Но вскорости стрельба стихла и начались сказочные метаморфозы. О проводимых в районе новациях заговорили по всему городу, а лучи внезапно вспыхнувшей славы высветили и Станислава Викторовича. В печати и в кулуарах Смольного Шустова стали называть руководителем новой волны, смело внедряющим нетрадиционные методы работы. И ведь как ни крути, а результаты были налицо.

«А что, молодцы парни. Пообещали – сделали. Энергии хоть отбавляй. Если бы еще не стреляли, им бы цены не было. Ну и с этническим вопросом слегка перебарщивают. А в остальном… И главное, народ их уважает. Не то что моих старперов, – размышлял Шустов в ожидании армянского коньяка. Его отношение к братве вступило в заключительную стадию. – Я бы кого-нибудь из них хоть сейчас на „коммуналку" поставил. Вместо Прутикова. Или еще куда. Да на ту же торговлю и экономическое развитие. И горя бы не знал, – мысленно рисовал он себе возможные перспективы сотрудничества. – Пусть депутатами станут. Тогда никто их бандюками не назовет. И меня не обвинят в связях с криминалом».

Определившись в отношении к будущим избранникам, Шустов решил установить контакт с их лидерами. Он соединился с начальником РУВД, попросил полковника разыскать Антона Пискарева и Дмитрия Клинина и пригласить их от его имени на церемонию вручения знамени. Булкина после такой просьбы передернуло, он потерял дар речи, и в разговоре возникла незапланированная пауза.

– Чего умолк? Завидуешь? – поинтересовался Шустов. – Есть чему. Как они вам с «Пирамидой Хеопса» нос утерли!

– Их не надо искать, они… в изоляторе временного содержания, – выдавил из себя полковник, как только к нему вернулась способность говорить. – Прокуратура… наша… задержала.

Не став выяснять причину задержания, Станислав Викторович оборвал связь. «Очень жаль», – положив трубку, произнес он вслух. Это непредвиденное обстоятельство рушило все его планы и логические построения.

В течение следующего часа он не думал о братве и потреблял коньяк в кругу приближенных. Но вскоре шоколад и лимоны были съедены, бутылки опустели, и подчиненные нехотя разбрелись по кабинетам. Оставшийся в одиночестве Шустов расслабленно вытянулся в кресле и вновь вернулся к мыслям о перспективных союзниках.

«Все же надо поподробнее о них разузнать. В жизни всякое бывает…» – и он позвонил районному прокурору. Тот в точности подтвердил ему слова Булкина.

– А что стряслось, Станислав Викторович? – осторожно спросил прокурор, и Шустов рассказал ему о намеченной презентации.

– Думал их позвать. Как-никак они тоже причастны, – объяснил он. – Но раз такое дело…

– Наслышан, наслышан, – пропел собеседник. – Если честно, я бы и не стал их задерживать. Все равно доказательств нет. Да опера с Литейного упросили. Хотите, завтра утром их выпустим? – уловив желание главы, предложил он.

– А разве можно? – осторожно поинтересовался Шустов и тут же словно улитка спрятался в раковину. – Нет, если, конечно, это закону противоречит, то ни в коем случае…

– Не противоречит, – успокоил его прокурор. – Какая разница. Днем раньше, днем позже. Меня и самого звонками замучили. Возмущенные жители района. Требуют немедленно их освободить, грозятся организовать пикетирование, – пожаловался прокурор. – Сейчас следователю поручу, чтобы документы подготовил.

– Спасибо, – тихо поблагодарил Шустов.

– Ну что вы, Станислав Викторович. Мы же призваны надзирать за законностью. Я. кстати, тоже хотел вам звонить, но все не решайся. Вы как-то на совещании обещали нам на ремонт деньги выделить, – воспользовавшись подходящим моментом, напомнил прокурор.

– Выделим. Сегодня же распоряжусь.

– И следователю моему квартиру обешали. Толковый парень, а мается с женой и двумя детьми в общежитии.

– В течение месяца подберем, – заверит Шустов и попросил передать Пискареву и Клинину его приглашение. – Завтра к семнадцати в моем кабинете. Вас я тоже жду.

