– Расстегни брюки.

Чарльз только этого и ждал, поэтому в мгновение ока расстегнул пуговицы. Вдруг голова господина Фитча исчезла под кружевной скатертью. Ошеломленный Чарльз осознал, что господин Фитч сосет его возбужденный член. Он чувствовал тепло человеческих губ и нежные движения языка. Ощущение было бесподобным и восхитительным. Чарльз пребывал в радужном облаке чувственного экстаза, пока не кончил. В этот момент он внезапно свалился на землю и не знал, куда деться от смущения. «Что же теперь скажет господин Фитч?» – недоумевал он.

Господин Фитч ничего не сказал. Подняв голову из-под стола, он вытер рот тыльной стороной ладони, поправил галстук (который съехал набок) и, как обычно, произнес:

– Мы очень славно сегодня поработали, Чарльз. Думаю… возможно, в следующий раз мы повторим «Галльские войны». До встречи на будущей неделе. Не беспокойся. Я могу обойтись без провожатых.

Чарльз торопливо застегнул брюки и не мог сдвинуться с места от пережитого потрясения. Это был первый случай сексуального общения Чарльза с другим человеческим существом.

Несколько дней, оставшихся до испытания, они с господином Фитчем каждый урок проводили по заведенной схеме. Чарльз получал от всего этого истинное наслаждение. Ему нравилось, что его сексуальные потребности встречали столь полное и беспрекословное удовлетворение, причем без всякого участия с его стороны. В срок, как положено, Чарльз сдал свои отборочные испытания, к великой радости Юлии.

Закончив последний урок, господин Фитч пожал Чарльзу руку и попрощался. Юлия, как обычно, пребывала в полном неведении, но Чарльз смотрел на господина Фитча совсем другими глазами. Это был взгляд превосходства и власти. «Бедный грязный старикашка, – думал он про себя, – отправился на поиски другого несмышленыша». Чарльз понимал, что стоило бы на прощание сказать одинокому господину Фитчу, чтобы он заходил на чашку чая… Но Чарльзу не нравились подобные господа. Вокруг было полно девчонок. Их так много, так много. И теперь-то он прекрасно знал, что с ними делать.

Чарльз, представший в классической школе в первый день после каникул, был совсем не тот, что прежде. Впервые за многие годы он все лето наслаждался свободой от учебы. Он попросил у отца гоночный велосипед в подарок за сдачу экзамена. Отец обрадовался возможности хоть в чем-то проявить свою полезность и купил сыну гоночный красавец-велосипед «Ралли». Чарльз сказал об этом Муне, и тот сразу же попросил маму тоже купить ему велосипед. Она была довольна поступлением Муни в классическую школу, поэтому без особых возражений согласилась на покупку. Мальчики гоняли на своих велосипедах целыми днями.

Юлия возмущалась безграничной свободой сына. С ним невозможно было поговорить: его постоянно не было дома. Если же он появлялся, то становился грубым и агрессивным.

– Не кажется ли тебе, что пора бы проявить учтивость и пообедать в воскресенье вместе с нами вместо того, чтобы где-то носиться весь день? – спросила она его как-то утром.

– Терпеть не могу воскресные обеды, мама. Ты только и делаешь, что без конца говоришь о семье. Элизабет с отцом рта не раскрывают, а мне становится до смерти скучно. – Чарльз посмотрел на мать сквозь опущенные ресницы.

Юлия рассердилась. Обычно он отступал, если замечал недовольство на лице матери. «Теперь, – подумал он, – нужно поступать по-другому». Он обнял ее.

– Ладно, – сказал Чарльз, чмокнув мать в щеку, – позволь мне уйти. Я еще насижусь дома, когда пойду учиться. Это только летом.

Юлия так изумилась и обрадовалась проявлениям сыновней нежности, что заволновалась и слегка покраснела.

– Ну, не знаю, Чарльз. Нужно посоветоваться с отцом. Нам бы очень хотелось тебя видеть, но, вероятно… – она взглянула на сына с новым чувством уважения. Его умные темные глаза смеялись над ней, а улыбка подкупала и усыпляла ее бдительность. Она словно говорила: «Мы оба прекрасно знаем, что думает отец. Отныне все решается только между нами двоими».

