- Владислав Шершень? - спросил я их обоих.
- Какая разница? - фыркнул Славин, потягиваясь.- Мы ходили к нему не по имени-отчеству величать, а незаконную финансовую сделку совершать.
Непонятно было, шутят они или нет. А если шутят, то почему мне не смешно. Со Славина что взять - он самого себя в перьях вываляет на потеху благодарной публике... Владислав Шершень, подумал я. Еще один знакомый в этой сказочной стране. Еще один призрак, явившийся из прошлой жизни, чтобы в который раз напомнить о неразрывной связи мертвого и живого...
Очень не хотелось покидать эту академическую компанию, но пора было и честь знать. Взгляд мой случайно упал вниз, на площадь перед отелем. И я вдруг с удивлением обнаружил, что дорожки и газончики, если посмотреть на них сверху, складываются во вполне осмысленные фразы.
НЕ МОЖЕШЬ КУПИТЬ - ПОПРОСИ. НЕ МОЖЕШЬ ПРОДАТЬ - ПОДАРИ.
Вот что там было написано.
Отделение Национального банка занимало отдельное помещение на первом этаже. Войти можно было как с улицы, так и прямо из гостиничного холла. Если не ошибаюсь, именно здесь располагалась когда-то парикмахерская, которую я (невозможно представить!) почтил много лет назад своим присутствием. Или озорничала так называемая фантазия, превратившаяся у некоторых писателей в ложную память? Как бы там ни было, но банк оказался закрыт на проветривание, о чем извещала вежливая табличка на стеклянных дверях.
Холл впечатлял. Живая изгородь высотой в половину моего роста разделяла пространство на зоны отдыха, а также указывала путникам кратчайшие проходы - к лифтам, к стойкам администрации, к бару. Центральную часть украшал компактный бассейн - с фонтаном и кувшинками (очевидно, выполнял функцию увлажнителя). Плетеная мебель причудливых форм подчеркивала растительный характер дизайна. Пол был уложен метлахской плиткой, какую еще в Древней Греции использовали при возведении дворцов и храмов, причем мозаичный узор был настолько тонок, что вставший на пороге гость замирал на мгновение, полагая, что под ногами расстилаются гигантские роскошные ковры...
Менеджер находился на посту, излучая готовность решать любые проблемы. Я посмотрел на него, размышляя о том, кто выписывает бирки к чемоданам постояльцев. А также о том, кто отправляет чемоданы по номерам. Спросить? Мимо как раз прошли два носильщика с бэджами "Наш Путь" на груди - загорелые, молодые, в ослепительно белых одеждах. Они были увешаны багажом, как рождественские елки.
- Ты сегодня опять к хрусташам в гости? - интересовался один.
- Энергетика должна быть энергичной,- отвечал второй, посмеиваясь.
- Почему на своем горбу, парни? - сказал я им в спину.Где пневмотележки, где треножники?
Носильщики остановились на минутку.
- Вы не беспокойтесь, мы дозируем нагрузку,- оглянулся один.- Желаем вам здоровья.
Они пошли дальше, сосредоточенно дыша через нос, и с каждым шагом они, очевидно, набирались все большего и большего здоровья, и мне вдруг стало завидно и немножко стыдно, ведь это так здорово: ты укрепляешь свой дух и тело, а тебе еще и деньги за это платят. Или они корячились бесплатно? Я отошел в сторону, чтобы не стоять на пути "Нашего Пути", и сел на один из плетеных диванов. Сиденье, как ни странно, было упругим.
- Вы знаете, что сегодняшней ночью по городу опять намечается шествие бодрецов,- едва слышно, но вполне отчетливо произнесли за моей спиной. Я оглянулся. Сзади как раз была живая изгородь, разрезавшая холл на геометрические фигуры.
- Когда же примут закон о тишине? - горестно вопросил второй голос.
Наверное, там был точно такой же диванчик, что и здесь. Люди отдыхали, скрашивая минуты светской беседой.
- Слышали, что сюда Жилин приехал?
- Который всю эту кашу заварил?
- Он, он. В новостях показывали.
- Воистину, нет предела человеческой наглости...
Мне отчего-то захотелось привстать. Или, к примеру, раздвинуть кустики и посмотреть в щелочку. Простое любопытство, ничего личного. К счастью, меня отвлекли, а то бы не выдержал, ей-богу.
Кругленькая пухленькая симпатяшка в комбинезоне красноголубых тонов подкатилась к дивану.
- Я - Кони,- заговорщически сообщила она и присела рядом.- Кони Вардас. Помните меня?
Я помнил, но скорее не ее, а букет желтых лилий. Это была та самая сотрудница отеля, с которой я столкнулся полчаса назад у лифта, только сейчас женщина несла не лилии - что-то иное, чтото совершенно удивительное. Тоненькие изломанные стебли были усыпаны нежными белыми цветочками в столь большом количестве, что растение в ее руках походило на облако, на кружевную дымку, на воздушное платье невесты.
- Вы, пожалуйста, не сердитесь,- попросила она.- Я, наверно, помешала? Понимаете, около часа назад я услышала... Случайно, когда в оранжерее была. Оранжерея - это на крыше. Жаль, я сразу не сообразила с вами поговорить, а тут увидела, что вы отдыхаете, и подумала: если не сейчас, то когда?
Слова сыпались из нее, как фасоль из дырявого пакета неудержимо и звонко.
- Я работаю аранжировщицей цветов,- объяснила она.
- Вот оно что.- Я наклонился и понюхал чудо природы в ее руках. Пахло свежескошенной травой.- Красивая у вас работа, Кони. Как вы сами.
Она покраснела и затеребила рукой кулончик на своей шее: это была Молящаяся Дева, вырезанная из черного дерева и подвешенная на тонких кожаных тесемках.
- Спасибо. Так вот, насчет тех двоих. Я была не в самой оранжерее, а в кондиционерной...
- Вы аранжируете цветы в кондиционерной? - догадался я.
- Нет, там я...- Она потупила взор, отчего-то засмущавшись.- Вы никому не скажете?
- Смотря что. Если, например, речь о тайном изготовлении самогона из лепестков черных орхидей, то ничего не могу обещать.
Женщина улыбнулась. Хорошая у нее была улыбка, искренняя. Упоминание о неких "двоих" мгновенно разбудило омерзительного человечка в моей голове, задремавшего было от райской скуки, но я пока не давал ему слова.
- Никак не получается бросить курить,- шепотом призналась толстушка.- Глупо, правда? Прячусь в своей норе, чтоб никто не видел.- Она печально покивала сама себе.- Удержать здоровье позволяет только норма, спасительная норма. Но все-таки гораздо важнее - это готовность человека.- Она постучала пальчиком по своему лбу.- Понимаете? Если человек готов, у него получится.