— Оснащено все у вас тут на совесть, — процедил он.

— Не жалуемся, — с оттенками гордости проговорил бритый. — Нам отказу ни в чем нету!

Из сводчатого потолка торчали крюки. С крюков свешивались цепи. Прямо по курсу, метрах в трех с половиной стоял низкий обшарпанный столик. На нем лежала толстая книга, свиток желтой бумаги, рядом покоилось нечто круглое, с крышечкой, похожее на чернильницу. Да, тут не шутили!

За спиной вдруг что-то скрипнуло, хлопнуло. И из-за кресла вышел еще один в рясе — плотный и нахмуренный. Он лишь еле кивнул — и бритый устремился к столику, вытащил из-за уха перо.

— Упорствует? — поинтересовался хмурый. И закусил черную обветренную губу.

Был он крайне неприятен на вид: черен до Неприличия, волосат, лобаст, носаст, имел сросшиеся мохнатые брови, свисающие лохмами на глаза. Сергей заметил, что ногти у хмурого обгрызены чуть не до корней.

— У нас не поупорствуешь, — пропел бритый и мелко угодливо рассмеялся. Смех был пьяный, дурашливый.

— Цыц! — оборвал его хмурый. И поднял с земли пудовые клещи. У Сергея сердце замерло — такими клещами можно было берцовую кость перекусить.

— Я все скажу! — заявил он. И сам удивился искренности своего голоса. Доселе он не владел подобными интонациями, так горячо и проникновенно на его памяти говорили лишь две комсомолочки-активистки, одна в школе, другая в институте, да и то — говорили лишь на торжественных собраниях.

Хмурый поглядел на него недоверчиво. Потом бросил клещи к камину-жаровне, а сам подошел к столу, взял свиток, развернул его.

— Тут записано, что ты — инкуб! — сказал он глухо.

— Инкуб! — подтвердил Сергей.

Бритый сорвался с колченого табурета, опрометью бросился к двери, зацепился ногой за кркж н грохнулся. Хмурый пнул его в бок. Но ничего не сказал. Осторожно поднявшись на четвереньки и затравленно озираясь, бритый пополз обратно к столу. Голова у него подергивалась словно в тике.

— Дерзость твоя изрядна! — проворчал хмурый. Он, видно, не слишком-то поверил допрашиваемому, демон-инкуб — гроза женщин, на его взгляд, должен был выглядеть несколько иначе. Но опровергать слов подозреваемого не стал.

— На что же ты уповаешь? — вопросил хмурый после долгого молчания. — На своих дружков-бесов? Или может, на самого Вельзевула? Или ты думаешь, что вся ваша нечистая шатая сможет пробраться сюда и вызволить тебя?

Бритый судорожно перелистывал толстенную книгу, сопел, шмыгал носом. Потом вдруг выдал невнятной скороговоркой:

— Нашел! Вот! Чтобы не дать демону-инкубу покинуть тело, в которое он вселился, и чтобы обезвредить его, необходимо в темечко испытуемому вогнать на два вершка большой шип, триж— ды повернуть его там, как изображено на рисунке. А дабы демон-инкуб не вышел из испытуемого через иные отверстия, следует во время процедуры погрузить тело в расплавленное олово и…

— У нас нету олова! — оборвал скороговорку хмурый. — Может, его просто посадить на жаровню?

— Жаровни тоже нет, — вяло ответил бритый.

— Ну, ладно! Будем уповать на провиденье Господне и свой опыт. Тебе не тяжело держать перо, а, бездельник?! Возьми-ка щипцы великомученика Мартина и выдери инкубу пару ноготков для начала!

— Не надо! — заволновался Сергей. — Я на все вопросы отвечу, все выложу! Чего раньше времени ногти рвать-то?! Надо все по порядку!

— Ишь ты, грамотный, — неодобрительно выдавил хмурый.

Бритый справился со своим страхом и растерянно зыркнул на Сергея, тут же вновь опустил глаза. Руки у него все еще дрожали — такими руками только ногти рвать, вместе с пальцами.

— Тут написано, что от тебя забеременело пять порядочных горожанок Гардиза, верно? — спросил хмурый.

— Гардиз — это чего такое? — переспросил Сергей.

— Издевается, — совсем тихо сказал хмурый. Взял с доски какие-то плоскогубцы с изогнутой ручкой, подошел к Сергею вплотную и неожиданно резким движением ухватил его своим инструментом за нос, потянул на себя.