На следующее утро тот самый толковый следователь, что так долго маялся в общежитии, объявил сначала Замполиту, а затем и Диме Холуйскому об их досрочном освобождении. Переданное следователем приглашение главы заинтриговало авторитетов, связавших с этим свое освобождение и потому решивших им не пренебрегать.

Замполит, получив изъятые у него вещи, вызвал по мобильнику авто и отправился в штабную баню, где оставшееся время вдыхал березовый аромат и восстанавливался после бессонной ночи.

Дима же по дороге из изолятора завернул в кабак и пропустил три рюмки водки, а затем, не заезжая домой, покатил в салон за покупками.

Оба находились в состоянии приятного ожидания.

До начала торжественной церемонии оставались считанные минуты, а продрогший на холодном ноябрьском ветру Станислав Викторович Шустов все еще маячил возле парадного крыльца районной администрации в ожидании сановных гостей из Смольного.

Наконец на площади у триумфальных ворот показались одна за другой три черные «Волги», заложили крутой вираж и, скрипя об асфальт импортными покрышками, остановились.

Шустов без промедления подскочил к головной машине, помог грузному по комплекции вице-губернатору выбраться с заднего сиденья и повел его внутрь здания. Члены делегации потянулись следом, неся с собой завернутое в брезентовый чехол знамя.

В то же самое время к входу лихо подрулили Дима и Замполит. Оба были в костюмах-тройках, белоснежных рубашках и при галстуках.

Завидев удалявшихся чиновников, авторитеты, не мешкая, покинули иномарки и скромно пристроились в хвосте колонны.

Процессия поднялась на второй этаж и по длинной ковровой дорожке проследовала в огромный кабинет Шустова, где растянувшиеся вдоль стен приглашенные обозначили их появление разрозненными хлопками.

Поприветствовав собравшихся, Станислав Викторович и вице-губернатор вышли на середину, и последний, едва отдышавшись от ходьбы, затянул поздравительный спич, продолжавшийся двадцать с лишним минут.

Бывший флотский офицер, волей обстоятельств оказавшийся в городском правительстве, вице-губернатор так и не смог изжить в себе любовь к бом-брам-стеньгам, клотикам и шпигатам и в шутку называл себя старпомом Смольного. Поэтому речь его изобиловала морскими терминами и сравнениями, что, несомненно, придавало ей дополнительную красоту и образность.

Район предстал перед застывшими в ожидании фуршета слушателями могучим ледоколом, сквозь торосы и паковые льды прокладывавшим путь остальным кораблям питерской эскадры. Его сплоченная команда денно и нощно несла на мостике полярную вахту, драила палубы и устраняла возникавшие неполадки, а флагманский штурман – Станислав Викторович Шустов, невзирая на сложные погодные условия, вел корабль единственно верным курсом.

После такого плавания по заснеженному океану в окружении белых медведей, дворников, сантехников и покрытых инеем батарей отопления вице-губернатор почувствовал, что внимание к нему окружающих стало ослабевать и все уже не прочь согреться. Поэтому, дабы окончательно не переохладить людей, он протянул руку, и помощник вложил в нее древко освобожденного от брезента знамени.

– Так давайте же встретим новый век и с чистыми палубами, и с незапятнанной, как арктический снег, совестью! – ни к селу ни к городу брякнул он в финале и под объективами фото – и видеокамер вручил штандарт главе районной администрации.

– Пора тебя к себе забирать, – обнимая Станислава Викторовича, громко сказал вице-губернатор, и Шустов расплылся в признательной улыбке.

Поблагодарив городские власти за оценку их скромного труда, Шустов заверил, что район с выбранного курса не собьется и рано или поздно выведет всю эскадру на чистую воду.

Он бережно передал знамя начальнику управления торговли, а сам взял со стола две почетные грамоты.

– За весомый вклад в наведение чистоты и порядка в районе награждается Антон Борисович Пискарев! – громко зачитал он отпечатанный на машинке текст и взглянул на присутствующих, но никто из них не шелохнулся.