*
Проводив Кротовых до трехэтажного дома дореволюционной постройки с эркером, лепниной и кариатидами у парадного, где в советское время проживали исключительно представители местной номенклатуры, Ника и Наум не спеша отправились по улице.
- Фуууу, - шумно выдохнул Наум. - Надеюсь, они не нарушат домарест. Не зря же я их выцарапывал!
- И как ты столько успел всего за сутки? - искренне удивилась Вероника. - Ты их всех на суде сделал!
Гершвин гордо вскинул голову:
- Если я за что-то берусь, то делаю на совесть. А уж если вижу подставу, и подавно дерусь за клиента, как лев. Хоть сто прокуроров на тряпки порву!
Он осмотрелся:
- Гм, а мне тут даже начинает нравиться. Хотя в кофейном автомате на этот раз отключено электроснабжение. И я так и не узнал, есть ли здесь банкомат.
- Есть. Рядом с пельменной.
- Кстати, о пельменной. Не пригласить ли мне тебя туда? Забегался - ни завтрака, ни обеда и уже голоден, как стая волков! Неровен час штаны потеряю!
- Я тоже, - представив себе такую картину, Вероника рассмеялась. - Все утро бегала на пожарище, собирала материал, а оттуда прямиком помчалась в суд. И от пельменей не откажусь.
- Тогда идем скорее, пока штаны еще держатся, - усмехнулся Гершвин, - перекину Танюхе деньги и поедим.
- Хорошо, что твои дети не поведутся на "заманчивые" предложения, - сказала Ника, пока они ждали свой заказ в опрятном бежево-розовом зале. - Многие подростки клюют - им интересно попробовать, приобщиться к взрослой жизни, расширить сознание, как они думают. И оказываются на крючке у негодяя, который выжимает из них все до копейки.
- Я со своими жестко поговорил, - сжал кулаки Наум. - Без купюр поведал о последствиях употребления даже самых "легких" и "безобидных" препаратов, дал почитать истории из жизни, показал фотографии и сказал: "Все они думали, что просто попробуют и ничего с ними не станется. И все ошиблись. Вот и думайте, что для вас важнее - потешить любопытство или сохранить ясный ум и здоровье надолго". Таня по обыкновению заспорила со мной: зачем я показываю детям эту жуть, но они меня поняли правильно и согласились. Но, - понизил голос Наум, - узнай я, что вокруг их школы шастает торговец, и тем более если он подкатывал к Стасику или Аленке, я бы его в сортире утопил, - сквозь зубы процедил адвокат. - Хоть я и "воскресный папа", но все же отец.
- И очень хороший, - тихо сказала Ника.
Им принесли "обедоужин" - двойную порцию пельменей с индюшатиной для Наума и ассорти - для Вероники. Обильно сдобрив пельмени сметаной, Гершвин несколько минут молчал, уплетая их за обе щеки. Вероника не успела съесть и полпорции, а Наум уже вылавливал из миски последние пухлые кругляши.
- Готовить тут умеют, - довольно улыбнулся адвокат, подвигая к себе чай и тарелку с теплым румяным штруделем.
- А я тебе говорила. А ты думал, что тут дыра.
- Признаю заблуждение, - утолив голод, Наум стал намного мягче и уже не язвил. - Витек-то каков! А ты в курсе, что он собирается выкупить ферму на торгах и оформить дарственную на Кротовых?
- Вернуть им ферму? Нет, не знала.
- Я и сам только в перерыве на суде узнал, от Дымова, который внес залог. Разговорились в буфете, когда кофе пили.
- Он мне недавно говорил, что подумает, как повернуть эту историю против тех, кто ее замутил, и очистить свое имя.
- Да, эффектный пиар-ход: перекупить ферму и вернуть хозяевам!
- А может для него это не только пиар. Когда надо, он пойдет по головам. Но и человеческое ему не чуждо.
- Ладно, не буду развивать дискуссию, - Наум мешал сахар в чае. - Удивительно, но это даже похоже на настоящий чай! А на вокзале, где я прокуковал все утро, подсовывали бурду из пакетиков. Я ею нахлебался, как верблюд.
- Здесь почти все настоящее, - Вероника оперлась подбородком на ладони. - Эх, а в Новоминскую я пока еще не нашла времени съездить. Хоть посмотреть, в каком сейчас состоянии дом дедушки и бабушки.
- Давай завтра съездим, - предложил Наум. - Мне тоже интересно взглянуть на забытую деревню. Сделать стори по мотивам некрасовского стихотворения...
- Опять нафоткаешь рассказ в картинках с едкими комментариями с обязательным селфи на фоне сельсовета? - улыбнулась Вероника.
