В следующем 1559 году войска Ивана вторглись в архиепископство Рижское. Вассалы архиепископства были не в состоянии оказать сопротивление. Сельская местность существенно пострадала от грабежей и пожаров. В феврале 1560 года пала крепость Ливонского ордена Мариенхаузен, 2 августа было уничтожено войско Ордена, которым командовал маршал Филипп Шалл фон Белл. 21 августа пала крепость Ордена Феллин; старый, отрекшийся в 1559 году магистр Ливонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг был взят в плен и доставлен в Москву. Войска москвитян, действовавшие небольшими подвижными отрядами, дошли до Вейдена[10], резиденции магистра Ливонского ордена, до Ревеля и Пярну. Поздней осенью они отошли, — под постоянной оккупацией остались только восточные районы страны — однако и без того незначительное сопротивление ливонских сил теперь полностью прекратилось.

Впрочем, после оккупации Дерпта немедленно начавшаяся торговля Москвы через Нарву полностью изменила ситуацию на Балтийском море, на что балтийские державы не могли взирать безучастно. Магистр Ливонского ордена Вильгельм фон Фюрстенберг и сильная партия в епископстве Эзель-Вик во главе с фогтом[11] Вика, Кристофом фон Мюнхгаузеном, братом епископа, рассчитывали на помощь Дании, которой, однако, не последовало. Коадъютор Фюрстенберга, Готтхард Кеттлер, и архиепископ Риги Вильгельм, брат герцога Альбрехта Прусского и кузен короля Польши и Литвы Сигизмунда II, вели переговоры с литовцами. Кеттлер принудил Фюрстенберга уйти в отставку и сам стал магистром Ордена. В августе 1559 года был заключен оборонительный союз, в соответствии с которым литовцам отходили в качестве залога важные укрепленные замки в южной части страны. Попытка Кеттлера выбить москвитян из Дерпта с помощью завербованных наемников успехом не увенчалась. Литовцы вели себя сдержанно, поскольку не принимали участия в ливонских событиях. В сентябре 1559 года епископ Эзель-Вика Иоганн, который одновременно был администратором епископства Курляндского, продал свои епископства брату датского короля Фридриха П герцогу Магнусу фон Гольштейну, который весной 1560 года высадился в Аренсбурге на Эзеле. Епископ Ревеля, который не имел территорий, продал ему свою многочисленную столовую утварь. Этим, казалось, был создан базис для дальнейшего завоевания земель в Ливонии, тем более, что отношения между Данией и Москвой, с учетом общего врага — Швеции, — были довольно хорошими. Однако Ревель и рыцарство Харриена и Вирланда 4 июня 1561 года перешли под власть Швеции, которая направила войска в Эстонию. Готтхард Кеттлер и архиепископ Риги Вильгельм совместно с рыцарством епископства 28 ноября 1561 года совершили переход под польско-литовскую власть. Курляндия стала самостоятельным герцогством под польским верховенством. Первым герцогом стал последний магистр Ливонского Ордена Готтхард Кеттлер. Только владения епископа Курляндии были пока еще недосягаемы, ибо были проданы Дании. Из всех ливонских властных структур только город Рига пока сохранил независимость.

Распад Ливонии и вмешательство Швеции, Дании и Польши с Литвой воспрепятствовали дальнейшему продвижению Ивана IV. Царю не удалось предотвратить вмешательство соседних держав ни угрозами, ни переговорами. Это была первая явная внешнеполитическая неудача, которую не могла компенсировать расцветающая торговля через Нарву.

