— Да, сэр. Он был очень сильный. Мог без труда поднять бушель сахара. Но он и мухи не обидел, господин коронер. Как сейчас помню…

— Достаточно, — прервал его коронер. — Мэр Холлиз прошу вас занять свидетельское место.

Мэтт Холлиз кивнул.

— Вы — глава муниципального Совета, мэр Холлиз?

— Да, сэр.

— Что вы можете рассказать об Эндрю Ване?

— Ничего плохого. Никаких дел у него ни с кем не было. Отшельник, знаете ли. Все свободное время занимался домом, который нанял рядом со школой. Соседи жаловались, что он задирает нос, некоторые считали, что он с приветом. Но я так не думаю. — И мэр уверенно продолжал:

— Просто самостоятельный человек. Не дружил с соседями? А это его личное дело. Не пожелал вместе со мной и Люденом поехать на рыбалку? Не надо, мы не в обиде. — Холлиз кивнул и улыбнулся. — А по-английски он говорил чисто, как я или вы, господин коронер.

— Бывали у него когда-нибудь гости, вы не знаете?

— Нет, по-моему, но точно сказать не могу. Странный он был тип, раздумчиво продолжал Холлиз. — Разок-другой, когда я отправлялся в Питтсбург по делам, он просил купить ему книги — серьезные, умные. По философии, помню, по истории, про звезды даже и всякие иные в таком же роде.

— Весьма интересно, мистер Холлиз. Теперь, с вашего позволения, вот о чем. Вы ведь банкир, не так ли?

— Да, я состою в правлении банка, — важно подтвердил Холлиз.

По его надменному виду Эллери понял, что человек этот вездесущ и незаменим.

— У Эндрю Вана был счет в вашем банке?

— Нет, сэр. Он получал жалованье наличными и хранил деньги дома. Мне кажется, он вообще никогда не клал денег в банк. Я несколько раз имел честь предложить ему банковские услуги, сами понимаете, дело есть дело, но он отвечал, что предпочитает иметь их под рукой. — Холлиз пожал плечами. Заявил даже, что не доверяет банкам. Ну что ж, каждый волен сам распоряжаться своими деньгами; Я лично возражений ему не высказывал.

— А кто-нибудь еще знал, что мистер Ван хранит деньги дома?

Холлиз задумался.

— Может быть, я и упоминал про это в разговоре с кем-нибудь. Но, по-моему, все знали о чудачествах учителя…

Мэр покинул свидетельское место. Пригласили констебля Людена. Констебль уверенно прошел по залу и занял кресло свидетеля с видом человека, который лучше всех знает, как ведутся судебные разбирательства.

— Констебль, вы осматривали дом мистера Вана 25 декабря утром, в пятницу?

— Да, я.

— Вы нашли деньги?

— Ни пенса.

По залу пронесся шепот: «Ограбление!».

Эллери усмехнулся: «Какая-то бессмыслица… Маниакальное убийство на религиозной почве и ограбление?

Никакой увязки». Он выглянул за барьер. Служитель что-то нес к судейскому месту. Это была дешевая жестяная банка зеленого цвета с выломанной крышкой и нехитрым замочком, болтавшимся на весу. Коронер взял банку из рук служителя, заглянул в нее, перевернул и встряхнул над столом. Она была пуста.

— Скажите, констебль, вы узнаете эту банку?

Люден вздохнул.

— Я готов подтвердить, — пророкотал он громовым басом. — Мы нашли ее в доме Вана. Это его банка для денег.

Коронер передал банку присяжным из местных жителей, которые принялись внимательно ее разглядывать.

— Господа присяжные, ознакомьтесь с вещественным доказательством. Спасибо, констебль. Вы свободны. Прошу на свидетельское место господина почтмейстера Арройо.

Невысокого роста худощавый старичок прошел на место свидетеля и сел.

— Скажите, Эндрю Ван получал много корреспонденции?

— Нет, — покачал головой почтмейстер. — Только специальную учебную литературу, да и то нечасто.

— Были ли адресованы ему письма или посылки на той неделе, когда было совершено убийство?

— Нет.

— Сам он отправлял письма?

— Изредка. Одно-два. В три-четыре месяца.

На свидетельское место был вызван доктор Стрэнг, судебный медицинский эксперт. При упоминании его имени по залу прошел гул восхищения. Это был представительный мужчина с суровым взглядом. Когда он прошел по залу и опустился в кресло свидетеля, создалось впечатление, что он всегда сидел там и был явно на своем месте.

