Королю Педро было гораздо сложнее собрать армию, способную остановить отчаянные отряды, которые уже шли с победоносными криками по равнинам Старой Кастилии. Многие его вассалы, чувствовавшие, что власть короля ослабла, и всегда тайно его ненавидевшие, больше не хотели жертвовать своими замками и землями и под угрозой такого нашествия бросали Педро и переходили на сторону бастардов.

В марте 1366 года Калверли прошел через перевалы Наварры и оказался в Испании. Он захватил Борха, Альфаро, Бривиеску и остановились в Калаорре, где вскоре к нему присоединились граф Трастамарский и дю Геклен. Дю Геклен торопил Энрике провозгласить себя королем Кастилии, а так как бастард ссылался с притворной скромностью, что он не может сделать это без традиционного участия кортесов, то Геклен сказал ему:

— Нет, ваше высочество, станьте королем сейчас. Вы обязаны этой честью стольким доблестным рыцарям, которые стоят здесь перед вами и которые сделали вас предводителем этого похода. Ваш враг, дон Педро, отказавшись от боя, сам освободил трон.

После импровизированного ритуала коронования Тельо разворачивает королевский флаг и водружает его на холм, а армия наемников разбегается по полям с криками: «Кастилия! Кастилия!..»

На следующий день она двинулась в сторону Бургоса, где скрылся король Педро.

Подавленный Педро отказался от всяких приготовлений к обороне. Видимо, преступление было для презренного государя единственным утешением в поражениях, так как он вышел из оцепенения, лишь когда у подножия трона отрубили голову Хуану де Товару, брату несчастного правителя Калаорры. Вся вина Хуана состояла в том, что он примчался с сообщением о падении города.

После этого Педро собрался вернуться в Севилью. Его должны были сопровождать 600 мавританских всадников, находившиеся под командованием Мухаммада эль Кабесани, единственного его слуги, которому король все еще доверял. Напрасно самые именитые горожане столицы бросились к его ногам, умоляя о помощи.

— У нас есть продовольствие и оружие, — сказали они ему. — Мы отдадим вам, ваше величество, все, что имеем. Только останьтесь с вашими преданными подданными.

— Я ценю вашу решимость, — ответил король, — но граф и «белая банда» решили наступать на Севилью, и я должен быть там, чтобы защитить инфантов и королевскую казну.

— Вряд ли ваши враги направятся сейчас в Андалузию, но если вы сами с таким количеством хороших всадников не можете защитить наш город, что же прикажете делать его жителям?

— Делайте то, что считаете нужным, — с нетерпением отвечает Педро.

— В таком случае соизвольте освободить нас от клятвы верности, которую мы вам давали.

— Я согласен: пригласите моего нотариуса… Но не успел нотариус составить акт об этом заявлении, как король вскочил на коня, пришпорил его и в сопровождении своих гранадских всадников унесся вдаль, оставив своих собеседников скорее раздраженными, нежели разочарованными.

Идя на Бургос, дю Геклен с легкостью берет осаждаемые города. Подъемные мосты опускают при его приближении, но не из-за страха, несвойственного отважному и гордому характеру кастильцев, а скорее потому, что их надежды связываются с союзом французского короля и графа Трастамарского и поспешным бегством короля Педро.

Навстречу графу Энрике выходит делегация дворян Бургоса. Они подносят ему ключи от старой столицы, но вручают их только после того, как Энрике дает клятву соблюдать налоговые льготы и отказывается в знак своего радостного восшествия на престол собирать налоговые задолженности. Граф Трастамарский соглашается с этими требованиями. Зная непреклонность и силу местных традиций, было бы неуместно оспаривать их в данный момент.

Прекрасным солнечным майским днем Энрике торжественно входит в город Сида и с большой пышностью направляется в монастырь Лас Уэльгас, где теперь его официально признают королем Кастилии сеньоры, епископы, горожане и делегации от большинства городов королевства.

Он немедленно начинает вести себя как хозяин. Он отдает дю Геклену свое графство Трастамар и поместье де Молина, Калверли — графство де Каррьон, графу де Дениа, начальнику вспомогательных каталанских войск, — маркграфство де Видена. Тельо возвращает себе свои владения в Бискайи, Санчо — замки Альбукерков. Захватили королевскую казну, евреев заставили заплатить налоги, войскам удвоили жалованье…

Милости, раздаваемые новым королем, были столь многочисленными, что в Испании этот факт отразился в поговорке теrcedes епriquenas (милости Энрике) и в прозвище, данном ему хроникерами, — Энрике Милостивый.