- Едким не буду, - пообещал Гершвин, - я уже понял, что это твоя малая родина, и буду предельно тактичен. Стори будет философской и немного грустной. Мне, блин, самому режет глаз этот диссонанс: в Питере и Москве - блеск, великолепие, клубы, бутики, салоны; по вооружению мы впереди планеты всей, - адвокат уже не ехидничал, а откровенно высказывал наболевшее, - в "Коринтии" за один ужин можно чью-то месячную зарплату прожрать! В Мариинку самый г...й билет на места под самой крышей, откуда ни хрена не видно, две штуки стоит, а партер - в разы дороже! А на периферии есть еще деревни, где дороги дождями размыло еще лет двадцать назад; автобус туда ходит раз в неделю, и то если не сломается, и, извини, до сих пор по нужде во дворе орлом сидят! Не за столом будь сказано. Я тут уже услышал, что в Новоминской совсем плохи дела. Осталось там с десяток стариков, выживают, как могут. И язвить на эту тему я не буду. А вот обсудить ее всерьез необходимо.
- Да, не помешает, - согласилась Вероника, допивая свой кофе "Как раньше" и морщась от избыточной сладости и изобилия сгущенного молока.
В аллее с деревянными фигурами они закурили на скамейке. Гершвин, хмурясь, листал почту на смартфоне. Вероника отправила СМС маме и сестре, потом ответила на письма Лили и Таси.
- Хорошо, что ты спас Кротовых от СИЗО, - сказала она, пряча смартфон. - Говорят, что в Ладожске изолятор находится в старом здании, где капремонта не было уже лет сорок и условия там хуже, чем были в старых "Крестах".
- Вот так всегда у нас, - буркнул Гершвин, - везде считают, что преступника или подозреваемого достаточно просто изолировать от общества и помешать дальше совершать противоправные действия. А у нас еще и условия, как нарочно, создают аховые. Военнопленных в "Абу-Грейб" только ленивый еще не пожалел, а я бы таких жалельщиков, блин, в московскую Бутырку, в старый корпус, или в наши прежние Кресты бы привез, да по общим камерам провел да носом бы натыкал, как котов: а ну ищите десять отличий! Ах, нет разницы? Так почему вас ужасает то, что творится за тысячу верст, а у себя под носом вы ни черта не видите?! Американцам с военнопленными так нельзя обращаться, а нашим, с нашими же людьми, можно?! И по колониям бы их повозил, особенно тем, что на "строгаче"...
Вероника снова вспомнила рассказы Таси и две недели, которые подменяла ее однажды на Лебедевке. Да, и ей приходили тогда в голову аналогичные мысли. Почему в других странах ограничиваются лишь крепкими затворами и надежной охраной, но содержат подследственных и даже осужденных в нормальных условиях, а старые корпуса Лебедевки или "Крестов" мало чем отличаются от средневековых узилищ? Тем более что в СИЗО находятся люди, чья вина еще не доказана, а значит, вполне может быть, что среди них есть и ошибочно обвиненные, и жертвы "подставы". Следствие чаще всего затягивается и без конца продлевается, и человек может провести под стражей не один год. Так почему нельзя создать там хотя бы относительно нормальные условия? Хотя, в Колпине, кажется, тоже это поняли...
- Может, считают, что благоустройство казенных домов - не первоочередная задача, есть более важные дела, - сказала она. - У меня была подборка на эту тему года три назад...
- Я читал. Эк ты там продернула кое-кого!
- Тасе потом от начальства досталось за то, что она под видом сменщицы привела журналистку.
- Ну, кому же понравится, когда из их шкафов все скелеты вываливают, - ухмыльнулся Гершвин.
Из аллеи Наум направился в "Монрепо", чтобы поработать над материалами дела Кротовых, а Ника спонтанно вскочила в подошедший автобус, идущий на улицу Купеческую, где недавно они с Виктором ели мороженое в "Снежинке". И круглый, глазастый, как в детстве, автобус привез ее на остановку между арт-кафе и домом за коваными воротами.
"Могла бы и пешком дойти через парк, всего четверть часа быстрым шагом", - запоздало подумала девушка.
Выпив в "Снежинке" чашку доппио с малиновым чизкейком, она зашагала к дому Виктора и у калитки встретилась с юристом Дымовым. Молодой человек приветливо кивнул ей и сел в припаркованную у тротуара серебристую "БМВ" каплевидной формы. Итак, Виктор уже дома.
Вероника нажала на кнопку звонка у калитки. Глазок одной из видеокамер повернулся к ней, и из домофона раздался голос Морского:
- Я знал, что ты придешь!