Коронер спросил:

— Доктор Стрэнг, когда вы впервые обследовали тело пострадавшего?

— Через два часа после обнаружения.

— Можете ли вы назвать следствию приблизительное время смерти?

— Да. Полагаю, что к моменту, когда тело обнаружили на перекрестке у дорожного столба, он уже был мертв в течение шести — восьми часов.

— Выходит, убийство было совершено около полуночи, в канун Рождества?

— Именно так.

— Можете ли вы назвать какие-либо подробности и детали, касающиеся состояния трупа, что могло бы помочь следствию?

Доктор Стрэнг ответил сухо, почти протокольно:

— Нет, никаких других следов, кроме рваной раны на шее, явившейся результатом отсечения головы, а также отверстий от вбитых гвоздей на ладонях и ступнях убитого, на трупе не обнаружено.

Коронер привстал и, упершись в стол животом, громко произнес:

— Доктор Стрэнг, каково ваше заключение в связи с этим?

— Полагаю, что пострадавшему нанесли удар по голове либо выстрелили в затылок, поскольку других следов насилия на теле нет.

Эллери кивнул; «Похоже, окружной медэксперт неплохо соображает…»

— По-моему, — продолжал судебный врач, — потерпевший был уже мертв, когда ему отрубили голову. Судя по ране на шее, операция была произведена очень острым инструментом.

Коронер достал какой-то аккуратно упакованный предмет, положил его на стол, развернул и поднял вверх.

Это был угрожающего вида топор на длинном топорище с лезвием, сверкающим в тех местах, где оно не было испачкано кровью.

— Как, по-вашему, доктор Стрэнг, этот инструмент мог служить для отсечения головы?

— Да.

Коронер обернулся к присяжным.

— Улика была найдена на полу на кухне в доме мистера Эндрю Вана, где, очевидно, и произошло убийство. Разрешите заметить, господа присяжные, что на топорище нет отпечатков пальцев, и это свидетельствует о том, что убийца был в перчатках либо тщательно вытер орудие убийства. Топор был собственностью убитого и обычно находился на кухне, так как слуга Клинг рубил им дрова для печи. Пожалуй, все, доктор Стрэнг. Приглашаю на свидетельское место полковника Пикетта.

Глава управления полиции штата Западная Виргиния — высокий мужчина с военной выправкой — вышел вперед.

— Что вы можете сообщить следствию, полковник?

— Были произведены тщательные поиски, — прогремел полковник голосом, напоминавшим орудийные залпы, — однако голову убитого отыскать не удалось. Не было найдено также никаких следов Клинга. Его словесный портрет разослан во все близлежащие штаты и объявлен розыск.

— Я полагаю, вы в курсе последних перемещений убитого и его пропавшего слуги? Расскажите, что вам удалось установить.

— Последний раз Эндрю Вана видели в четыре часа дня, в четверг, 24 декабря. Он навестил миссис Ребекку Трауб, жительницу Арройо, с целью предупредить, что ее сын Вильям начал отставать в учебе. После визита он направился домой, и никто, как установлено, живым его больше не видел.

— А его слуга Клинг?

— Клинга видел последним Тимоти Трейнер, ферма которого расположена между Арройо и Пагтауном, в тот же день, в начале пятого. Клинг купил у мистера Трейнера мешок картофеля, заплатил наличными и, взвалив его на плечо, ушел пешком.

— Был ли найден этот мешок с картофелем в доме мистера Вана? Это важно, полковник. Следствие намерено установить, добрался Клинг домой или нет.

— Да, был найден. Нетронутый и опознанный Трейнером как тот самый мешок картофеля, который он продал Клингу.

— Что-нибудь у вас еще есть для следствия?

Полковник взглянул на публику и мрачно ответил:

— Да, есть.

В зале наступила гробовая тишина.

На лице Эллери мелькнула улыбка; «Вот он, переломный момент…»

Полковник наклонился и зашептал что-то на ухо коронеру, Стэплтон моргнул, улыбнулся, вытер пухлые щеки и кивнул. Пикетт махнул рукой кому-то в глубине зала. Появился высокий полицейский, который вел за руку удивительное существо — маленького косматого старичка с густой бородой и глазами фанатика. Кожа лица грязно-бронзового цвета была так иссушена солнцем и ветрами, будто он всю жизнь прожил под открытым небом.