Эмили с улыбкой кивнула.

– Не переступая границ дозволенного.

– Разве существуют таковые, если речь идет о твоем ребенке? – Колтер замолчал, чтобы не добавить: и женщине, которую любишь. Ему нужно было выговориться, в нем опять поднималась горечь. – Сначала вы предлагаете мне помощь, мадам, а потом связываете руки.

– Только Элизабет может развязать их. Через несколько минут она спустится сюда вместе с Николь. А я, полковник, если вы еще раз любезно поможете мне, вас покину.

Когда они дошли до лестницы, к ним присоединилась Рут, чтобы осветить путь. Эмили пожелала ему спокойной ночи, и тут появилась Элизабет с дочерью на руках. Неровный свет лампы причудливо окрашивал их лица, Николь хихикала, и Колтер вдруг страстно позавидовал Элизабет, которая что-то шептала ей на ухо, и безумно захотел обнять их обеих. Николь поцеловала Эмили, а потом Элизабет повернулась к нему, и малышка сказала:

– Мама разрешила поцеловать тебя.

Когда он подставил щеку, сладкое, душистое детское тепло окутало его. Прикосновение губ было мимолетным, но вдруг крошечные пальчики коснулись шрама на его лице:

– Это очень болит?

Стараясь продлить ее прикосновение, Колтер прошептал:

– Больше нет.

– Когда мама поцелует, все проходит. Хочешь, она поцелует?

– Николь! Думаю, что полковник...

–...был бы весьма признателен, – закончил Колтер с довольной улыбкой.

Элизабет слегка коснулась губами его щеки, получив одобрение дочери. К ее удивлению, Николь еще дважды легонько поцеловала шрам, как будто хотела гарантировать исцеление.

– Желаю вам всего доброго, полковник, – сказала молодая женщина и отвернулась.

– Можно я донесу ее вместо тебя? – Колтер глядел на девочку, как будто ждал ее разрешения, а вовсе не матери.

– Мы сначала молимся.

– Тем более я должен присоединиться к вам, сегодня мне есть, за что благодарить Бога. – Он протянул руки дочери, не желая больше ждать.

Поколебавшись, Николь согласилась. В глазах Элизабет сверкнул гнев. Желание Колтера войти в их жизнь возмущало ее, но она не хотела устраивать сцену при дочери. Повернувшись, она пошла вперед.

– Спи спокойно, моя дорогая, – прошептала Элизабет, прикручивая фитиль в лампе.

Колтер задержался еще немного возле уснувшей дочери, а когда они спустились вниз, Элизабет обернулась к нему.

– Я провожу тебя.

– Не спеши, я еще не готов уйти. – Он взял у нее лампу и прошел в боковую гостиную. Из-за дождя в комнате было прохладно. Колтер поставил лампу на стол около диванчика и ждал, когда Элизабет сядет. – Прежде всего скажи мне, почему Николь боится темноты?

– Элма не разрешала оставлять даже ночника. Она считала, что это закаляет волю.

Бесстрастность ее голоса подсказала Колтеру, что Элизабет совершенно выдохлась. Он сел рядом и пожал ей руку.

– Я сделаю все, чтобы защитить вас. Элма не получит моей дочери, какое бы имя она ни носила. Если ты позволишь мне, – прошептал он, целуя ей руку, – я сделаю и больше того.

– Ты станешь использовать Николь в качестве орудия?

– Никогда! – возразил он, привлекая ее к себе. Элизабет напряглась, и он добавил: – Позволь мне только обнять тебя. Потом я уйду.

Она со вздохом опустила голову ему на плечо. Колтер закрыл глаза, ощущая, насколько естественно и правильно то, что они вместе. Элизабет тоже закрыла глаза, гоня от себя все тревоги дня. Тепло и сила Колтера словно вливались в ее тело, даря уверенность и покой.

– У меня трехдневный отпуск, – прошептал он ей на ухо и немного отстранился, чтобы она облокотилась о спинку дивана. – Я хочу провести его с тобой и Николь.

– Ты спрашиваешь меня или просто сообщаешь? – пробормотала Элизабет, не открывая глаз.

Пламя бросало красноватые отсветы на ее лицо, и Колтер, не удержавшись, поцеловал ее в бровь.

– Не надо...

Он просунул руку ей под спину, дотронулся губами до щеки, потом до подбородка.

