Снаружи послышался звук подъехавшего экипажа.

– А, кажется, приехали лорд и леди Элен! Лорд Нельсон бросил сокрушенный взгляд в сторону дочери и поднялся навстречу гостям.

Тори едва сдержалась, чтобы не высунуть язык за спиной отца, но пообещала себе сделать это позднее. Она расположилась на диване подле матери в вялой, небрежной позе и заставила себя улыбнуться. Грейнджер назвал бы эту улыбку гримасой.

Когда гости показались на пороге, Тори вскочила с дивана, демонстрируя почтение к возрасту прибывших. Леди Элен, вдовствующая сестра лорда Фаулер-Грина, первой прошла в гостиную, за ней следовал брат. Леди Элен, сухая, надменная дама, внешне была полной противоположностью брату.

– Дорогая! – воскликнула леди Элен, устремляясь навстречу Тори и разглядывая яркие краски ее лица. Неодобрительно сузив глаза, сочла нужным произнести несколько елейных фраз, приличествующих встрече: – Виктория, дорогая, как чудесно, что вы собираетесь войти в нашу семью. Мне так не хватает компаньонки, Сидней должен позаботиться, чтобы вы проводили больше времени в моем имении в Сассексе. Сельский воздух очень освежает.

Тори вежливо улыбалась, готовая разразиться рыданиями. Как это ей раньше не приходило в голову? Конечно, золовке захочется, чтобы она сидела с ней за вышиванием или читала французских классиков. Словно выносить одного лорда Фаулер-Грина – недостаточное наказание.

Лорд Фаулер-Грин подошел к ним, слегка прихрамывая от нового приступа подагры.

– Виктория, любимая! – воскликнул он, пытаясь взять ее за руку. – Вы стали еще красивее!

Он поцеловал руку Тори, хотя та пыталась отдернуть ее, затем запечатлел поцелуй на внутренней стороне запястья, оставив влажный след. Пухлые горячие руки легли на плечи Виктории. Лорд наклонился, вытянув губы, и поцеловал ее в обе щеки. У Тори пробежали по спине мурашки.

– Дорогая Виктория, – произнес лорд Фаулер-Грин елейным тоном, – счастлив присутствовать в этом доме в качестве вашего жениха. Я просто без ума от счастья в предчувствии нашей скорой свадьбы. Вижу, вы тоже довольны, – добавил он, обратив внимание на яркий румянец девушки. – И вы, дорогой друг, – обратился он к лорду Ролингсу. – Мы всегда были добрыми друзьями, а теперь будем еще ближе, гораздо ближе.

Лорд Ролингс улыбнулся и позволил будущему зятю похлопать себя по спине. Перспектива иметь лорда Фаулер-Грина в качестве близкого родственника несколько смущала. И, если он правильно понял, жирный осел собирается называть его папой. Лорд вдруг ощутил горечь во рту и скривил губы.

– Как приятно видеть вашу улыбку, дружище, – шумел лорд Фаулер-Грин. – Если бы мне предстояло расставание с единственной дочерью, я вряд ли смог бы улыбаться.

Затем, повернувшись к леди Лидии, сказал вполне серьезно:

– Дорогая леди, смею заверить, что буду денно и нощно боготворить вашу дочь.

Леди Лидия вежливо улыбнулась, потом вдруг просияла, словно поняла что-то очень важное.

– Вы говорите, ров? Я не знала, что вокруг вашего дома есть ров. Как замечательно! Вы будете в безопасности от набегов разбойников и всяких проходимцев.

Грейнджер, входя в гостиную, уловил последнюю фразу леди Лидии. Поперхнулся, закашлялся, и лорд Нельсон похлопал его по спине.

Объявили обед. Лорд Фаулер-Грин под руку повел Тори в столовую, пытаясь погладить нежную кожу запястья. Разъяренная Тори зашипела:

– Оставьте ваши фамильярности, сэр. Мы еще не женаты!

– Гм-м, да. Вы правы. Некоторые леди любят подобные знаки внимания, – прошептал Фаулер-Грин. – Вижу, вы не из их числа, и благодарен вам за это. Я лично считаю, что женщине не стоит принимать ухаживания мужчин. Однако, имея честь быть вашим нареченным, уверен, вы простите мою маленькую вольность, – заметив кривую усмешку на лице Тори, он добавил, сально причмокнув губами: – Приберегу вольности для супружеской спальни.

