Корр. Ну, хорошо. Вернемся же к теме, Вы так и не ответили на многие вопросы.
Ю. П. Тогда слушайте. В лагерях я не сидел, в психиатрических спецтюрьмах тоже. Хотя ходил по лезвию, иногда клевал на провокации… но всегда что-то удерживало, что-то спасало, наверное, работа, вся эта бесконечная писанина. Работа помогала не замечать слежки, не думать о тяготах, об этом страшном полулегальном существовании, о возможности каждую секунду распрощаться если не с жизнью, то со свободою — это жуткое напряжение, если бы не писанина, или сошел бы с ума, или же — в петлю. Первые годы травли пытался бежать в гульбу, запои, лишь бы хоть на время уйти от реальности невыносимого бытия. Это не спасало, лишь усугубляло дело… Но прихвастну малость, позволю себе: так пройтись по лезвию и не свалиться ни влево, ни вправо, ни на острие, мало кому удавалось, может, и вообще никому, ведь сгорали на мелочах, на пустяках, на случайно оброненном слове, на оставленной записке… нашего брата били с двух сторон: и власти, и пятая колонна, мы были изгоями и в собственной стране и за рубежами ее, где официальных советских диссидентов принимали с распростертыми объятиями. Нам же нигде не было места! Сейчас, когда я слушаю все эти басни о том, как настрадались наши придворные диссиденты в Союзе, как их выперли якобы отсюда, я испытываю приступы тошноты! Насильно выдворили из страны Александра Исаевича Солженицына, подлинного русского писателя, подвижника Святой Руси, еще троих-четверых вывезли чуть ли не в мешках. Но все те, что сейчас въезжают в Россию на белых конях, уматывали на запад, потому что им не на что было уже тратить здесь свои деньги, они были пресыщены изданиями, премиями, наградами, их подолгу уговаривали, чтоб они остались — уговаривали все подряд: и партейцы, и гэбэшники, и в творческих союзах, обещали еще орденов, чинов и премий, но они хотели долларов! долларов!! долларов!!! Хотели они, разумеется, и раскрепоститься в творчестве, это понятное дело… но все раскрепощение выливалось в известную форму: "Россия — сука!" Обратите внимание, "страдальцы" обижались почему-то не на власти, не на органы, не на партию, а на Россию, на Русский Народ! Можно подумать, это от народа они обиды терпели. А настоящие-то страдальцы и страстотерпцы так из лагерей и не выбрались, так и сгинули в них навечно, многих мы не узнаем никогда! И к слову, Вы напрасно назвали лагеря эти "троцкистко-сталинскими". Систему концентрационных лагерей в России ввели по указам Ленина, Дзержинского, Бухарина, Троцкого, Свердлова и прочих, так что выделять двоих не стоит. И система эта продолжает процветать — вполне можно добавлять в цепочку имена всех последующих руководителей. Интересно, что наряду с ней, параллельно, с успехом вводится новая система концентрационных лагерей: система "лечебно-трудовых профилакториев"! Такой новации, такого архипелага не могла себе вообразить даже "сталинская административно-командная система" — при ней пресловутой "тройке" хотя бы для виду надо было обосновать ярлык "врага народа", а ныне — стандартное заключение никому не ведомой медкомиссии, и вперед — за колючую проволоку. Я твердо верю, что узнаем мы всю правду обо всем еще нескоро, когда появится титан наподобие Солженицына, когда он как продолжение "Архипелага ГУЛАГА" напишет второй том документальной хроники-трагедии, и будет тот том называться "Архипелаг ЛТП".
Корр. Но ведь надо же лечить больных, надо исправлять их?!
Ю. П. Вот-вот! И раньше всё "лечили", да "исправляли". Хороши лекари с овчарками да автоматами! Тут дело в другом: тогда не трогали пьяниц, потому что здоровых рабочих рук в достатке было по стране — загребай и сажай дармовую рабсилу, вот тебе и "стройки коммунизма", а сейчас дошло до того, что здоровых ребят для армии не хватает, народ поискалечили, довели почти до вырождения — если геноцид будет продолжаться такими же темпами, через поколение в лучшем случае всесоюзный инвалидный дом-лагерь образуется на нашей территории, а в худшем… читайте "Чудовище", там все описано, правда, я в этом романе старался сгладить многое, приукрасить — если писать "чистую жизнь" этого жуткого грядущего, читатель не выдержит, есть пределы восприятия, после которых наступает шок или же необратимая депрессия. Тут особая закалка нужна!
