позвонит мне сам. Он даже еще не знает, что мы женаты.

- Нужно пригласить его сюда, как только он вернется, - предложила Эшли.

Виктор шутливо отсалютовал ей, в глубине души довольный. Он сильно скучал по Дерику каждую зиму, хотя, если повезет, эта зима не будет настолько одинокой, как были остальные.

Они обменялись подарками, и в кои-то веки Эшли это понравилось. Во-первых, она смогла купить подарки для всех, а во-вторых, никто в этой комнате не дарил ей вещей, потому что чувствовал себя обязанным или чтобы скосить налоги. Джин подарила ей два "конверта для младенцев": платьица с длинными рукавчиками и завязками на подоле, оба сделанные вручную и искусно вышитые. Одно было голубое, а другое – розовое.

- Подстраховалась на оба случая, - пояснила Джин.

- Когда у тебя было время сделать все это? – воскликнула Эшли, разглядывая одно платьице и передавая другое довольному Виктору. – Мы узнали, что я беременна только несколько недель назад.

- Я решила на некоторое время прекратить шить одежду для кукол. Кроме того, - скромно добавила она. – Я хотела быть первой, кто сделает тебе подарок для ребенка.

- Они великолепны, Джинни, я не знаю, что сказать. – Эшли почувствовала, как кровь прилила к лицу, глаза наполнились слезами, и она заморгала. Если сейчас заплачет, это только расстроит подругу. – Спасибо тебе большое.

- Ты очень талантлива, - серьезно заметил Виктор, осторожно сворачивая розовое платьице и возвращая его Эшли. – Никогда не видел такого качества.

- Ой, продолжай, - Джин скромно махнула рукой.

- Прости.

- Я сказала, продолжай. Расскажи о красивых стежках и изящной отделке.

Они все засмеялись, но Виктор посмотрел на Джин с теплотой, которой раньше не ощущал. Чтобы она ни задумывала, ее подарок и для него кое-что значил. Так что он был очень рад, что ей понравился его подарок: двухнедельный отпуск с группой художников в Нью Хэмпшире, где она будет рисовать и делать наброски под руководством одних из самых талантливых художников современности.

- Это просто невероятно, - воскликнула она радостно, пролистывая брошюру. – Я даже не против, что ты избавился от меня на целых две недели, и таким ненавязчивым способом, словно кирпич в окно выбросил.

- Я думал только о твоих потребностях, - невинно заметил он. – Дай мне знать, если понадобиться подбросить до аэропорта.

- Очень смешно. Но спасибо... это чудесный подарок. – Улыбаясь брошюрам, она затем взвизгнула от радости, когда открыла маленький конверт от Эшли: годовой пропуск в Музей Изобразительных Искусств Бостона.

- Тебе не придется стоять в очереди, - пояснила Эшли, – и у тебя будут дополнительные привилегии... можешь приводить бесплатно гостя, приходить после закрытия... это и правда здорово!

- И дорого, - добавила Джин. – Особые услуги даются недешево, как минимум. Тебе не стоило. Особенно, потому что ты потратила свои... – она оборвала себя на полуслове и, пристыженная, глянула на Виктора.

- Мне было приятно, - просто ответила Эшли. Она знала, что Джин нравится ходить в музей, часто для вдохновения, иногда для утешения. Ее подруга была настолько творческим человеком, что пребывание рядом с великими произведениями искусства успокаивало ее, как ничто другое. – Я рада, что тебе нравится.

Виктор с ожиданием посмотрел на Эшли, но она не сделала ни одного движения в сторону небольшой кучи подарков под елкой. Разочарованный, он решил, что она не купила ему подарка. Что ж, чего было ожидать? Прости, что шантажом заставил выйти за меня замуж, милая... Благослови нас, Господи, каждого ![1] Ну да, конечно.

Он поднялся и с наигранной веселостью произнес:

- Твой подарок в детской, Эш. Пойдем.

Он провел их в соседнюю с главной спальней комнату и, красуясь, распахнул дверь. Ровно посередине пустой комнаты стояло широкое кресло-качалка с мягким сиденьем, на колесиках, к которому прилагался мягкий табурет для ног.

Виктор бросился в центр и слегка подтокнул кресло, чтобы то начало качаться.

- Видишь? – воскликнул он. – Оно качается и помогает успокоить ребенка. А табурет, по идее, должен быть очень удобен для кормящих матерей. – Он замямлил. – В смысле, если ты захочешь кормить грудью.

- Выглядит очень удобным, - одобрила Джин, подходя к креслу, чтобы потрогать дерево.

- Какое чудесное, - восхитилась Эшли, практически отшвырнув Джин, чтобы пройти и сесть в кресло. – И такое удобное! Я усну в нем раньше, чем ребенок, это точно.

- Тебе правда нравится?

- Мне правда нравится, - заверила она его, подняв на него взгляд и улыбаясь. – Просто идеально. И так заботливо с твоей стороны, Виктор.

- А чего ты ожидала? – поинтересовалась Джин. – Конвертик с валютой?

- Нууу...

- Да, - засмеялся Виктор. – Это был второй вариант. Но она так злится, когда я пытаюсь дать ей денег.

- Она также злится, когда вы говорите о ней так, будто ее нет в комнате, - съязвила Эшли. Она с наслаждением покачалась и положила ноги на табурет. – Оооо... Думаю, это мне очень пригодится, даже до того, как родится ребенок. Можно переставить его в гостиную?