Пока бастард праздновал свою победу и восшествие на престол, Педро, направляясь к Севилье, даже не осмелился остановиться в Толедо. Только проехав через этот город, он наконец увидел, насколько упал его престиж. Педро оставил в Толедо Гарсиа Альвареса, магистра ордена Сантьяго, который, впрочем, почти сразу же сдал город графу Трастамарскому. Другой его ближайший помощник, Иньиго де Ороско, отдал Гвадалахару. Сам Диего де Падилья прибежал целовать руки бастарда.

Энрике обосновался в «альказаре» в Толедо, куда поспешили прибыть делегаты от всех городов Новой Кастилии, чтобы принести ему оммаж. Оставалась Андалузия, долгое время хранившая Педро верность. Поэтому Педро не сразу почувствовал, насколько упал его авторитет. Но вот в Севилье и Кордове прошел слух, будто король принял мусульманскую веру. Назревал бунт, и свергнутый государь успел под покровом ночи верхом покинуть Севилью в сопровождении одного только Мартина Лопеса, своего камергера, и направился в Португалию, покуда чернь захватывала и грабила его резиденцию. Однако его ждали новые разочарования.

Его адмирал, генуэзец Бокканегра, захватил корабль, перевозивший в Лиссабон остатки королевской казны, и присвоил ценный груз. Карл Наваррский публично отрекся от договора, связывавшего его со свергнутым королем, каковой, впрочем, он никогда не соблюдал. Но самую тяжелую обиду нанес ему тезка и родственник — король Португалии, второй «Жестокий».

Когда Педро и Мартин Лопес подъезжали к Сантарему, где находился тогда двор короля, к беглецам приблизилась группа всадников. Среди них можно было заметить молодую девушку верхом на лошади. Это была инфанта Беатрис, та дочь Педро и де ла Падильи, которую в прошлом году отправили в Лиссабон в качестве невесты португальского инфанта Фернандо.

Один из всадников отделился от группы и произнес:

— Ваше величество, мы привезли вашу дочь донну Беатрис, на которой дон Фернандо передумал жениться. Король, наш хозяин, поручил нам попросить вас не искать убежища в его государстве.

Педро ничего не ответил на это краткое заявление. Изменившись в лице, он вынул из кошелька, висевшего у него на поясе, золотую монету и бросил ее вдаль, а заметив, что его камергер собирается поднять ее, произнес с натянутой улыбкой:

— Нет, я засеваю эту скверную землю, чтобы однажды прийти и собрать урожай…

Он еще не осознавал всей безвыходности своего положения.

Несколько дней спустя король Португалии направил к нему Альвара де Кастро, своего фаворита, брата известной Инеc, чтобы потребовать Элеонору, дочь графа Трастамарского, заложницу Педро, которую тот хотел сначала отдать палачу, но затем сделал ее подругой игр своих собственных детей. Педро, не возразив ни слова, подчинился и тем самым лишился одного из редких близких людей в своей жизни.

В конце концов странствующий король оказался в Монтерейе, в Галисии, где узнал, что Сориа, Самора, Асторга и Логроньо еще удерживали натиск Большой банды. Это все, что осталось от кастильского королевства, которое еще накануне дрожало от страха под его дланью.

В изгнанье с Педро отправилось несколько слуг, преданность которых ничуть не ослабла от успеха графа Трастамарского: Фернандо де Кастро, магистр Алькантара, Матье Фернандес, хранитель печати, и Мартин Лопес, его камергер. Они посоветовали своему сеньору отправиться вместе в Бордо и попытаться привлечь на свою сторону Эдуарда Черного Принца, который в то время правил Гиенью. Заклятый враг французов, Черный Принц не смог бы отказаться от союза, дававшего ему возможность отомстить за поражения его войск под натиском дю Геклена. Так и решили, и Педро в сопровождении нескольких сотен легких всадников отправляется в Компос-теллу, чтобы сесть там на корабль.