Энн вздрогнула.

— Под «тут» ты, надеюсь, не подразумеваешь — «в нашем доме?»

— Разумеется, в нашем. Какой смысл тащить его из Англии, а потом пускать по Нью-Йорку без привязи?

— Вряд ли Энн это будет так уж приятно, дорогая, — укоризненно покашлял Пэтт.

— А что такого?

— Спасибо, дядя Питер, что ты про это подумал, — Энн направилась к дверям. — Ты всегда такой душечка!.. Ничего, обо мне не беспокойся. Поступайте как знаете. К тому же, вам его не уговорить. Сами читаете в газетах, что он развлекается на всю катушку. Можете, конечно, воззвать к нему из глубин… но отзовется ли?

Миссис Пэтт посмотрела на захлопнувшуюся дверь и перевела взгляд на мужа.

— Почему, Питер, ты сказал про Энн? Отчего это ей будет неприятно, если Крокер поселится у нас?

— Видишь ли, Неста… — замялся Пэтт. — Пожалуйста, только не говори ей, что я тебе рассказал, она такая ранимая! Это случилось еще до нашей женитьбы. Энн тогда была совсем девочка. Ты знаешь, какие они глупенькие и сентиментальные. В сущности, виноват я. Мне следовало бы…

— Господи, Питер! Не томи! Говори толком!

— Энн была совсем ребенком…

— Питер! — миссис Пэтт поднялась в тихом ужасе. — Скажи ты наконец! Не старайся смягчить удар!

— Она писала стихи, я дал денег на публикацию книжки…

— О-о! — миссис Пэтт опустилась в кресло, выдохнув не то с облегчением, не то с разочарованием. — Из-за этого весь сыр-бор? Чего ты тянешь?

— Да, я виноват, — продолжал он. — Надо быть умнее. А я только и думал, как бы ее порадовать. Пусть увидит свою книжку, подарит друзьям… Друзьям-то она подарила, но радости, скажем так, не было, — скорбно заключил он. — Один раз она молодому человеку чуть голову не откусила, он к ней хотел подкатиться, стал читать ее стихи. Наткнулся на книжку у своей сестрицы.

— Ради всего святого, при чем тут Крокер?

— Ты смотри, как все обернулось… Газеты коротко упомянули эти стихи среди других новинок — и конец. Ну, напечатали две-три ничего не значащих строчки. А «Кроникл» углядела тут повод для воскресного очерка. Энн тогда часто появлялась в обществе, ее все знали. Ну, пришел к ней репортер, Джимми Крокер, взять у нее интервью — методы работы, вдохновение и все такое прочее. Нам и в голову не пришло, что газета затеяла. Я даже в тот вечер заказал сто экземпляров этого номера. И… — Пэтт зарозовелся от воспоминаний. — Все оказалось розыгрышем, с начала до конца. Этот охотник за скандалами обсмеял стихи и все, что ему сказала Энн. Выдергивал строчки, лишал их всякого смысла. Я думал, Энн просто не переживет. Сейчас ее старая история уже не трогает, слава Богу — не школьница, но Крокера она вряд ли встретит приветственными кликами.

— Чушь какая! — отрубила миссис Пэтт. — Я и не подумаю менять планы из-за мелкого инцидента, который случился сто лет назад. Отплываем в среду!

— Хорошо, дорогая, — уступчиво согласился Пэтт. — Как скажешь. Э… только мы с тобой?

— И Огден, конечно!

Мощным усилием воли Пэтт перевозмог судорогу. Этого он и страшился.

— Нельзя же бросить мальчика одного! После того что случилось, когда дорогой Элмер послал его в Англию… — Почти вся семейная жизнь Фордов прошла то в ссорах, то в разводах, но после смерти покойный Форд был канонизирован как «дорогой Элмер». — К тому же, морское путешествие пойдет ему на пользу. Последнее время у него что-то не очень здоровый вид.

— Раз поедет Огден, я хочу взять и Энн.

— А ее зачем?

— Она умеет… — Пэтт заметался, подыскивая эвфемизм фразе «Держать его в узде». Энн, по его мнению, была единственным противоядием для Огдена, но высказывать такие мысли невежливо… — сможет присматривать за ним на пароходе, — закончил он. — Сама знаешь, из тебя моряк никудышний.

— Ладно. Бери Энн. Кстати, Питер, вспомнила… Эта жуткая газетенка вышибла у меня из головы все. Лорд Уизбич сделал Энн предложение.

Пэтт чуточку обиделся. Обычно она поверяла ему все свои секреты.

— А мне Энн ничего не сказала.

