Когда я обратил на это внимание Сэра, он сказал, что все вполне понятно. Вор из 3-го «А» просто очень хитрый и в своем классе ничего не тащит. Лично мне эта теория кажется нелепой.

Лилибет со мной согласна и считает, что ворует кто-то из нашего класса, это ясно как дважды два, и притом мальчик, потому что, когда у Ивана сперли цепочку, девочек там вообще не было. А Туз пик говорит, вовсе не обязательно, чтобы все это сделал кто-то один. Может, у нас началась такая эпидемия: каждый обкрадывает каждого.

Один стащил кошелек Лилибет, другой – «молочные деньги» Мартины, третий – 50 шиллингов Розвиты, четвертый – цепочку Ивана, потому что все они заразились вирусом Кражи. Мысль, правда, дурацкая, но исключить ее нельзя.

Вот я и втянулся в рассуждения, которые не доставляют мне никакого удовольствия. Лучше мне перестать писать. Лучше уж совсем перестать думать, чем выслеживать своих товарищей но классу, как агент уголовного розыска, как ищейка детектива, которая мечется в поисках следа вора. Возьму-ка я у мамы кроссворд и буду его решать. Когда решаешь кроссворды, разучаешься думать.

8-го ноября Мыслитель не написал в тетрадь в клеточку ни строчки, потому что в тот день у них дома была генеральная уборка. Это происходит регулярно раз в месяц. Мама сдвигает в этих случаях всю мебель на середину комнаты, скатывает все ковры и до блеска натирает пол. Только не подумайте, что Мыслитель не мог писать свой дневник, потому что мама заставляла его помогать ей в уборке. Избави боже! Мама Мыслителя считает, что домашняя работа исключительно женское занятие. Это убеждение в свое время тоже вбил ей в голову ее отец. Мама решительно не допускает, чтобы ее Даниэль хоть пальцем шевельнул по домашности. Просто в дни таких уборок Мыслитель чувствует себя дома неуютно. Сдвинутая с привычных мест мебель его раздражает, а запах мастики гонит прочь из квартиры. Послеобеденные часы 8-го ноября Мыслитель провел у Туза пик. А вечером, когда он вернулся домой, все уже стояло на своих обычных местах, но запах мастики был еще такой сильный, что Мыслитель не смог ни на чем сосредоточиться, кроме как на комиксах.

9-го ноября у Мыслителя тоже не оказалось времени для записи в дневник, потому что он мастерил из деревянных шариков, войлока и шнура куклу в подарок Сюзи Кратохвил. У Мыслителя не было никаких личных отношений с Сюзи Кратохвил, она даже была ему, скорее, неприятна. Но Сюзи пригласила Мыслителя к себе на день рождения – 10-го ноября ей исполнялось тринадцать лет, – а прийти без подарка было неудобно.  

Кукла получилась отличная. Любой игрушечный магазин выставил бы ее в витрине на самом видном месте. Мыслителю было жутко жалко дарить ее Сюзи. Он долго размышлял над тем, не может ли он оставить ее себе, а Сюзи отнести подарочную коробку душистого мыла из маминых запасов. Но это душистое мыло пахло, по его мнению, отвратительно, а Сюзи Кратохвил была весьма избалованной девочкой. В конце концов щедрость взяла верх, и он со вздохом завернул свою отличную куклу в розовую папиросную бумагу, перевязал голубой ленточкой и подсунул под нее картонку, на которой написал: «МИЛОЙ СЮЗИ В ДЕНЬ 13-ЛЕТИЯ».

Значит, 10-го ноября он, понятно, тоже не мог писать свой дневник. Таким образом, следующая запись помечена 11-м ноября.

11 н о я б р я.

Сегодня в школе поднялось такое, что и представить себе невозможно!

Началось все с самого утра. Меня уже удивило, что Сюзи пришла в школу в сопровождении своей старухи. Она ведь не такая безумная, как мать Лилибет! А потом я увидел, как она потопала прямехонько в учительскую, и тут я еще больше удивился, потому что знал, что мать Сюзи в школу не вызывали.

