— Черт тебя подери! — еще пуще разозлился Диего де Сан-Хуан. — А ты кто такой?

— Вы невежа, сударь. Я Альфонсо Кастильский. Советую принять это к сведению.

И взглядом, и осанкой, и голосом он разительно отличался от того дона Альфонсо, который несколько минут назад вел вежливую, неторопливую беседу с преподобным Антонио.

Ответом на это заявление было девять почти одновременных прыжков с лошадей. Все незваные гости разом обнажили головы.

— Ваше высочество, — растерянно пробормотал Диего де Сан-Хуан, наглая самоуверенность которого мигом улетучилась в присутствии старшего сына короля. — Ваше высочество, мы же не знали…

— Теперь знаете. Кто вы такие?

— Я Диего де Сан-Хуан, а это мои братья — Хуан Антонио де Сан-Хуан, Энрике де…

— Хватит, достаточно. А теперь отвечайте: по какому праву вы вторглись в чужой замок? Тем более в замок вашего сеньора.

— Мы требуем справедливости! — вскричал один из братьев де Сан-Хуан. — Этот негодяй обесчестил наш дом, опозорил нашу семью.

— Опозорил, говорите? И как же? — спросил наследник престола, догадываясь, впрочем, о подоплеке происходящего. — Изложите мне ваши претензии, а я уж постараюсь рассудить вас с доном Фелипе.

— Ваше высочество, — неуверенно заговорил Диего де Сан-Хуан. — Я уже давно подозревал, что этот… сеньор дон Фелипе соблазнил нашу сестру, а сегодня мы выследили его. Он был… был… — Старший брат запнулся.

— Где он был, по нему видно. — Тон кастильского принца оставался суровым, однако чувствовалось, что комизм ситуации начинает его забавлять. — И что же вы требуете?

— Наказать бесчестного развратника, вот что! — вмешался двенадцатилетний мальчишка, младший из братьев.

— Даже так? — Дон Альфонсо вопросительно поглядел на Филиппа.

«Ай, какой красавец! — подумал он. — Неудивительно, что женщины наперебой цепляются ему на шею».

Филипп с вызовом смотрел на него — смело и даже дерзко.

«Если мне удастся заманить его в Толедо, многие наши дамы по гроб жизни будут благодарны мне за эту услугу, — решил дон Альфонсо; очевидно, он неплохо знал столичных дам. — Гм… Зато от их мужей я благодарности не дождусь».

— Итак, вы утверждаете, — он опять повернулся к братьям, — что дон Фелипе обесчестил вашу сестру.

— Да! — ответил хор в девять глоток.

— И наш дом, — добавил Диего.

— О доме пока речь не идет. Разберемся сначала с сестрой. Она жаловалась вам на дона Фелипе?

Диего де Сан-Хуан изумленно вытаращил глаза.

— Что-что? — сиплым голосом переспросил он.

— Жаловалась ли она, повторяю, что дон Фелипе наглумился над ней?

Братья были ошарашены таким толкованием их обвинения.

— Нет, ваше высочество, не жаловалась, — первым опомнился Диего. — Боюсь, вы превратно поняли нас. Он не глумился над ней… То есть, на самом деле он наглумился, но он не…

— Так что же он сделал, в конце-то концов?

— Он… э-э… Сестра сама… э-э…

— Полно вам мычать! — прикрикнул дон Альфонсо, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — Вы хотите сказать, что она по своей воле спала с ним?

— Ну…

— Так да или нет?

— Да, ваше высочество. Но…

— Тогда я ничего не понимаю, господа. — Дон Альфонсо скривил озадаченную гримасу. — Какие у вас могут быть претензии к дону Фелипе? Он вел себя как истинный кабальеро, в чью обязанность вменяется всячески угождать даме.

Диего громко застонал, сообразив наконец, что ни о каком правосудии речи быть не может. Королевская Фемида повернулась к нему спиной, а его семья стала объектом насмешек со стороны первого принца Кастилии.

— Но ведь он соблазнил ее! — воскликнул младший де Сан-Хуан, еще не понявший, что к чему. — Он обесчестил нашу сестру, наивную, неопытную, доверчивую…

— Ладно, — как от назойливой мухи, отмахнулся от него дон Альфонсо. — Я сам займусь этим соблазнителем, — он кивнул в сторону Филиппа. — А вы ступайте разбирайтесь с сестрой. Боюсь, ее ожидают весьма неприятные минуты.

— Но…

— Никаких «но»! Прошу освободить замок, господа. Я уже сказал вам, что сам разберусь с доном Фелипе. Вы чем-то недовольны?

Разумеется, братья были недовольны. Тем не менее возражать сыну своего короля они не осмеливались и лишь бросали на Филиппа злобные взгляды.

Когда они, подталкиваемые пиками хохочущих стражников, убрались восвояси, и ворота замка за ними захлопнулись, дон Альфонсо, весело посмеиваясь, подошел к Филиппу.

— Рад познакомиться с вами, дон Фелипе, — сказал он.

Филипп сдержанно поклонился:

— Я весь к вашим услугам, дон Альфонсо.

К ним приблизился падре Антонио. Лицо его выражало глубокое облегчение.

— Да благословит Бог ваше высочество, — сказал он. — Если бы не вы, эти дикари затеяли бы бойню. Само Провидение привело вас в наш дом.

— Ну, если вы считаете моего отца Провидением, то так оно и есть, — улыбнулся дон Альфонсо. — И между прочим. Как раз перед тем, как начался весь этот сыр-бор, нас пригласили к столу. Надеюсь, ужин еще не остыл.

Ужин прошел почти без разговоров. Лишь после того, как подали десерт, дон Альфонсо, потягивая небольшими глотками вино, хитровато прищурился и обратился к Филиппу:

— А вы весело проводите время, как я погляжу. И часто вы попадаете в такие истории?

— Да нет, — смущенно ответил Филипп. — Это впервые.

— И, небось, только потому, что остолопы, вроде братьев де Сан-Хуан, большая редкость в этих Богом забытых краях. Если я не ошибаюсь, скоро исполнится год, как вы перебрались сюда из Сантандера. Вам здесь еще не наскучило?

Филипп нахмурился и промолчал.

Тогда дон Альфонсо попытался подступиться к нему с другой стороны:

— И вообще, я не могу понять, как вам удается управлять графством из этой глуши.

— И все-таки удается, — немного оживился Филипп. — Притом весьма успешно. Сейчас дела в Кантабрии обстоят как никогда хорошо. Можете сами убедиться. — Он повернулся к падре, который молча слушал их разговор: — Дон Антонио, каков был общий доход графства за прошлый год? Хотя бы приблизительно. И в галльских скудо, пожалуйста.

— Тридцать три тысячи восемьсот пятьдесят один скудо и девять сольдо, — тот же час ответил преподобный отец. — Вчера я просматривал отчеты, поэтому помню точную цифру.

На лице дона Альфонсо появилось выражение искреннего удивления.

— Тридцать три тысячи скудо? Не может быть! Мои личные владения, а они почти вдвое больше Кантабрии, даже в лучшие годы не приносили столько прибыли.

— Тем не менее, таков мой доход за минувший год, — с самодовольной улыбкой констатировал Филипп и вновь обратился к падре: — Какая часть этой суммы была истрачена на содержание замков, войска, чиновников и слуг, снаряжение кораблей, расширение хозяйства — ну, и на все прочее?

— Ни единого динара, монсеньор.

— Как же так?

— Вы забыли, что еще с позапрошлого года в вашей казне оставалось не востребованными свыше пятнадцати тысяч скудо. Из них семь я ссудил под проценты евреям Шимону из Мадрида и Ицхаку из Билибао, а оставшиеся восемь тысяч пошли на уплату налога в королевскую казну и на текущие расходы. Две недели назад был получен первый взнос от упомянутых мной ростовщиков. Вот на эти деньги мы сейчас и живем.

— Таким образом, — произнес Филипп, с улыбкой глядя на озадаченного дона Альфонсо, — в данный момент активное сальдо моей казны превышает тридцать тысяч скудо — целая гора золота, которая просто лежит в моих сундуках… Э, нет, преподобный отец качает головой. Видимо, нашел еще несколько евреев, чтобы дать им ссуду под грабительские проценты… Нет?… Ах, да, вспомнил — индийские пряности. По подсчетам дона Антонио, в течение следующих двух лет эти вложения принесут полтораста тысяч чистой прибыли. Правда, это довольно рискованное предприятие, зато очень выгодное. Так что риск оправдан… Гм, я сказал что-то смешное, дон Альфонсо?

Кастильский принц действительно украдкой ухмылялся, и это не ускользнуло от внимания Филиппа.