– Отдохни, Элизабет. Мне ничего от тебя не нужно.

Шепот и легкие поцелуи постепенно усыпили женщину. Убедившись, что она спит, Колтер взял ее на руки и отнес в спальню. Осторожно, чтобы не разбудить, уложил на кровать и накрыл одеялом.

Потом вернулся в гостиную, задул лампу и уставился на мигавший в камине огонь. Он обещал Элизабет, что уйдет. Однако за окнами бушевал ветер и хлестал дождь. Медленно, как бы не решаясь, Колтер снял мундир и начал расстегивать сорочку.

В дверях появилась Рут.

– Джош поставил вашу лошадь в конюшню и задал ей корм.

Колтер кивнул, как будто это само собой разумелось. Он спустил с плеч подтяжки и снял рубашку. Рут подошла и протянула руку:

– Дайте мне.

– Тебе не по душе, что я остаюсь?

– Не мое дело судить, – ответила служанка, принимая сорочку.

– В этом доме слишком много женщин, и у каждой есть что сказать.

– Но вы ведь не слушаете! – выпалила она, удаляясь.

– Все зависит от того, чем человек слушает: головой или сердцем, – пробормотал Колтер себе под нос и сел, чтобы снять сапоги. Стянуть их без помощи специального приспособления оказалось нелегким делом. Придвигая сапоги поближе к огню, Колтер заметил на каминной полке свой бокал с бренди. Он допил его и выставил бокал на столик за дверью. Плотно закрыв створки, полковник направился в спальню Элизабет.

За ночь дождь утих, а на рассвете подул свежий ветер и разогнал облака. Дом стоял на пригорке, и Колтер, лежавший рядом с Элизабет, видел в окно убранное поле и лес. Он глубоко вздохнул, понимая, что эти несколько часов мирного сна – все, что отпущено ему в ближайшие месяцы. Элизабет спала неспокойно, что-то бормоча во сне, пока не устроилась у него на плече, положив руку ему на грудь. Полный страсти, обжигаемый касаниями ее груди, он замер, оберегая сон возлюбленной. Его жаждущий взгляд медленно обвел ее лицо, во рту вдруг пересохло, и потребовалась вся его воля, чтобы не припасть к ее приоткрывшимся во сне губам. Взошло солнце, и его лучи высветили медь разметавшихся волос и трогательную морщинку на отлежанной щеке. Колтер мучительно пытался сдерживать себя, но каждое разделенное с нею мгновение лишь разжигало в нем огонь.

Как в первый раз...

Колтер тогда опоздал к началу вечеринки в соседском доме и, с удовольствием рассматривая танцующие пары, не сразу заметил ее. Но когда их глаза встретились, он попросил хозяйку представить его. Увидев робкую улыбку Элизабет, он влюбился раз и навсегда. Его память бережно сохранила даже тихие звуки вальса, звучавшего только для них двоих. Они немного потанцевали, а потом ушли в сад. Он поцеловал Элизабет, и его сразу же охватило столь жгучее желание, что он с трудом оторвался от ее губ. Колтер готов был на любое безумство ради нее. И Элизабет, такая юная Элизабет, отвечала ему взаимностью.

Ее губы были мягкими, пьянящими и жадными, а грудь подымалась в такт возбужденному дыханию. Страсть боролась в ней с робостью, и она чуть дрожала в его объятиях, неотразимо наивная и соблазнительная...

Ему хотелось внушить ей, чтобы она подчинилась собственному порыву, силой которого была напугана, впрочем, не слишком. Он до сих пор не понимал, как ему удалось тогда очнуться и взять себя в руки. На целый долгий год.

Они виделись часто и были благоразумны. Но с каждым разом было все нестерпимее отпускать ее...

– Колтер! – Голос Элизабет вернул его в настоящее.

– Ты хочешь спросить, что я здесь делаю?

– Что ты здесь делаешь? – прошептала она, закрывая глаза, чтобы продлить очарование сна. Ее пальцы слегка двигались, словно в забытьи теребя завитки на его груди. Колтер застонал от наслаждения, и она тут же отдернула руку, как будто обожглась. Прежде чем он успел остановить ее, она отодвинулась и села, поправляя растрепавшуюся косу. – Что ты здесь делаешь?

Погладив Элизабет по голове, Колтер мягко притянул ее к себе, предлагая вновь лечь рядом. Но от его прикосновения ее спина напряглась и выпрямилась.