Ключ к открытию этой двери Тоша нашел в желании. Желание никогда ничем не забито, а напротив, является самой очевидной и вопиющей реалией нашей психической жизни. Пока мы живы, мы всегда чего-нибудь да хотим. И, что самое главное, в своем желании мы всегда уверены. Для того, чтобы научить нас хотеть, никакой учитель нам не нужен. Желание — это чистое проявление протекающего через нас потока жизненной силы, оно доступно нам всегда и везде. Неважно, какую форму принимает желание — хотим ли мы разбогатеть, спастись или просто почесаться, — за всем этим стоит один жизненный принцип, стремящийся максимально полно проявить себя. Поэтому работать со своими желаниями можно всегда и везде. Вопрос только в том, что и как нужно делать.

Отвечая на этот вопрос, Тоша пришел к Дисе. Полное доверие к себе, выражающееся в следовании своему желанию, оказалось для Тоши пробным камнем его внутренней работы. Он обнаружил, что в любом из наших, пусть даже самых незначительных желаний, скрыта возможность проследить это желание до его истока, и исток этот находится в основе всех желаний человека — в играющем с самим собой Творце, желающем вернуться к себе и познать себя через свои создания.

Диса не означает удовлетворение своих абсурдных фантазий, которые, на самом деле, вовсе не являются нашими желаниями, а всего лишь тем, что они на самом деле и есть, — фантазиями. Подлинные желания просты, естественны и проистекают из самого хода жизни. Они всегда соответствуют ситуации, а не противостоят ей.

Ключом к практике Дисы является искренность. Только искреннее постоянное делание того и только того, чего ты на самом деле хочешь, приводит к самопознанию. Но это путь не для слабых. Диса требует немалого мужества, поскольку ее практика приводит к немедленному противостоянию с правилами человеческого общежития, построенному на прямо противоположных принципах, и, как результат, к неизбежному конфликту с ним. В этом конфликте человек остается один на один со своей Дисой и, соответственно, с самим собой. В этом смысле Диса — абсолютно индивидуальная практика.

Много лет спустя я обнаружил, что подобные практики были разработаны в индийских тантрических школах и в Дзогчене. Например, Вирупа, Владыка йогинов, в своих дохах говорит, что, если не отрекаться, не достигать и ни за что не держаться, а делать без ограничений все, что нравится, — это и есть наивысшее, самое благое поведение. Но, как оказалось, каждый из нас должен изобрести велосипед самостоятельно.

Как-то я спросил Тошу, что делать, если ничего не хочешь. "Тогда ничего и не делай", — был ответ. Я попробовал, но вскоре убедился, что это невозможно. Как бы мы этого ни хотели, мы не в силах отрешиться от действия, которое составляет основу нашего существования. А основа действия — желание. Из чего же происходит желание? В ответе на этот вопрос и заключается секрет Дисы.

Посвятив этой практике много лет, в какой-то момент я вдруг обнаружил, что Диса перестала для меня работать. Она прокручивалась, как колесо, буксующее на одном месте. Видимо, идеальных практик не существует, и приходит время, когда все, что ты узнал, следует оставить позади. Размышляя об этом, я пришел к выводу, что, какой бы замечательной ни была практика Дисы, это практика дуалистическая. Для начала пути это неплохо, но нужно было двигаться дальше. У Дисы есть один существенный недостаток, а именно то, что весь мир для практикующего распадается надвое: на то, что ему желанно, и на то, что нет. Дисе не хватает тотальности восприятия. Научиться отслеживать свои подлинные желания и с открытым сердцем следовать им, снимая таким образом различие между желанием и действием, — значит стать искренним в своих действиях. Это огромное достижение, но, как выяснилось, лишь половина дела.

Следующий шаг — научиться принимать мир таким, какой он есть в своей тотальности, без различения на желанное и нежеланное, приятное и неприятное, поскольку источник и боли, и наслаждения — один. Зажатые в тисках различения, мы неизбежно вступаем в войну с самими собой и с миром в поисках желанного нам и в этой борьбе противостоим Творцу, вместо того чтобы объединиться с Его волей и позволить ей беспрепятственно проявляться через нас. Сражаясь с творением, мы не только теряем силу, но и отрезаем себя от источника бесконечного могущества, который, на самом деле, гораздо ближе к нам, чем кажется.