7 августа 1560 года умерла царица Анастасия. Не так уж много было, по-видимому, людей, которых любил Иван IV. К этой женщине, которая одновременно была его доверенным другом, он был явно очень привязан и так никогда и не оправился после ее ранней кончины. «Почему вы разделили меня с моей женой, — спрашивает он в 1577 году в своем втором письме князю Курбскому. — Если бы вы не забрали у меня мою молодую жену, не было бы стольких жертв». Эти фразы свидетельствуют об уверенности царя в том, что Анастасия была отравлена. Такого мнения он и придерживался. Следует предположить, что молодая царица, достигшая на момент свадьбы всего 15–16 лет и подарившая супругу 6 детей, из которых три дочери и престолонаследник умерли в раннем детстве, была хрупкого здоровья. Ее совершенно изнурили частые поездки супруга на богомолье в монастыри, прежде всего в Троице-Сергиев монастырь, а также и в более отдаленные, например, в Кирилло-Белозерский, или же на охоту, в которых должны были принимать участие и она, и дети, как бы малы они ни были, поскольку царь не желал с ними расставаться. Едва ли может идти речь о яде, однако теперь у овдовевшего царя, который считал себя преданным теми, кому доверял, имелась причина принять против них меры, и прежде всего отомстить ненавистной высшей аристократии.

Смерть Анастасии вскрыла кризис, который в эти годы обрушился на Ивана IV и на Москву. Ливонская кампания оказалась сложнее и продолжительнее, чем он первоначально предполагал. Легкой победы, как в Казани и Астрахани, здесь было не добиться. Те, кто предупреждал и предостерегал его, в первую очередь, Сильвестр и Адашев, оказались правы. Теперь им пришлось за это поплатиться. Сильвестр был сослан в отдаленный монастырь. Адашев, который совместно с князем Петром Шуйским командовал русскими войсками и уже поэтому был удален из непосредственного окружения царя, в Дерпте был арестован и умер там. Его младший брат Данил, отличившийся во время похода на Казань и при взятии Нарвы, в 1561 году был обезглавлен. Это были первые удары той яростной борьбы, которую Иван с невиданным дотоле размахом повел против высшей аристократии и которая со всей очевидностью продемонстрировала его жестокость. Петра Шуйского сменил князь Андрей Курбский, однако он в 1564 году бежал в Литву и в том же году обратился к Ивану IV с первым резким посланием. Ответом царя стал трактат о достоинстве и власти царя, который как никакой другой документ обнаруживает полнейшую озлобленность этого человека.

Ярость царя была направлена, в первую очередь, против родственников, друзей и приверженцев «изменников» Сильвестра и Адашева. Вся родня последнего, и мелкие служилые люди, и породнившиеся с ними представители высшей знати, например, князья Козельские, были умерщвлены вместе с женщинами и детьми. Первыми жертвами среди высшей аристократии стали дядя царя князь Василий Михайлович Глинский, сын человека, который в период регентства Елены некоторое время был первым лицом в государстве, и князь Иван Бельский. Царь вначале не решился вынести обоим смертный приговор, а приказал искалечить и казнить их слуг. В 1564 году князь Александр Воротынский был насильственно пострижен в монахи и отправлен в монастырь, а его брат Михаил сослан. Мотивы подобных поступков зачастую остаются неясными. Стереотипное обвинение в «измене», часто выдвигаемое лишь вследствие принадлежности к сторонникам Сильвестра и Адашева, подчас уличает во лжи самого царя. Так, в, первом послании Курбскому он пишет, что князь Дмитрий Курлятев позволяет себе покупать своим здоровым дочерям дорогие заграничные ткани, а его собственные дочери умерли. «И многую еще боль вы мне причинили, которую нельзя вынести!» Здесь проявляется еще один мотив террора, осуществлявшегося Иваном: зависть. Здоровье, счастливая семейная жизнь, здоровые дети, богатство — этого было достаточно, чтобы вызвать подозрения Ивана. Не иссякал поток беглецов в Литву и Швецию; некоторые пытались укрыться даже в Турции.

К тому же 31 декабря 1563 года умер митрополит Макарий. Он также пытался оказать влияние на Ивана в момент, когда были повержены Сильвестр и Адашев. Бесстрашно и совершенно бескорыстно он приложил немалые усилия для того, чтобы удержать Ивана от бессмысленных проявлений ярости. Царь назначил его преемником протоиерея Благовещенского собора Афанасия, который совместно с выборным собором, заседавшим в Москве, также пытался смягчить царя. Иван даже согласился дать обещание обеспечить стране полгода передышки. Таковая действительно наступила, поскольку царь отправился в длительное путешествие, а после возвращения в Москве его ожидали шведские послы и посольская миссия хана Бухары. Однако в мыслях у Ивана было нечто другой, более страшное.