– В семье дар у нас такой, – женщина помолчала, – у девок только.

– Ты имеешь в виду девственниц? Тоня, судя по всему, еще девушка?

– Ну.

– Это что же, и ты?

– И я. Не решился никто, когда мне восемнадцать стукнуло. Уж очень мы в девках некрасивые. Нежеланные. Никто нас не хочет. Как проклятие. Пойдем-ка со мной в избу, я тебе покажу.

– Показывай, – разрешил, поднимаясь, Игорь.

В избе царил полумрак. В комнате с большой печью и кроватью пахло травами. Всюду скатерки, салфетки. В углу большая икона. На стенах висели несколько картин в темных рамах. Маша сняла одну и поднесла к окну. На Игоря смотрела Тоня, но что это была за Тоня! Это была неземная красавица.

– Вот ни… – Игорь сдержался. – Я так понимаю – Тонина мать. Но красавица…

– Такая же была, как Тонька. Это уж потом. Писал ее дядя Егор. Тоньке как раз годик был.

– Жива?

– Оба померли: и отец, и мать. Отравились. Привез кто-то баночную еду иностранную, ну и под закуску, значит. Я в лесу была, брала ягоду, а Тоне только годов пять, она плакала, руками банки хватала, не давала есть. А те уже выпили, куда там. Они друг друга сильно любили. Сам посуди, это же надо очень сильно любить, чтобы такую девку в жены взять. Я к вечеру вернулась, поздно. И вот, подумай, мать-то до родов все знала, что будет. А тут, как вымело, дочке не поверила. Бесследно исчезает, и в памяти ничего не остается. Все передается дочурке.

Игорь молчал, разглядывал портрет, молчал и думал. Потом спохватился. Что же он, дурак, делает, о чем думает? Это все равно что Машке вслух говорить. Женщина повернулась к нему и сказала печально:

– Не встает у мужиков на нас. Редкий случай. – И добавила: – А вы, мужики, все корыстные. Особенно городские. Ну, скажи, Матвеич, а как мальца родит?

– Такую красавицу, – Игорь улыбнулся на портрет, – из постели отпускать не буду. И мальцов, и девок нарожает как миленькая.

– Так ты что же это, выходит, решился?

– А ты что же это, Маш, дар свой на минутку потеряла? – в тон женщине ответил Игорь.

И Маша счастливо засмеялась.

На обратном пути Тоня неотрывно смотрела на Игоря. Знала она, конечно, знала, но не верила. Ах, какой подарок он сделал ей в день рождения! Ранним утром вошел в комнату с огромным букетом, сдернул с нее простыню, завалил цветами и принялся целовать, целовать, целовать. Полдня провалялись они на Машкиной мягкой постели. Сама Машка появилась поздно, а слез-то было, слез. Игорь Матвеевич даже прикрикнул на нее. Удивительно, как Маша его слушается. Уж сколько лет из родных мест не уезжала, а как он приказал быть в городе через месяц, так прямо и козырнула. Ни слова против.

– Игорь Матвеевич, – сказала Тоня, – ну зачем столько гостей?

– Ах ты, Лягушка, – воскликнул Игорь, – я и забыл! Думал, сразу твой дар пропадет.

– Не-е, – засмеялась Тоня, – не сразу. Только после родов. Но мне страшно в Ирландии рожать.

– И это ты просекла, – засмеялся Игорь, – ничего страшного. Там лучшие врачи. И мы с Машей будем рядом.

Тоня счастливо улыбнулась и ласково погладила руку Игоря, лежащую на баранке.

Огромная белая собака мчалась на нее по дорожке. Мчалась и захлебывалась злобным рычанием, от которого стыла кровь. Ната остолбенела; пронеслась мысль, что собака сейчас собьет ее на дорожку, а потом разорвет в клочья. Собака прыгнула, мир в глазах Наты стал ярко-зеленым, контрастным.

Потом папин знакомый доктор объяснил, что при сильном стрессе может мгновенно развиться гипогликемия, то есть недостаток сахара. Гипогликемическая кома очень опасная вещь, и слава Богу, что молодой человек напоил Нату фантой. Это именно то, что ей было нужно в тот критический момент. Ната и сама помнит, что очнулась от струйки фанты, текущей в ее приоткрытый рот. Она была вся в поту, дрожала, и, когда Игорь поднял ее голову со своих коленей, у нее все поплыло перед глазами. Постепенно дрожь прошла, зрение наладилось. И девушка могла идти, поддерживаемая своим спасителем. Он назвал свое имя, спросил ее, она ответила, он еще что-то спросил, но Ната почти ничего не запомнила в тот момент. Их коттедж был рядом, и вскоре Игорь ввел ее во двор. Мать, увидев бледное лицо дочери, сразу заголосила. На ее крик выскочил отец, немедленно оторвавшийся от письменного стола. Но Ната уже пришла в себя настолько, что смогла пресечь материнскую истерику и объяснить отцу всю историю. Она до сих пор не поняла, как осталась в живых и куда делся этот огромный белый пес.

Игорь тоже не мог ничего толком разъяснить: он шел по дорожке, наслаждался музыкой в наушниках плейера и никаких посторонних звуков не слышал. Дорожка круто сворачивала, он увидел лежащую Нату и бросился к ней, но она была без сознания. Вот и все, что он мог рассказать. Отец предположил, что от соседей вырвался их знаменитый белый волкодав, но Ната засмеялась. Конечно, соседский пес был на вид грозной собакой. Но и его хозяйка Алка, подруга Наты, и сама Ната весело с ним играли. И вообще, он был просто веселым пуделем по сравнению с встреченной ею громадной белой зверюгой. Вероятно, это была не собака, а огромный белый волк. Тут родители принялись благодарить паренька. Ему стало неловко, и он откланялся.

Коттеджный кооператив насчитывал несколько десятков домов. В большинстве из них жили хозяева, в некоторых жили только сторожа. Судя по виду паренька, он тоже являлся охранником одной из вилл. Оказалось, что Игорь приходится племянником Крутовым, которые уехали в Швейцарию, а его попросили пожить в коттедже.

Вечером со своих курсов заявилась Алка, и Ната подробно рассказала ей о происшествии. Алка слушала ее раскрыв рот, потом поглядела подруге в глаза и заявила, что Игорь, без сомнений, самый настоящий оборотень. Он и есть белый волк. Она видела его возле коттеджа. Он шел с наушниками, слушал музыку. Конечно, самый натуральный оборотень. Ната долго хохотала над выводами подруги, а когда та пошла к себе, рассказала папе про эту выдумку. Тот задумался и заявил, что это неплохой сюжет для рассказа. Жаль только, что крайне избитый сюжет. Вампиры и оборотни – нынче модные темы в литературе.

Игорь пришел к Нате следующим утром. Мать встретила его приглашением к чаю, а отец радостно крикнул что-то о приходе спасителя и вернулся к своей писанине. Игорь вежливо отказался от чая, поздоровался с ее папой и забрал Нату на прогулку по лесным тропинкам.

Они гуляли почти до обеда, болтали, смеялись. Ната поинтересовалась, как Игорь живет. Они, возвращаясь, как раз проходили мимо коттеджа Крутовых. Игорь показал окно нижней полуподвальной комнаты и пообещал как-нибудь пригласить ее в гости.

– Почему ты не живешь наверху, в спальне? – поинтересовалась Ната.

– Зачем? – ответил Игорь. – Охранять дом удобнее из этой комнаты. Видна входная дверь, весь двор и баня, вон там, сбоку от дома.

Первый раз он поцеловал ее в лесу на следующий день. Потом они целовались почти все время. Игорь запускал руки под ее кофточку, гладил и мял ее острые грудки. Запускал он свои щупальца и ниже, в трусики, но Ната начинала крутить попкой, выдирала его руку и шептала обычные слова: «Что ты делаешь?» и «Как не стыдно?». А на третий день, когда Игорь зашел за ней в ее комнату, они сразу принялись целоваться, и Игорь почти стянул с нее трусики, но тут заскрипела лестница. Это мама шла со своим приглашением к чаю.

В лесу, на прогулке, Ната по-прежнему не позволяла Игорю дойти до самого главного. Она боялась. Она приводила массу доводов, что могут пройти соседи, что здесь неудобно, что может опять появиться белый волк. На последнее возражение Игорь печально улыбался и на некоторое время вытаскивал руки из-под Натиных скромных одежд.

Вечером этого дня к родителям приехали гости. Ната посидела с ними немного, за столом становилось все веселее. Она ушла к себе. Ей вдруг пришло в голову, что Игорь ведет себя странно: он давно мог бы пригласить ее к себе в коттедж, где абсолютно никто им не сможет помешать. А вместо этого они обнимаются в ее комнате, в лесу, на дорожках коттеджного поселка. Ната спустилась во двор, открыла калитку и пошла по дорожке к коттеджу Крутовых. Большой дом был погружен во мрак, только внизу слабо освещалось одно окно. И еще во дворе, почти над воротами, была включена одинокая лампочка. Ната подергала ручку железной кованой двери. Дверь легко отворилась. Она прошла через двор, заранее улыбаясь в предчувствии встречи с Игорем. Прежде всего она заглянула в открытое окно его комнаты. Это был неглубокий полуподвал. Видно было почти всю комнату, за исключением места непосредственно под окном. Тусклая лампочка освещала брошенный прямо на пол черный прорезиненный матрац с клочьями белой шерсти на нем, стол с остатками еды и пустыми коробками из-под молока.