Подлинное принятие — это не одноразовый акт, а непрерывный процесс тотального принятия действительности в ее данности. В этом и заключается вся сложность. Нетрудно смириться с судьбой на минуту, трудно смириться в динамике непрерывно меняющихся обстоятельств. Тем не менее, именно принятие ситуации в ее развитии высвобождает движущие этой ситуацией энергии и позволяет практикующему их усвоить.

Принятие мира в его таковости вовсе не означает пассивности. Скорее, это революция активного смирения, и оно дает силу. Действовать из состояния наполненности означает быть естественно щедрым, в то время как в большинстве случаев мы действуем из недостатка или нужды, поскольку нам всегда чего-то не хватает. Это постоянное ощущение недостатка или нехватки не позволяет нам чувствовать себя детьми Божьими, наследниками сокровищницы Отца.

Когда чаша переполнена, она переливается. Подлинное действие спонтанно выливается в мир. Оно происходит от переполненности, а не от недостатка, и естественно направлено на отдачу. Поэтому для того, чтобы быть в состоянии отдавать, нужно сначала научиться принимать — принимать мир таким, каков он есть. И тогда мир наполнит нас своими плодами — яблоки падают на землю осенью, не в силах более удержаться на ветке.

Будь тем, кто ты есть. В тебе живет тайна, и открыть эту тайну — самое трудное из всего, что есть на земле. Пытаясь быть кем-то другим, ты упускаешь свой шанс. Для того чтобы открыть эту тайну, нужно перестать примеривать на себя всевозможные маски и увидеть свою суть такой, какой она есть — всепроникающей и бесконечной.

Однажды, на второй неделе нашего совместного проживания, Тоша принес откуда-то коробку, наподобие шахматной, только без клеток. Коробка была из дерева, старинной работы и украшена инкрустацией. В коробке были странного вида фигуры, вырезанные из твердого, похожего на кварц камня. Это была игра, которую я никогда раньше не видел. Называлась она схат. На вопрос, откуда он ее принес, Тоша отшутился.

Схат был энергетической игрой — каждая фигура обладала определенным, присущим только ей энергетическим потенциалом, который, в зависимости от положения фигуры на доске, мог либо усиливаться, либо ослабевать. Гармоничное расположение фигур на доске, которая была чистым белым полем, усиливало их возможность пленять или отталкивать фигуры противника. Окруженные или подавленные полем фигуры снимались с доски. Интересно, что фиксированных правил в схате не было, и фигуры снимались с доски по обоюдному согласию. Игра оказалась превосходной тренировкой для развития стратегического мышления, интуиции и экстрасенсорного восприятия.

Как-то вечером Джон и Сережа сидели за доской, мы с Тошей наблюдали за ходом игры. Вдруг что-то заставило меня оторвать взгляд от доски и посмотреть вверх. В верхнем углу комнаты, под потолком, в воздухе висела какая-то фигурка размером с деда Мороза под елкой. Меня это даже как будто не удивило, поскольку в ту же секунду я уже знал, кто это такой, встал и упавшим голосом произнес: «Князь».

Тоша взглянул на меня, и по его глазам я понял, что он тоже знает, кто пришел. Каким-то образом я почувствовал, что о визите знаем только он и я. Я опять перевел взгляд вверх, и в этот момент почувствовал удар. Что-то мягко, но сильно прошило мое солнечное сплетение, тело обмякло, и я плавно, как в замедленном кино, повалился на пол. Сознание сохранилось, но я потерял всякую связь с тем, что происходит вокруг меня. Лица моих друзей плыли где-то далеко в тумане; никакой боли я не чувствовал, все вдруг стало мне глубоко безразлично, на все стало совершенно наплевать, ничто не имело никакого значения. Меня подняли, перенесли в спальню и положили на кровать. Так как я лежал тихо и ни на что не жаловался, меня оставили в покое и ушли, притворив за собою дверь.