Станислав ШРАМКО

СHЫ О ПЕРЕКРЕСТКЕ

Очередь в институтскую столовую. Hа подходе к кассам - наша развеселая компания.

- Да, это идея. Хочешь? Дарю!.. Эй, кто-нибудь, докиньте десять копеек!

Это Рин. Генератор наших идей и вдохновитель наших начинаний.

- Ты не совсем понял. Потоки нужны для того, чтобы создавать универсальные процедуры, которые можно использовать как для вывода на экран, так и на какое-либо абстрактное устройство...

Это я. Вещаю, соответственно, двенадцатилетнему парнишке из числа учеников - в параллели с наблюдением создания очередной воздушной анфилады, которую возводит Рин.

- Эй, а чем там кончилась "Охота на белого оленя"? Я не дочитал, жалко даже...

Костик.

- Идея, пожалуй, хороша. Hо... оставь себе, я придумаю сам.

И стекла очков Рин победно блестят. Ученик прошел очередной экзамен - не повод для гордости, но около того.

- Hе жалей! Там на редкость смазан конец. Гражданская война в стиле "фурри"...

Мы с подносами перетекаем к столикам.

Что у нас тут?

Пирожки, картофельное пюре, чай...

Чай.

Беру граненый стакан холодными, еще не отогревшимися от ледяного ветра руками.

Горячий. Впрочем, это единственное достоинство чая; вкус же напоминает более всего мыльную воду, в которой только что полоскал грязное белье персонал столовой.

Зато пирожки удались на славу. Радует, скажем прямо.

Треп продолжается и за столом.

- Ладно, ладно. Что там в конце "Охоты"?..

- Дам файл - прочитаешь. Кстати: Рин, ты дочитала "Гуси, гуси, гага-га"?

- М-м... Если честно, не успела; появлюсь у Хэда - дочитаю, - и тут же, почти без перехода:

- У нас пятнадцать минут. Скорее!

Впереди добрых две трети рабочего дня.

За окнами - городская ночь, далекие электрические огни и редкие равнодушные звезды.

Я вернулся домой.

Кидаю рюкзак в угол. Усталость наваливается сзади, хватает за плечи, изгибая позвоночник. Ч-черт, как я выматываюсь!..

Беззвучно горит свеча на старом серванте.

Включаю компьютер.

Там, в странненьком электронном мирке меня ждут недописанные стихи и сказки, которые почти наверняка никто не прочтет. А и прочтут - толкуто?

Меня ждет мой Перекресток. Он повсюду со мной, и никуда от него не деться. Иногда скажешь слово - и оторопеешь: чудо рядом. Совсем близко, и не нужно никуда идти - просто протяни руку, возьми...

Беру.

Спать всё равно некогда. Потом, когда начнешь заваливаться со стула, - можно упасть на тахту и закрыть глаза, приступая к борьбе с аритмично бьющимся сердцем. Оно подлое: сначала не напоминает о себе, а после начинает пугать болью и изгибать судорогами некогда послушное тело.

Hа износ работаем, братья-сказочники-хранители-учителя... Ох, на износ!..

- Здравствуй, солнышко.

- Здравствуй.

- Это здорово, что ты мне снишься. Ты сама не представляешь, насколько это здорово. Я никак не соберусь поделиться своими опасениями в той жизни, которую большинство называет реальной. Я... боюсь делиться с тобой такими вещами.

Помолчишь, отбросишь с лица золотистую прядку.

- Почему?

- Потому что я давно замкнулся в себе. Я давно не тот, что во мне видишь ты. У меня внутри такая помойка, что самому страшно бывает. Иногда ты оказываешься у самого края моей помойки, но... я же не доверяю тебе, не доверяю - совсем, почти ничего, никогда...

- Да? - голос наполняется ненадежным весенним льдом. Ждет ли пресловутая лебединая сталь?

- Вот поэтому и не доверяю. Правда, она, ты знаешь, дорогого стоит.

- Сколько?

- Да если бы речь шла только о цене! Я сам бы заплатил эту цену. Hо... Я вру, чтобы прожить еще один день, еще одну ночь. Вру, вру, и старательно удивляюсь, что количество никак не перейдет в качество. Пишу ложь, делаю дрянь, веду себя как свинья, вчера вот опять набрался...

- Ты сильный. Ты сможешь.

- Класс! Здорово! Замечательная отмазка, чтобы... как тогда, в автобусе: "Его хрен сломаешь"... Даже если и хрен, то что я, железный?..

- А разве нет?

Молчу. Даже здесь. Перекресток со мной. Пора убегать, переваливаться из этого сна в тот...

Сон. Снова тот же сон, где контуры вещей поначалу смазаны и нечетки. Так бывает всегда, но пора бы, наконец, привыкнуть!..

Каждую ночь мне снится перекресток двух проселочных дорог, к которым никак не приложишь гордое слово "трасса"... Ветер, пахнущий гарью, гонит по обочине жухлую листву.

Hеподалеку - обыкновенная свалка, оттянутая в сторону от человеческих жилищ. Застывший самосвал, мертвый экскаватор. По дорогам, образующим перекресток, изредка проносятся автомашины.

Обычно мы - Рин, Эли, я и кто-нибудь из ребятишек - идем автостопом по одному из проселков. Hо не сегодня: что-то случилось.

Лица друзей, с которыми я не расставался даже во сне, смотрят на меня с дальней обочины сквозь мглу, словно прощаясь.

"Тебе пора."

"Почему?"

"Ты не с нами. Ты другой."

"Почему?"

"Тебе пора."

Спасибо, уже понял!..

Иду на обочину и поднимаю руку, пытаясь остановить летящий военный грузовик. Счастливо, ребята! Я, может, и другой, но злить меня не стоит.

Я гордый.

Как и вы, ребята.

"Ты другой."

Странненький мир. Райончик с претензией на свободу и безопасность. Место для безумств и снобизма. Так всегда - с одной стороны стоят безумцы, двигающие мир вперед, а с другой - снобы, желающие приписать себе то, что творят безумцы, облив последних ледяным презрением.

А кто те, последние?

Асоциалы, для которых глоток воздуха в этом райончике стоит дороже, чем собственная жизнь. Дороже, чем заработки и комфорт. Дороже, чем сама стабильность - идол нового мира.

И остается только закатать широкий рукав, сделать пару торопливых движений кистью и вонзить тонкую, сверкающую иглу в призывно набухшую толстую вену...

/Я не наркоман, я просто устаю на работе.../

...а затем повалиться на тахту и закрыть глаза.

Так и вышло, что я ушел. Впрочем, ушел не я, а тот, кого считали мной.

Я - остался...

Клетчатый листок, наспех вырванный из тетради, летит по ветру над институтом, спускается во двор, к выходу.

Hа улицу выходит Рин.

Листок планирует, приземляясь к её ногам. Она подбирает его и читает быстрые размашистые строки, не привязанные к линиям линовки: