— Лори не принимает клиентов, — сказал я. — Она ведь не может покидать больницу и поэтому только подхватывает и передает сообщения других телепатов.

— Понятно. Видимо, компания посадила всех порядочных людей на промежуточные точки, а для офисов остались только мелкие пакостники. Мне бы хотелось познакомиться с твоей сестрой.

— Когда-нибудь познакомишься.

— Она очень на тебя похожа?

— Как сказать. Она ниже ростом, полнее… в некоторых местах. Да и бриться ей не приходится.

— Тупица! Я не об этом спрашиваю.

— Все говорят, что мы здорово смахиваем друг на друга, особенно для разнояйцевых близнецов. Мне трудно судить об этом. Лори куда спокойнее, чем я, у нее немного другое чувство юмора. Странное. Я хочу сказать, ну, представь себе, уже полчаса при ней идет беседа, люди разговаривают, а она лежит себе и молчит, а потом бросит пару слов, очень тихо, так, что приходится прислушиваться, но замечание окажется совершенно убийственным, одновременно правдивым и смешным. Двумя-тремя правильно выбранными словами Лори способна стереть человека в порошок.

— Ты, наверное, очень скучаешь по ней?

— Мы никогда не расставались прежде так надолго. Я всегда пытался разделить с ней все, что пережил, все, что делал. Но сейчас я слишком далеко.

— Ты можешь вызвать ее.

— Ну да, при помощи Мардж Хотчкисс. — Я покачал головой. — Не хочу, чтобы Лори пачкала свой мозг пускай даже кратковременным контактом с этим видом микроорганизма. Кроме того, это столько стоит!

— Ты говорил, что ваш отец богат.

— Мой отец миллиардер. А я нет. Он не ставит на мои счета отпечатков своего большого пальца.

— Так.

— Я наговариваю блоки посланий для Лори, рассказываю ей всю историю экспедиции. Образовалась уже целая гора. Когда я вернусь, дам ей прослушать все подряд. Два года писем за один присест.

— Так вот для кого все это!

— Ты заметила?

— Примерно в половине случаев, когда я хотела позвать тебя погулять, ты был совершенно недосягаем — беспрерывно бормотал что-то в очередной кубик, — ответила Яна.

Интересно. Она часто искала меня.

По причинам высшей стратегии я сказал:

— Конечно, далеко не все кубики для Лори. Я хочу сказать, ты понимаешь, я ни с кем не связан на Земле, формально не связан, но там есть пара-другая девушек, которым, по-моему, будет интересно послушать о приключениях юного археолога на краю Галактики.

— Конечно, — кивнула Яна, почти повторив мое движение. — Очень мило с твоей стороны помнить о них, когда они так далеко.

Ее голос был ровным, а тон — светским. Я не уловил ни намека на ревность, которую столь неуклюже пытался в ней пробудить, и пожалел о том, что вел себя, как подросток. Либо Яну совершенно не волнуют ее предполагаемые земные соперницы (которых, как ты понимаешь, я выдумал на ходу), либо — что еще хуже — она прекрасно поняла мой маленький маневр и не отреагировала на мою попытку изобразить галактического плейбоя.

Мне почему-то хотелось, чтобы она тут же изложила историю о каком-нибудь парне, при воспоминании о котором ее сердце все еще пытается выпрыгнуть из груди, ну, в отместку, просто чтобы ответить, но она даже этого не сделала. По ее холодным карим бролагонианским глазам ничего нельзя было прочитать. Еще бы — за ее спиной стояло десять поколений профессиональных дипломатов. Она выдает свои секреты, только если сама того желает.

Мы добыли со склада новую батарею для вездехода — старая оказалась безнадежно разряженной — и сделали несколько кругов по городу в поисках кое-каких мелочей для экспедиции. Потом Яна уболтала какого-то незанятого солдата, и тот согласился отвезти нас туда, где мы оставили вездеход. Сделано все было лихо и технично: Яна заставила меня исчезнуть, и, пока они не договорились, меня не было нигде. Потом я возник — и совершенно беспомощной жертве оставалось только хмуриться и скрипеть зубами. Чтобы утешить несчастного, Яна уселась рядом с ним.