Корр. Насколько я понял, Вы работали в России?
Ю. П. Да, слухи об эмиграции преувеличены. Надо жить болью своего народа. Не каждому дано хранить его боль на чужбине. Подлинной эмиграцией была Великая Белая Эмиграция — плоть от плоти России, все остальное это уже "а над Гудзоном тучи пролетают" в ритме "семь-сорок", это водевиль одесского пошиба, это нечто вроде кэвээновских "джентльменов" с местечковыми ужимками. Про исключения я говорил. К тому же Вы знаете, что такое быть "невыездным"! С большим трудом, на грани нарушения закона удалось объездить бывшие наши дорогие соцстраны. Но чтобы бежать куда-то навсегда— нет, только под дулом пистолета! Да и то, прямо сказать, не побегу уже, пускай на родной земелюшке стреляют!
Корр. Давайте оставим политику, у нас газета иного направления, люди хотят немного отвлечься от ужасного бытия, почитать что-то интересное, увлекательное, погрузиться в романы…
Ю. П. Вот Вы сказали "отвлечься" — очень к месту. Отвлечься, рассеяться, передохнуть. Вы сами-то прекрасно знаете, но для читателей я все же скажу: романы строчу в часы и минуты отдыха, после настоящей своей работы. Везде пишут почему-то: "писатель-фантаст" Юрий Петухов. Почему? Я себя никогда не называл так. Увлечение это никогда не было главным в моей жизни. Занимаюсь я серьезным, даже сухим и для многих скучноватым делом: копаюсь в "преданьях старины глубокой". История, лингвистика, археология, мифология, этногенез — вот моя подлинная работа, вот моя настоящая жизнь. В ней практически нет места фантазии, наука требует напряженной работы мысли, определенного воображения, гибкости ума… но не фантазии. Другое дело, что потом, после титанического напряжения, после скрупулезного и долгого исследования сдерживаемая фантазия, накопившийся заряд невоплощенной мысли воплощаются в роман, повесть или, скажем, поэму. Но для меня это как игра.
Корр. На научной ниве Ваши дела шли успешнее?
Ю.П. Я бы не сказал. На свою беду я выбрал для исследования не международное рабочее движение и не историю, скажем, парижской коммуны, а историю славян. Это практически запретное дело не только у нас, но и во всем мире…
Корр. Это, по-моему, нонсенс… Во всем мире царит свобода исследований.
Ю.П. Разумеется, полная свобода. За исключением отдельных моментов. Есть некоторые вещи, которых не желают официально признавать. Хотя, я уверен, ведущие историки мира абсолютно четко представляют себе подлинную картину. Вот, скажем, когда Карамзин или Соловьев ограничивали время появления славян третьим-пятым веками нашей эры, это понятно — у них не было мощнейшего щупа современного исследователя, не было лингвоанализа, других методов. Наши исторические познания искусственно заморозили на уровне XVIII века — я говорю лишь про сведущих людей, у прочих вообще никаких познаний в рамках советского обучения нет. Наука же сделала колоссальный прыжок! Не буду описывать, скажу лишь, что есть все основания считать славян и протоиндоевропейцев одним этносом, породившим народы Европы и часть народов Азии. История россов-протославян насчитывает не менее двенадцати тысячелетий! А нам усиленно вбивают в голову, что наш предок вылез из каких-то болот в девятом или десятом веке нашей эры. Нас нагло и цинично обманывают, смеясь нам же в лица!
Корр. В чем же дело?
Ю. П. Гипертрофированный национал-патриотизм германцев — и немцев, и англичан, и скандинавов, не позволяет ученым этих стран признать очевидного. Стоит только коснуться исследования славянских древностей — и они сворачивают все работы, они просто не хотят допустить даже самой мысли, что их народы — лишь ветви на могучем протославянском древе, что их языки — это преобразовавшиеся диалекты протославянского языка. То же самое можно сказать про романцев, греков, индийцев, которые все же еще чувствуют свою связь с Россией, но у которых практически нет исторической науки.