– Ладно, иди, – сказала она. – У меня и так дел по горло.

Чарльз медленно пошел в гараж. «Вот где собака зарыта. Я нашел ключик, как добиваться всего, чего я хочу, – думал он про себя. – Чем она отличается от остальных женщин?»

Юлия вернулась на кухню, погруженная в думы о произошедших в ее жизни переменах. Ее маленький сын подрос и превращался в очень привлекательного юношу. Готовя обед для Уильяма, она мурлыкала себе под нос.

Все лето напролет мальчики, как беззаботные жаворонки, носились на велосипедах по окрестностям Дорсета. Они выписывали на колесах такие головокружительные пируэты, что волосы вставали дыбом.

– Смотри! Без рук! – кричал Чарльз, ныряя с крутой тропинки. Муня с криком и визгом ехал следом за ним. Чарльзу, свободному от тисков Юлии, казалось, что весь мир вместе с ним купается в золотистой дымке.

Они с Муней брали с собой из дому еду, лежали в высокой шелковистой зеленой траве и трещали без умолку. Говорили они, в основном, про секс. Чарльз никогда не рассказывал Муне про господина Фитча. А тот, в свою очередь, не смог умолчать о кружке онанистов в мужском школьном туалете. Это было такой отличной идеей, что они решили образовать свое сообщество.

– Классно, Чарльз! – сказал Муня после первого раза. – Хоть ты и маленький, но член у тебя здоровый! Что надо!

– Ты уверен? – переспросил Чарльз, бросив взгляд на безвольно лежавший между ног пенис.

– Да-а, – подтвердил Муня. – Чарльз, ты знаешь Дэнни Джоунса?

– Ага.

– Так у него он девять дюймов длиной и может стрелять через весь туалет.

– Без всяких соревнований, – сказал Чарльз, вытягиваясь в траве. – Держу пари, что стрельну дальше всех.

– Помнишь Бренду Мейсон?

– Ты говоришь о той, с большими сиськами и копной волос?

– Ну, да. Так вот, они трахались с Дэнни.

– В самом деле? – Чарльз приподнялся на одном локте и посмотрел на Муню. – Она ведь тоже идет в классическую, да?

– Точно.

– Ну, тогда с нее и начнем, – ухмыльнулся Чарльз.

Взаимоотношения между матерью и сыном изменились в то лето. Она перестала обращаться с ним как с маленьким, которого бранят и распекают на все лады. Более того, она стала даже потакать ему, поэтому, оставаясь вдвоем, оба молчаливо признавали отчуждавшую их напряженность.

– Чем ты занимался сегодня? – спрашивала как только он входил в дверь. – Ничего такого, что бы тебе могло понравиться, – отвечал он, подмигивая ей. Юлия краснела и опускала глаза. Возвращаясь домой, под влиянием Руфи и поощряемый Муней, который обожал книги, Чарльз начинал читать. Юлия заговаривала с ним о прочитанных книгах. Оба открыли общую любовь к поэзии. Как-то вечером, два года спустя после того, как Чарльз поступил в классическую школу, они вместе сидели за кухонным столом. Юлия чистила картошку к ужину. Чарльз читал «Ромео и Джульетту». В последнее время он увлекался пьесами Шекспира. Юноша находил их полезными для разговоров с девчонками, поскольку обнаружилось, что один или два сонета, произнесенные шепотом с выражением, творили чудеса и растапливали женские сердца, не говоря уже о том, насколько они становились необходимыми в неловкий момент стягивания кофточки и выключения света.

– Что ты читаешь? – спросила Юлия.

– Кое-что из Шекспира.

У Чарльза на следующий день было назначено свидание с Брендой, и он яростно зубрил подходящие строчки.

– Прочти мне что-нибудь вслух. Так скучно чистить картошку.

Чарльз принялся декламировать:

Он поднял глаза на Юлию. Она смотрела на него, не сводя глаз.