Отголоски почти столетней давности по-прежнему не покидали ее память. Два десятилетия не стерли воспоминаний...

Теперь, в преддверии своего тридцатидвухлетия, Мэри Бернсон снова была в театре-кабаре «Тенета любви» и опять ощущала себя словно во сне. Голоса посетителей плавно перешли в голос «ночной леди» Нэнси, ей послышалось неровное дыхание маленького дружка Сэмми — ее последние воспоминания двадцатилетней давности.

Звуки становились все более различимыми и громкими, боль в груди нарастала. Как она соскучилась по нему! Все эти двадцать лет Мэри ни на минуту не забывала о своем друге-однолетке. Мелькнула сумасшедшая мысль, что сейчас она обернется и увидит загадочную любовь своего детства, которая не давала ей покоя все эти годы. Нетвердой походкой, держась за перила, Мэри поднялась на сцену, где были выставлены несколько экспонатов того времени — мебель и катафалк, безжалостно напомнивший ей, что Сэмми, возможно, уже давно нет в живых. Остановившись на месте, где стояла его кровать, Мэри ясно услышала родной голос: «Я люблю тебя...»

И она испугалась, что ее сердце не выдержит и взорвется.

Это был не сон, хотя все последующие годы Мэри пыталась убедить себя в противном. В день своего двенадцатилетия она неожиданно для себя оказалась в незнакомом городе. Обыскав все, ее родные решили тогда, что девочка сбежала. Все попытки рассказать матери о Сильверстауне на следующий день после возвращения из него заканчивались ее заверениями, что она, Мэри, убежав из дома в лес, сильно испугалась темноты и от перевозбуждения ей померещился такой нелепый кошмар, как пребывание в другом городе. Иногда Мэри и сама верила в придуманную старшими историю. Но потом снова всплывали воспоминания.

Сейчас Мэри окончательно уверовала, что в ту памятную ночь была не в лесу, а спала рядом с мальчиком, любовью всей своей жизни, в отеле Элизы Мерлин.

Тот «сон» преследовал ее все последние двадцать лет. Мэри часто мечтала приехать в Сильверстаун, но каждый раз откладывала до лучших времен. На самом деле она боялась столкнуться с реальностью. Ее занятость была лишь отговоркой.

Окончив колледж, Мэри получила специальность сценариста и работала ассистентом оператора на телевидении. Книга о Сильверстауне, на южной границе штата Колорадо, всегда лежала на столике рядом с ее кроватью. История серебряной лихорадки, как и воспоминания детства, стала частицей ее жизни. Среди дорогих ей книг была еще одна, с фотографиями салона «Тенета любви». Мэри взяла ее в библиотеке много-много лет назад и не возвратила, сказав, что потеряла, за что заплатила немалый штраф.

— Я обязательно туда поеду, — частенько обещала она себе, но всякий раз с этими словами у нее ныло в желудке от страха.

Какой смысл ехать, если все равно Сэмми там нет? Однако правда заключалась в том, что ей не хотелось сталкиваться с реальностью из боязни, что ее воспоминания действительно могут оказаться просто сновидением.

Так продолжалось до тех пор, пока мысли о проведенном в Сильверстауне времени не стали навязчивой идеей и, вконец изведясь, она нашла повод побывать в загадочном городе своих грез.

Сценарий.

Мэри решила написать свою первую самостоятельную пьесу. Это будет поэма-посвящение в прозе о ее грусти и радости, обо всем, что случилось с ней тогда, в детстве. Но главным героем станет не Сэмми, а Нэнси, проститутка из старинного приискового городка. Мэри тысячу раз спрашивала себя, как сложилась жизнь Нэнси после встречи с мужем? Смог ли Сэмми спасти ее, как заверял он Мэри, лежа в полубреду с раненой ногой?

Убил ли он мужа Нэнси или погиб, защищая ее? По сценарию Нэнси должна победить своего мужа, но, увязнув в пороке и грехе, потерять себя.

Стоя на той же самой лестнице, что и много лет назад, Мэри взглянула вниз и, к своему изумлению, увидела тот же покерный стол, на котором, как и тогда, были раскиданы карты и сигары, словно игроки только что отлучились.

Глубоко потрясенная, Мэри решила уйти, не в силах больше оставаться в помещении. На улице же все было по-другому. Теперь вместо старых построек с красными фонарями стояло современное здание школы и теннисный корт. Однако некоторые дома остались с тех времен. К своему удивлению, она увидела отель Элизы Мерлин, который теперь стал фешенебельным рестораном. Она прошла по полузабытым улицам в надежде найти магазин дамских шляп и оружейную лавку, но они исчезли.

Мэри вдруг непонятно почему остро ощутила одиночество и, к своему смущению, поймала себя на том, что всматривается в лица мальчишек, выискивая среди них Сэмми с его огромными карими глазами.

Разве можно их забыть!

Вглядываясь назад, в свое детство, Мэри Бернсон тысячу раз задавала себе один и тот же вопрос — знала ли ее бабушка о невероятной тайне своей мансарды? Если да, почему же она позволила забраться туда ребенку? А вдруг бабушке было известно, что ее внучке судьбой предназначено подняться туда и по воле случая оказаться в прошлом?

Теперь уже слишком поздно, да и не у кого спрашивать...

Мэри очень хорошо помнила тот чердак — необычайно таинственное и потому особо притягательное место с множеством «сокровищ». С раннего детства девочке категорически запрещалось подходить к его двери, но сегодня, в день двенадцатилетия, она решила, что уже достаточно взрослая, и зашла в эту так долго бывшую недоступной для нее, запыленную, затхлую комнату с низким потолком.

Свисавшая с потолка лампочка, видимо, давно уже перегорела, и поэтому единственным источником света были лучи солнца, пробивавшиеся сквозь круглые окна под самой крышей. Озираясь по сторонам, девочка подумала, что, должно быть, именно в таких местах и живут призраки.

Чего там только не было! И старая потертая детская коляска, и высокий белый деревянный стульчик, и голубая качалка, а также целая коллекция корзин и сундуков...

Мэри с огромными от восторга и любопытства глазами открыла крышку старого сундука и увидела шелковые ленты и платье из кружев. Подвенечное платье! Девочка приложила его к себе, гадая, кому же оно могло принадлежать...

Наклонившись снова над сундуком, она заметила нечто, завернутое в папиросную бумагу и аккуратно уложенное в складках нижних юбок. Заинтересовавшись, Мэри сняла обертку, в ее руке оказалась очень изящная, размером с ее ладошку, стеклянная бабочка, расправленные крылышки которой переливались от белого к розовому и к желтому.

— Какая прелесть! — воскликнула девочка.

Бабочка напомнила малышке елочную игрушку. Мэри, очарованная красотой находки, стала поворачивать ее, представляя мотылька, порхающего с цветка на цветок. Она погладила крылышки и головку и, неожиданно почувствовав легкий укол, заметила капельку крови на пораненном пальце. У девочки закружилась голова, и вдруг стало темно...

Через мгновение тьма рассеялась, но что это? Ни лампы, ни свечей нет, а свет всюду. Свет всюду, а теней нет! Ведь она в доме своей бабушки!.. Вовсе не похоже! Мэри в тревоге огляделась. Это была даже не комната, а часть ее, отгороженная свисавшей с потолка тяжелой шторой, из-за которой откуда-то издалека доносились голоса и смех. Слева от себя девочка обнаружила лестницу с перилами, ведущую вниз, а справа — мебель, сдвинутую в угол, узкую кровать, туалетный столик и несколько стульев. Все вокруг больше походило на склад, чем на жилое помещение.

— Где это я? Как я здесь оказалась?

На лестнице послышались шаги, девочке стало жутко. Появившаяся в каморке светловолосая девушка застыла от неожиданности.

— Как ты сюда попала? — недоуменно спросила она.

Незнакомка выглядела ненамного взрослее старшеклассницы, но ее одежда и высокая прическа показались Мэри несколько странными. На девушке было атласное платье цвета вызревшего персика, с большим вырезом на груди и широким кружевным белым воротником, а на ногах, под высокими ботинками, которые Мэри видела только на героях далекого прошлого, — темно-вишневые в полоску чулки.