— Мы-ы-ы-ы!!! — замычал Сергей. Задергался, забился в колючем кресле. Ему показалось, что нос вотвот оторвется, а хмурый все тянул и тянул. На губы и подбородок струйками потекла кровь. Но Сергей не замечал ее, он мычал, хрипел, тянулся всем телом за рукой хмурого, он бы встал и побежал за клещами, но кресло не пускало!

— Да-а, слабый инкуб пошел, хлипкий, — неодобрительно прокомментировал событие хмурый.

— Сознаюсь, — просипел Сергей невнятно.

Но его поняли. Бритый быстро застрочил что-то на бумаге гусиным пером.

— Тем самым ты породил еще пятерых бесов, — менторски произнес хмурый, — ты задал лишнюю работу Святой Инквизиции! Как мы будем разыскивать бесенят и их мамаш? Ты должен нам помочь!

Плоскогубцы разжались. И Сергей почувствовал, как увеличивается его нос — он сначала разбух до размеров груши, потом маленькой дыньки, потом арбуза, потом начал заполнять собою все помещение… Сергей дернул головой и сильно ударился затылком о деревянную спинку кресла. Но это не помогло — нос горел, словно его окунули в кипящее масло. Даже воздух, проходивший через ноздри, раскалялся, становился горяченным, им трудно было дышать. Зеленые круги запульсировали перед глазами.

— Всех покажу! — заверил Сергей. — Всех до единого: и бесенят, и бесовок, хоть пять, хоть пятьдесят пять, сам не упомню, скольких обработал! — Ему показалось почему-то, что чем больше он выдаст душ инквизиторам, тем с ним ласковей обойдутся. — Пошли хоть щас, ще тут этот ваш, как его Гардиз?

Хмурый вздохнул уныло, отвернулся. Голос его прозвучал из-за спины устало:

— Да ладно, мы пошутили! Какие там горожанки, какие к дьяволу бесенята!

— Ага, — поддакнул вконец осмелевшей бритый, с него уже сошло похмелье. — Они тут все бесовки и бесенята, я ему сам на какую хошь покажу!

— Пошел вон! — рыкнул хмурый.

И помощник-писарь чуть не бегом выбежал из пыточной, он был послушным человеком.

Когда дверь захлопнулась, хмурый вытащил из-под рясы большую флягу, взболтнул ее, высоко подняв в руке, припал губами к горлу, с полминуты звучно булькал. Потом стал отдуваться и вытирать рукавом пот со лба.

Сергей сидел ни жив, ни мертв.

— Глотнешь?

Хмурый подошел вплотную, сунул флягу в зубы испытуемому, приподнял донышко. И Сергей глотнул. Сразу полегчало, даже нос не так стал болеть.

Хмурый привалился к его плечу. Засопел в ухо, тихо, совсем тихо:

— Я этого старого дурака Баруха выпустил, слышь? — Не дождавшись ответа, он прибавил: — Чего клопов зря откармливать нечестивой кровью, они и так тут жирные, как свиньи у герцога Гистанского! Верно я говорю?

Сергей подхалимски закивал.

— Барух — отличная приманка для всяких олухов! — продолжил хмурый. — Я на него уже полторы дюжины взял! Наживка, что надо! Но туп, бесконечно туп! Все пытается кем-то повелевать, кого-то вызывать… эй, ты слышишь, чего тебе говорят?!

— Барух — это кто? — снова невпопад спросил Сергей.

И тут же получил массивным кулаком по темечку, аж слезы брызнули из глаз.

— Я ему выдрал половину его драной бороденки! Вот этими руками… — хмурый потряс перед распухшим носом Сергея своими красными лапищами, — я оторвал у него семь пальцев на ногах и левое ухо! Я проткнул его вертелом грешницы Ильзы чуть не насквозь, а потом посадил голой задницей на шип благоверного Игнатия! Я вышиб ему четыре передних зуба — не-ет, не сразу! Каждый я сначала вбил на полвершка в челюсть, а потом уже выворачивал! Я подвешивал его вверх ногами, разрезал подошвы и посыпал их солью… Нет, ты не представляешь! Но старый хрен, этот тупой недоумок продолжал стоять на своем! Ты не догадываешься, что он мне рассказал, а?

— Не-ет, — дрожащим голосом выдал Сергей.

— Ты не хочешь говорить правды! Ты не веришь мне! — обиделся хмурый. — А я хочу совсем малого, понял! Совсем немногого!

— Чего же? — оживился Сергей, сообразив, что ему предла— гают сделку.

— Ты какой-то бестолковый инкуб! Если ты вообще инкуб! Ну ладно… Этот хрен клялся, что он на самом деле вызвал тебя из ада! Это верно?!