Будь по-твоему, сказала золотая рыбка. Иди в комнату и ложись на ковер.

Я повиновался и поймал себя на мысли, что это действительно то, чего я хотел, — просто вытянуться и расслабиться. Я лежал на спине. Тоша сел за моей головой со скрещенными ногами и легко коснулся ладонями моих висков. Поначалу я ничего не чувствовал, и меня начало клонить ко сну. Потом пришло легкое щекочущее чувство в центре головы. Затем это ощущение распространилось по всему телу, постепенно превращаясь в волну ошеломляющей светоносной энергии, которая проникала в каждую клеточку моего тела. Я отдался этой волне, и она унесла меня.

Я очутился в каком-то незнакомом пространстве, где мое ощущение реальности не было ограничено привычными рамками времени и места. Это был мир расплавленного золота. Мир этот постоянно изменялся и находился в непрерывном движении. Составляющая его золотая материя была ни чем иным, как чистым сияющим сознанием, распространяющимся в бесконечность по всем направлениям, и сущностью этого лучезарного сознания была невыразимая радость.

В сиянии света этого мира жили существа. Их светозарные тела не имели постоянной формы; они все время изменялись, переливаясь и перетекая друг в друга и друг из друга так же, как и из окружающего и пронизывающего их светло-золотого света, вместе с которым они составляли одно целое.

Я наконец-то попал домой, и осознавать это было несравнимым ни с чем осознанием. Вся боль и страдания бесчисленных воплощений казались мне ничтожными по сравнению с той радостью, которую я испытывал. Я ясно видел, что все, что бы я ни делал в своей жизни, имело на самом деле одну цель попасть сюда. Никакого другого смысла в человеческой жизни не было и быть не могло. Постепенно приходя в себя, я слышал свой голос как будто со стороны: "Домой, я попал домой".

Открыв глаза, я увидел Тошу. Он сидел в кресле, чуть улыбаясь.

— С возвращением!

Я опять был в этом проклятом мире! В отчаянии я протер глаза.

Не хочу сюда! Хочу назад.

Хотеть, конечно, невредно. Но туда еще рано. Время не пришло. Нужно кое-что сделать здесь.

Когда-то в давние времена на Востоке жил человек по имени Нами. Однажды ему приснился сон, что он находится в каком-то далеком незнакомом ему городе. В этом городе в подвале одного дома были зарыты несметные сокровища, хозяин же дома не знал об этом.

Проснувшись утром, Нами отправился на базар и стал расспрашивать торговцев, но никто не мог ему сказать, где находится такой город. Наконец, Нами нашел купца, который по описанию узнал его. Он бывал там со своим караваном и знал дорогу. Это было очень далеко.

На следующий день, не мешкая, Нами отправился в путь и через месяц прибыл в этот город. Он нашел дом, который видел во сне, и постучал в дверь. Хозяин оказался гостеприимным человеком и, узнав, что Нами проделал далекий путь, пригласил его к столу. Во время обеда Нами ломал голову над тем, как бы ему выманить хозяина из дома, чтобы добраться до сокровища. Хозяин, между тем, рассказал гостю свой сон, в котором он тоже видел огромное богатство, зарытое в подвале дома в каком-то неизвестном ему городе. По описанию дома Нами, к своему изумлению, узнал свой собственный дом.

Распрощавшись с хозяином, он сразу же отправился назад. Добравшись до своего дома, Нами спустился в подвал и выкопал несметные сокровища.

Мы просидели с Тошей всю ночь, и я вышел от него рано утром. На улице было промозгло и темно. На автобусных остановках стояли длинные очереди, народ отчаянно атаковал переполненные автобусы, чтобы не опоздать на работу. Лица людей выражали глухую привычную тоску; ни радости, ни надежды в их глазах. Горизонт затянут дымами заводских труб. Начинался обычный рабочий день.

