Поиск
«Я благодарна небу и судьбе…»
Я благодарна небу и судьбе
За то, что я так много лет живу на свете,
С надеждой ожидая завтра
И не жалея о вчера.
За то, что нежный, снежный вечер жизни
Принес с собой мне Лампу Аладдина,
Ту лампу, что своим волшебным светом
Рассеивает мрак, тоску и скуку
И превращает будни в праздник,
Очарование и торжество.
«Ненароком…»
Ренэ Герра
Ненароком,
Скоком-боком
По прямой
И по кривой
Время катится назад
В Петербург и в Летний сад.
Стало прошлое так близко,
Тут оно – подать рукой –
И проходят предо мной
Друг за другом, чередой,
«Я» помянутые ниже:
«Я – подросток», «Я – студистка»
С бантом, в шубке меховой,
«Я – невеста», «Я – жена»
(Это, впрочем, уж в Париже)
И печальна, и грустна,
До прозрачности бледна,
Молча в чёрное одета,
Вот проходит «Я – вдова
Знаменитого поэта»…
Только было ли всё это?
Или это лишь слова?
Лишь игра теней и света?
Хоть бесспорно жизнь прошла,
Песня до конца допета,
Я всё та же, что была,
И во сне, и наяву
С восхищением живу.
«Он мне полушутя писал из Ниццы…»
О том, что мы живем, о том, что мы умрем
О том, как грустно всё и как непоправимо.
Г. Адамович
Он мне полушутя писал из Ниццы:
«Живу как в глупом сне. Неладное мне снится
И ясно, что — пора, мой друг, пора! —
Тебя уже заждались там!
А вот не хочется… А вам?»
Прозрачная, медлительная ночь.
И снова мне не спится оттого,
Что я не сделала ему добра,
Что не сумела я помочь
Его томительному одиночеству.
Мы были с ним близки и далеки
Так – я всегда звала его
По имени и отчеству,
А он меня «мадам».
Ни разу не сказала я, о, нет!
— Жорж, дорогой, единственный, любимый
Чтобы утешить вас, я все отдам…
…А за окном тоскует лунный свет
О том, как грустно всё и как непоправимо
«А если нет, а если да?..»
Наталии Александровне Зербино
А если нет, а если да?
И где, скажите, и когда –
Сейчас, сегодня иль потом,
В день Страшного Суда?
Луна таинственно блестит,
Ночь дышит сном и колдовством,
Лисица по полю бежит
И заметает лапок след
На аметистовом снегу
Своим сияющим хвостом:
И тихо-тихо всё кругом,
И лунный свет. И ни гу-гу…
А вдруг пушистый лисий хвост –
Он серебристо-черно-бур –
Преобразится в легкий мост
И я по нем перебегу
Домой, в Россию, в Петербург
И там останусь навсегда.
И что тогда?
Нет или да?
«Лунный блик и горсточка пыли…»
Лунный блик и горсточка пыли,
Иль точней – уголек в золе.
Все мы пишем, чтоб нас не забыли,
Чтоб оставить след на земле.
Но в конце двадцатого века
Быть поэтом почти что грешно
И, пожалуй, даже смешно –
Этот склад авангардных затей,
Эти помехи новых путей
С белой палкой, как нищий-кале!
«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека…»
Так теперь не напишет никто.
Современники, братья-поэты, –
Сколько ни было б нас, хоть сто, –
Все ж мы канем в медлительность Леты
На земле не оставив следа.
«Я поэт и вдова поэта…»
Я поэт и вдова поэта.
Это очень важно. За это
Мне, наверно, простятся грехи
И за то, что пишу я стихи,
Те, что сводят людей с ума,
Как с ума я схожу сама,
Я — поэт и вдова поэта –
Беззаконнейшая комета,
У которой в поющей крови
Мало шариков красных, но много любви,
А свободы хоть отбавляй
Мой читатель, мой почитатель,
Друг неверный, прощай, прощай!
Да, прощай, а не до свиданья.
Что мне слава и что почитанья,
Что мне Англия или Китай?
Я слагаю в стихи слова
Так, что кругом идет голова,
Как волчок,
И, кружась меж рифмованных строк,
Поднимаясь все выше и выше,
Вот пробив головой потолок,
Разбросав черепицы крыши,
Превращаюсь я вдруг в сиянье,
В крылья ласточки, в Древо познанья
Мирового добра и зла,
В длинноухую тень осла.
«Я с юности всегда умела…»
Я во сне и наяву
С наслаждением живу.
И.О.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: