Вскоре дети легли, и он пожелал им спокойной ночи. Он вышел из комнаты вместе с горничной и ее девочкой.

— Вечером, мсье, как только они заснут, я принесу матрас и постелю для мсье на полу, — сказала горничная. — Так вам будет лучше, чем в кресле.

— Вы очень добры, — сказал он. — Право, даже не знаю, почему вы так добры к нам. Я очень, очень вам признателен.

— Нет, мсье, это вы очень добрый, — сказала она.

Старик вышел в вестибюль, слегка удивляясь восторженности французов.

В гостинице опять было полно офицеров. Хоуард пробрался к конторке и сказал девушке:

— Я хочу нанять автомобиль для дальней поездки, но не сейчас, а на послезавтра. Не можете ли вы указать мне лучший гараж?

— Для дальней поездки, мсье? — переспросила она. — А куда именно?

— В Нормандию, до Сен-Мало. Моя девочка еще не совсем здорова. Я думаю, безопаснее отвезти ее домой в автомобиле.

— Гараж «Ситроен» лучше всего. Но это будет нелегко, мсье, — неуверенно сказала конторщица. — Понимаете, все машины взяты для армии. Вам бы проще ехать поездом.

Он покачал головой.

— Я предпочитаю автомобиль.

Девушка в раздумье смотрела на Хоуарда.

— Значит, мсье поедет послезавтра?

— Да, если малышка поправится.

— Мне ужасно неприятно, мсье, но вам придется выехать не позднее чем послезавтра, — смущенно сказала девушка. — Если крошка будет еще нездорова, мы постараемся найти для мсье комнату в городе. Но сегодня нам сказали, что завтра гостиницу займет Управление железных дорог, оно переедет к нам из Парижа.

Хоуард широко раскрыл глаза:

— Разве государственные учреждения выезжают из Парижа?

Она покачала головой.

— Я знаю только то, что я вам сказала, мсье. Всем постояльцам придется выехать.

Хоуард помолчал минуту. Потом спросил:

— Как, вы говорите, называется гараж?

— Гараж «Ситроен», мсье. Если хотите, я позвоню и спрошу.

— Да, пожалуйста.

Она вошла в телефонную кабину; Хоуард ждал у конторки, озабоченный и встревоженный. Он чувствовал, что сеть обстоятельств стягивается все туже, увлекая его совсем не туда, куда надо. Машина до Сен-Мало — вот нож, который разрубил бы узел и освободил его. Через стекло кабины он видел, девушка многословно объясняется по телефону; он ждал как на иголках. Наконец она вышла.

— Ничего не получается, мсье. Для такой далекой поездки нет машины. Мне так жаль… мсье Дюваль, хозяин гаража, тоже очень сожалеет… но мсье придется ехать поездом.

Хоуард сказал очень спокойно:

— Уж наверно можно будет что-нибудь устроить? Должен же найтись хоть какой-нибудь автомобиль?

Она пожала плечами.

— Может быть, мсье сам пойдет в гараж и поговорит с мсье Дювалем. Если кто в Дижоне и может дать вам машину, так только он.

Она объяснила, как найти гараж; через десять минут Хоуард вошел в контору Дюваля. Владелец гаража оказался непреклонен.

— Машину — да, — заявил он. — Это пустяк, мсье, машину я найду. Но бензина не осталось ни литра, все забрали для армии. Я мог бы достать бензин только жульничеством, понимаете? И потом — дороги. До Парижа ни по одной дороге не проедешь, это невозможно, мсье… И потом, для такой поездки мне не найти шофера. Немцы перешли Сену, мсье; они перешли Марну. Кто знает, где они будут послезавтра?

Старик молчал.

— Если мсье хочет вернуться в Англию, надо ехать поездом, — сказал француз. — Да поскорее.

Хоуард поблагодарил его за совет и вышел на улицу. Смеркалось, он шел по тротуару и думал, думал. Остановился у какого-то кафе, зашел и спросил перно с водой. Потом сел за столик у стены и посидел немного, глядя на безвкусно яркие рекламы напитков, развешанные по стенам.

Положение становится серьезным. Если выехать сейчас же, немедля, быть может, еще можно добраться до Сен-Мало и до Англии; если отложить это на тридцать шесть часов, очень возможно, что Сен-Мало захлестнет волной немецкого натиска, ведь вот уже захлестнуло Кале, захлестнуло Булонь. Трудно поверить, что немцы продвигаются так быстро. Неужели, неужели их не остановят и они дойдут до Парижа? Не может быть, чтобы Париж сдался!

Не нравится ему, что Управление железных дорог эвакуируют из Парижа. Прескверный знак.

Можно сейчас же вернуться в гостиницу. Можно поднять детей, одеть их, уплатить по счету и пойти с ними на вокзал. Для Ронни это не страшно. Шейла… что ж, в конце концов, у нее есть пальто. Пожалуй, удастся достать какую-нибудь шаль и закутать ее. Правда, дело уже к ночи, поезда ходят нерегулярно; быть может, придется долго сидеть ночью на платформе в ожидании поезда, а поезд так и не придет. Но детей надо отвезти в Англию, он обещал это их родителям.

Да, но если Шейле станет хуже? Вдруг она простудится и схватит воспаление легких?

Если это случится, он себе вовек не простит. Дети на его попечении; хорош он будет попечитель, если среди ночи побежит на вокзал, если пустится в долгое, опасное путешествие, не считаясь ни с их слабостью, ни с болезнью. Это не осторожность, это… страх.

Старик чуть улыбнулся про себя. Вот что это такое — просто страх, и его нужно побороть. Заботиться о детях значит, в конечном счете, оберегать их здоровье. Вот в чем суть. Это совершенно ясно. Он взял на себя ответственность за них и должен довести дело до конца, хотя теперь очень похоже, что ему придется куда трудней, чем он думал, когда взял на себя эту заботу.

Он вышел из кафе и вернулся в гостиницу. В вестибюле девушка спросила его:

— Мсье нашел автомобиль?

Хоуард покачал головой.

— Я останусь здесь до послезавтра. Тогда, если девочка будет здорова, мы поедем поездом. — Помолчав, он прибавил: — Вот что, мадемуазель. Я смогу взять с собой очень мало вещей для нас троих, только саквояж, который мне под силу нести самому. Я хотел бы оставить здесь свои удочки — вы побережете их для меня некоторое время?

— Ну конечно, мсье. Они будут в целости и сохранности.

Хоуард прошел в ресторан, отыскал свободное место — надо было поужинать. Какое облегчение, что можно оставить удочки в надежных руках. Теперь, когда эта маленькая задача была решена, он с изумлением понял, как сильно она его тревожила; уладив это, можно спокойнее думать о будущем.