Это был тот же город и те же люди, среди которых я прожил всю свою жизнь, но теперь я воспринимал все совершенно по-другому. Город казался мне нереальным: улицы, здания, машины, эти несчастные, толпящиеся на остановках люди, — все было ненастоящим, как в театре. Весь городской антураж был одной жуткой декорацией, а люди — уставшими актерами в чудовищном космическом спектакле бездарного драматурга. Вернее, это даже были не люди в том смысле, как они были замыслены Творцом, а измученные, бесконечно озабоченные чем-то зомби, забывшие о той бесконечной сияющей радости, поиск которой составляет, на самом деле, единственную цель и смысл человеческого существования. Большинство из них даже не подозревало об этой радости, как родившийся в зоопарке львенок не знает о просторе саванны. Они смирились со своей механической жизнью, и фактически все, чем они занимались, было украшением их клетки и размножением в неволе.

За всем этим мне виделась чья-то чудовищная воля, которая принуждала людей жить так, как они жили, и делать вещи, которые они ненавидели. Кто этот всемогущий безжалостный кукловод, стальной рукой удерживающий ниточки бесчисленных несчастных судеб? Ответа я не знал, но именно это необходимо было выяснить, чтобы что-то изменить.

Хотя я и не сказал Тоше «да» в ответ на его предложение, он больше не просил меня об этом. Я знал, что моя жизнь уже не будет прежней. Наконец-то я повстречал человека, который даст мне то знание, ради которого еще несколько часов назад я собирался уезжать на Камчатку. Если, конечно, я сумею это знание усвоить. Во всяком случае, я сказал себе, что буду его собакой до тех пор, пока не узнаю все, что знает он.

На следующий день я сдал свой билет на Камчатку и пригласил Тошу поселиться вместе со мной в квартире сестры моего приятеля Феликса, которая вместе с семьей несколько месяцев тому назад уехала в Израиль. Феликс предложил мне там какое-то время пожить. Это была двухкомнатная квартира в дореволюционном доме на Лиговском проспекте. Квартира никому не принадлежала, она была получена за взятку управдому, и нас могли в любой момент попросить оттуда, но не исключено, что нам удастся спокойно прожить там несколько лет.

Тоша принял мое приглашение. Все его пожитки умещались в одном рюкзаке. Несколько незаконченных рукописей, пачка листов с иероглифами и коробка акварельных красок — кажется, все, что было. Режим жизни у Тоши был довольно странный: он ложился спать утром, часов в восемь, и просыпался около полудня. Когда я спросил его об этом, он ответил, что поле города чище ночью, поэтому работать легче по ночам. Что это была за «работа», мне довелось узнать с самого первого дня нашей совместной жизни.

Тоша изменял энергетическую структуру пространства с помощью той самой энергии, что забросила меня в мир расплавленного золота. Квартира постепенно превращалась во что-то вроде высоковольтного заповедника, где жизнь текла совсем по иным законам, чем снаружи. Трех-четырех часов сна было достаточно не только для Тоши, но и для всех, кто поселился в квартире позже. Иногда по ночам энергия становилась настолько сильной, что я терял ощущение тела, оно более не чувствовалось состоящим из плотной материи. Тогда я щипал себя за руки или колотил в грудь, не чувствуя при этом никакой боли, и восклицал: "Послушай, что ты со мной делаешь?" Тоша ничего не говорил в ответ.

Мир за пределами квартиры утратил всякое значение и казался нереальным миражом. На улицу я практически не выходил — там, снаружи, делать было больше нечего.

Мне было совершенно ясно, что сила, идущая через Тошу, ему не принадлежит. Он был ее проводником, и проводником высочайшего класса. Что у него были за таинственные связи там, наверху, откуда шел непрерывный поток, — мне было непонятно. Этот поток энергии ощущался всем телом; иногда, сидя рядом с Тошей, когда он находился в состоянии концентрации, я чувствовал мощный светлый ветер, пронизывающий меня насквозь. Порой ветер был настолько сильным, что мне буквально приходилось хвататься за что-нибудь, чтобы не упасть.