— И мне тоже. Мне сам лорд Уизбич сообщил. Энн обещала подумать и дать ему ответ позднее. А он пришел ко мне удостовериться, что я не против. Очень любезно с его стороны.

— Так она не приняла предложения? — нахмурился Пэтт.

— Пока нет.

— Надеюсь, и не примет.

— Не дури, Питер. Партия блестящая!

— Не нравится он мне, — Пэтт переминался с ноги на ногу. — Гладкий какой-то. И скользкий.

— Если ты хочешь сказать, что у него безупречные манеры, — согласна. Лично я изо всех сил буду ее уговаривать.

— А я бы не стал, — решительнее обычного возразил Пэтт. — Ты что, Энн не знаешь? Начни ее подталкивать, упрется и не стронется с места. Отец ее в точности такой же. Когда мы, помнится…

— Не мели ерунды, Питер. Я и в мыслях не имею ее подталкивать.

— И про него мы толком ничего не знаем. Две недели назад даже о существовании его не подозревали.

— Да что нам знать? Разве его титула недостаточно? Хотя Пэтт и промолчал, доводы жены его не убедили.

Лорд Уизбич, о котором шла речь, был вежливый, приятной наружности молодой человек. Недавно он появился в конторе Пэтта проконсультироваться о вложении денег, с рекомендательным письмом от Хэммонда Честера, отца Энн, с которым познакомился в Канаде, где тот в настоящее время занимался сравнительно легким занятием — ловил рыбу. Деловым разговором их знакомство могло бы и ограничиться, будь на то воля Пэтта — лорд Уизбич не особенно ему понравился. Но Пэтт был американец, с американским гостеприимством и раз уж перед ним — друг Хэмонда Честера, он счел себя обязанным пригласить его на Риверсайд Драйв, хотя его и одолевали дурные предчувствия, которые явственно оправдались.

— Энн пора замуж! — заявила миссис Пэтт. — Хватит ей своевольничать! Конечно, решать ей. Мы никак не можем вмешиваться. — Она поднялась. — Надеюсь только, она проявит благоразумие.

И миссис Пэтт вышла, оставив мужа мрачнее, чем нашла. Он просто вынести не мог, что Энн выйдет замуж за этого Уизбича. Даже не будь у него никаких недостатков, он все равно возражал бы — ведь он увезет Энн за три тысячи миль!

Энн между тем шла в спортивный зал, который Пэтт здоровья ради оборудовал на задворках дома, в помещении, предназначенном первым владельцем под студию художника. Глухие удары по кожаной груше прекратились, но голоса, доносившиеся из зала, подсказали ей, что Джерри Митчелл, личный тренер Пэтта, по-прежнему там. Интересно, с кем это он разговаривает? Открыв дверь, Энн увидела, что с Огденом, который, привалясь к стенке, уставился на него мутным взором.

— Да, да! — говорил Огден, когда вошла Энн. — Сам слыхал, как Биггс приглашал ее погулять!

— А она ему отказала, — угрюмо проворчал Джерри.

— Прям сейчас! С чегой-то? Биггс — парень что надо!

— Огден, про что это ты рассказываешь? — вмешалась Энн.

— Как Биггс приглашал Селестину прокатиться на машине.

— Башку ему оторву! — посулил взбешенный Джерри.

— Прям сейчас! — отвечал Огден, гнусно хохоча. — Мамаша тебя мигом вышвырнет. Ее шофера колотить, это надо же!

Джерри умоляюще обернулся к Энн. Откровения Огдена, особенно — восхваления Биггса, причиняли ему смертные муки. Он знал, что ухаживаниям за горничной миссис Пэтт, Селестиной, очень мешает его внешность. Иллюзий Джерри не питал. Он и так, от природы, был не Адонис, а за долгую карьеру на ринге его еще отредактировали сотни кулаков, и в делах сердечных полагаться приходилось исключительно на свои моральные достоинства. Принадлежал он к старой школе боксеров, которые похожи были на боксеров, а не на актеров или еще каких дамских любимчиков. Ископаемое, да и только — плотно сбит, голова круглая, крепкая, глазки маленькие, челюсть большая, а от носа по ряду причин остался так, черновой набросок. Узкая полоска лба исполняла роль буферного государства между волосами и бровями. Ухо в последнем бою уподобилось цветной капусте. И все же человек он был достойный и порядочный, Энн понравился с первой встречи, а сам ее просто обожал. Он стал ее рабом, как только обнаружилось, что она охотно и сочувственно выслушивает его излияния о предмете нежных чувств. Вот и сейчас Энн пришла ему на помощь в характерной для нее откровенной манере.