Тори сделала вид, что не расслышала последней фразы, злясь на себя – ей пока не удалось дать лорду нужную пищу для размышлений. Лучше было бы притвориться, показать удовольствие от его вольности. Если слова Грейнджера об этом старом дураке правда, то она упустила прекрасный случай вызвать его осуждение. Теперь предстояло ждать следующей возможности показать этому Козлу, как она горит нетерпением залезть в его постель. Возможно, это его оттолкнет. «Да, надо срочно что-то делать! – лихорадочно думала Тори. – У него изо рта воняет, как из помойного ведра». Войдя в столовую, она подошла к своему месту и ждала остальных.

Грейнджер сопровождал висевшую на его руке леди Элен. На лице кузена было жалобное выражение, и он очень сочувствовал Тори.

Обед прошел невесело. Казалось, только Грейнджер получил неподдельное удовольствие от жареной баранины – ему дважды наполняли тарелку. Леди Лидия не спускала глаз с Тори, и ее хорошенькое личико недовольно хмурилось. Леди Элен пространно описывала прелести нового лекарства от водянки – она испытывала его на поваре. Тори вежливо слушала, но в голове шумело, словно стучали тысячи молотков.

Лорд Фаулер-Грин вел беседу с хозяином, голос его набирал силу. Даже леди Элен, привыкшая к громкой речи брата, прервала свой рассказ и прислушалась.

– Нет, Нельсон. Мы по-разному смотрим на это и вряд ли придем к соглашению.

– Да, мне никогда не удается принять вашу точку зрения, – лорд Ролингс тоже повысил голос. – Я никогда ничего не делаю втихаря, это ваш метод.

Полагаю, человеку следует хотя бы знать, что о нем думают и говорят.

Лорд Фаулер-Грин не стал перекрикивать собеседника, напротив, понизил голос, используя тактику опытного государственного деятеля. Этим он привлек всеобщее внимание, все напряженно ждали, что он скажет.

– Видите ли, дружище, – произнес он с ударением на последнем слове. – Советую подумать логически над сложившейся ситуацией. Ее нужно воспринимать в целом. Если вы хотите помочь Маркусу Чанселору, это ваше дело, но не следует раздражать тех, кто выступает против. А вы уже сделали это, хотя бы тем, что открыто поддержали упомянутого господина.

– Открыто? А как по вашему я должен это делать, кто я – неотесанный фермер или член парламента? Сидней, вас, кстати, не было, когда все произошло. Теперь послушайте меня, надо выслушать обе стороны.

Лорд Фаулер-Грин откинулся на спинку стула и приготовился слушать.

Лорд Ролингс смягчил тон.

– Мы присутствовали на ланче – члены парламента. Я в том числе. Откуда-то появился представительный молодой человек. Хорошо одет, настоящий джентльмен. Начал говорить. Вообразите, как были шокированы лорды, услышав ужасный диалект, на котором говорят в колониях! Что он делает дальше? Заметив наше замешательство, переходит на чистейший английский высшего общества, язык нашего круга. Представляете, Сидней? Вы бы подумали, что он родился и вырос в Англии и всю жизнь общался с членами правительства. Но я уклоняюсь от темы. Он сообщил, что его зовут Маркус Чанселор, он приехал из долины Чанселор, из Америки. Рассказал об ужасных испытаниях, которые приходится переживать его соотечественникам из-за нашей блокады и воинственных индейцев. У них ничего не осталось, кроме небольшого количества посевного зерна. Создается впечатление, что население долины Чанселор несет наказание за преступление против правительства. Чанселор объяснил – они все сторонники короля и никаких действий против него не принимали. Выражали недовольство лишь коррумпированными губернаторами, назначаемыми английским правительством, которые набивают карманы, эксплуатируя народ. Так как с его земляками обращаются как с изгоями, для них единственный способ выжить – пользоваться черным рынком, но оказывается, и этот рынок контролируется губернаторами и приносит им доход. Этот Маркус Чанселор просил только об одном – уговорить короля снять блокаду. Кстати, эту мысль подсказал сам губернатор.

– Нельсон, все это я уже слышал, – заметил лорд Фаулер-Грин. – Меня интересует другое: как вы оказались в столь трудном положении?

– Оказался? Скорее, меня поставили в трудное положение. Я и несколько моих коллег занялись делом этого молодого человека. Мои помощники проявили немалый интерес к его рассказу. Затем их отношение ко мне резко изменилось. Все ополчились против меня, мне с трудом удалось удержаться в палате лордов. Я очень подозреваю, что среди моих коллег оказались друзья тех самых губернаторов, против которых выступал Маркус Чанселор и которые имеют немалую долю в доходах колоний. Меня объявили врагом короля и лишили земель.