Она определенно очень способная девица. Во всех смыслах.

Последние несколько дней шар время от времени выдает нам одну и ту же последовательность кадров. Наверное, это что-то очень важное — лента повторяется примерно через каждые пять-шесть часов, а однажды наш шарик показал эту серию на двух шестидесятиградусных сегментах сферического экрана одновременно. До сих пор он не дублировал ни одну из своих картинок.

Выглядит она, как чистая дразнилка — заставка из космической оперы на видео. Примерно так.

Сначала перед нашими глазами открылся крупный план галактики, возможно, нашей. На темном фоне сверкали созвездия и скопления. Камера качалась взад-вперед, чтобы позволить зрителям увидеть пейзаж протяженностью около тысячи парсеков. Потом камера — а с ней и мы — падала вперед, фокусируясь на одном крошечном участке неба. Добавить бы сюда музыку, этакое пронзительное крещендо! Полный аут! Теперь перед нами десяток звезд: двойная, красный гигант, белый карлик, парочка спокойных желтеньких, две новые, класса 0 и класса Б, — в общем, все семейство из диаграммы Хертцпранга-Тассела.

Белый карлик все рос и рос, и стало ясно, что камера установлена на борту космического корабля, а мы как бы его пассажиры. Тут музыка должна быть тихой, обволакивающей, дрожащей. Для пущей таинственности. У белого карлика всего пять планет. Такое впечатление, что мы направлялись к четвертой — она вращалась на вытянутой орбите довольно далеко от номера третьего. Но нет, курс изменялся, и корабельный нос оказывался нацеленным на какой-то невидимый объект между третьей и четвертой планетами.

Внезапно из ниоткуда в черной пустоте возник астероид, он проплыл мимо камеры слева направо. Музыка должна резко взлетать, дабы подчеркнуть всю неожиданность этого события. Неизвестность! Мы поняли, что в пространстве между третьей и четвертой сестричками лежит пояс астероидов. На пути встретилась чертова уйма мусора, совсем как между Марсом и Юпитером. Наверное, остатки распавшейся планеты. Мы уже легли на орбиту вокруг большого шишковатого астероида. В слабом свете карликовой звезды его щербатые скалы отливают тускло-розовым. Корабль сел на широкую неровную площадку.

Ракурс изменился. Камера больше не закреплена на носу корабля, она переместилась метров на сто и теперь показывала корабль средним планом. Неопознанный летающий объект стоял вертикально, уперев в землю хвост, и только этим напоминал наши современные суда, остальное — все не как у людей. Никаких следов двигателя. Корпус квадратный, низкий, медно-рыжий, и вид у него вполне непрезентабельный. Не то что наши лихие обтекаемые летуны. На бортах надписи — те же иероглифы, что и на трубочках-сигарах, только шрифт покрупнее и символы не меняются от первого чиха.

Люки распахнулись, появились уже знакомые канаты. Высшие начали спускаться на землю.

На всех какие-то странные маски, очевидно, атмосфера этого астероида плохо согласуется с их обменом веществ. (Если предположить, что там вообще есть хоть какая-то атмосфера, что в высшей степени сомнительно.) Высшие отходят от кораблей своей скользящей, плавающей походкой, разговаривая друг с другом и обмениваясь непонятными, но грациозными жестами. Их немногим более дюжины. Потом в нижней части корпуса корабля открылся люк побольше, и из него высунулся трап, по которому спустились шесть тяжеловесных, массивных роботов. В какой-то мере они являются копиями своих создателей — четыре руки, две ноги, куполообразная голова, но в их искусственном происхождении нет никаких сомнений. Вместо глаз у них одна большая цельная светящаяся пластина, расположенная в верхней части головы, а на руки напаяны дополнительные устройства, позволяющие использовать конечности как инструменты — копать землю, поднимать тяжести и так далее. (Старина 408б предположил, что эти шестеро — обыкновенные Высшие, просто они механически модифицированы, как нынешние шиламакиане. Чистокровный шиламакианин Пилазинул с этой гипотезой не согласен. В нашем распоряжении только наши собственные догадки. Лично я полагаю, что это роботы.)