Я спросил Сюзи, зачем ее мать пришла в школу. Она как-то странно на меня посмотрела и так же странно ответила:

– Это ты скоро узнаешь!

И действительно, я это скоро узнал. По расписанию у нас первым уроком была математика, но, когда прозвонил звонок, в класс вошел не математик, а фрау Хуфнагель. Это, конечно, могло быть и приятным сюрпризом, но она пришла вовсе не для того, чтобы заменить заболевшего математика.

Она пришла как классный руководитель и глубоко печальным голосом сообщила нам, что у нее была фрау Кратохвил и устроила чудовищный скандал, так как после вчерашнего празднования дня рождения у Сюзи будто бы исчезла одна из ее сберегательных книжек! И будто бы совершенно ясно, что ее украл кто-то из нас! И что, если в течение ближайших 12 часов сберкнижка не будет найдена, ей придется обратиться в полицию. В полицию! Такая дичь! Что тут делать полиции? На дне рождения у Сюзи всего было 19 ребят, но только 11 из них учатся в нашем классе.

Кроме того, там были еще и взрослые, и все разбрелись по их огромной квартире. Например, пришли несколько подруг мамаши Кратохвил. Да и вообще все это бред, ведь со сберкнижки никто не может снять ни шиллинга, если не знаешь соответствующий пароль.

К тому же сберкассу уже предупредили, что книжку украли. Так что даже тот, кто знает пароль, тоже не сможет с нее уже ничего снять.

До чего же я злюсь на фрау Кратохвил! И на ее дочь тоже!

Что они себе только думают! Старуха, правда, тут же убралась из школы, но Сюзи ходила весь день с таким видом, будто ее окружают грабители.

И зачем понадобилось этой идиотке вытаскивать из ящика свои три сберкнижки и всем хвастать: вот тут у нее лежит 20 тысяч, а здесь – 13 тысяч, а вот тут для нее будут копить 100 тысяч шиллингов! Вот воображала! Так ей и надо!

Если бы я вчера все это знал, я подарил бы ей коробку душистого мыла, а куклу ей ни за что не отдал бы!

Итак, мы докатились до того, что каждого из нас одиннадцати, то есть из тех, кто был на этом злосчастном дне рождения, подозревают в краже сберкнижки. А ведь с тем же успехом, тут Сэр совершенно нрав, ее могла украсть одна из подруг мамаши Кратохвил. Ведь они без конца шныряли взад-внеред, не оставляя нас ни на минуту в покое. Конечно, все они богатые. Но это дело не меняет.

Я знаю, например, вот такой случай: один крупный государственный чиновник, да к тому же из департамента юстиции, унес в магазине самообслуживания бутылку водки. Об этом писали в газете, и заголовок был набран во какими огромными буквами! Я сам читал. Но я не меняю своей точки зрения – меня все это не касается!

Я рассуждаю так: кто не берет с собой в школу денег, кто не носит ценных золотых цепочек, кто не бросает где попало «молочные деньги», кто не хвастается на всех углах своими сберкнижками и не оставляет монет в кармане пальто, с тем вообще ничего не может случиться!

И вот лично я – один из тех, с кем ничего случиться не может. Денег у меня нет, цепочек тоже, а уж тем более – сберкнижек. И собирать деньги я тоже всегда отказывался, правда, по другим причинам. У меня в карманах поживиться нечем, разве что двумя-тремя трамвайными талончиками, купленными со школьной скидкой. Если кто на это позарится, пожалуйста, я не возражаю.

На следующий день, 12-го ноября, Мыслитель сделал в дневнике запись красной шариковой ручкой, которой он обычно записывает только свои самые важные мысли. (Вполне возможно, мы не сумеем точно процитировать его запись, потому что в этот день Мыслителю странным образом изменил его аккуратный четкий почерк, он писал с помарками, криво и неразборчиво, что свидетельствовало о его необычайном гневе и возмущении.)

12 н о я б р я.

С меня хватит! Завхоз нашел эту идиотскую сберкнижку Сюзи Кратохвил, разодранную и испачканную, когда подметал раздевалку. Он отнес ее в канцелярию, и директор вызвал нас, всех И гостей Сюзи, к себе в кабинет.