Но в этом нет необходимости. Стэнли, продолжая указывать на Бака, кидается к скамье присяжных.

— Судья Нолан объяснит вам, что, если этот человек действовал предумышленно, он виновен в убийстве первой степени. А он… — тут Стэнли хлопает ладонью по телевизору, — действовал предумышленно.

Он выключает свет и нажимает на кнопку пульта.

Мы с Гарри оба вскакиваем.

— Стойте! — Голос у меня такой громкий, что я сама удивляюсь. Да и слово подобрала подходящее. Немногим лучше, чем «эгей!».

Гарри уже вышел вперед. Свет от экрана озаряет их со Стэнли.

— Судья, он уже дважды демонстрировал эту запись. Третьего показа никто не разрешал.

Гарри выключает телевизор, зал окончательно погружается во тьму.

— Это кто так решил? — звучит голос Беатрис.

— Так было решено на совещании перед началом слушания. Есть соответствующее распоряжение.

— Чье?

— Судьи Лонга.

— Судья Лонг уже не ведет этот процесс.

Стэнли снова включает телевизор.

А Гарри выключает.

— Не имеет значения, кто ведет этот процесс, судья.

— Не имеет значения? — Беатрис не нравится, когда говорят, что она не имеет значения.

— Нет. Этот вопрос был решен еще до начала разбирательства. Мой подзащитный полагался на решение суда. А какой из судей подписал приказ, не имеет значения.

— Скажите, адвокат, как бы это повлияло на ваше поведение? Вы бы изменили стратегию?

— Вопрос не в этом, судья.

— Ваша коллега использовала фотографии.

— Дело в том, что вопрос о просмотре этой записи был решен на предварительном слушании, судья. Есть соответствующий приказ.

— Я его отменю.

— Вы не можете этого сделать.

— Я это уже сделала. Обвинителю предоставлено право использовать наглядные материалы во время заключительного слова. Как это делала ваша коллега.

Стэнли нажимает на кнопку, экран освещает его довольную ухмылку.

Гарри вынужден отступить. Ну и ладно. Долгие споры присяжным не нравятся. Гарри возвращается на место, пожимает плечами и извиняется перед Баком.

— Да ничего страшного, — шепчет Бак. — Они все равно уже ее видели. И ничего нового не увидят.

Стэнли останавливает запись почти сразу. Еще до того, как на экране появляется Бак.

— Можно только предположить, — говорит Стэнли, — что в этот момент, за минуту до выстрела, мистер Хаммонд находился, как утверждают его адвокаты, в состоянии временной невменяемости.

Стэнли берет со стола указку и показывает на тень у ангара.

— А что именно делал в этот момент мистер Хаммонд? Сходил с ума? Метался, как безумный?

Стэнли подходит к скамье присяжных.

— Нет. Он сидел в засаде. Тихо и терпеливо ждал. Что в этом ненормального? — Стэнли тихонько фыркает. — У меня создалось впечатление, что это был план. Продуманный план. План, разработанный человеком совершенно вменяемым.

Он нажимает на кнопку, демонстрация возобновляется. Как только появляется Бак, Стэнли снова останавливает запись.

— Это у нас кто? А, мистер Хаммонд! Что, он уже безумен? Вовсе нет. Он занимает удобную позицию, готовится встретить жертву.

Стэнли снова подходит к телевизору.

— Разве это похоже на безумие? — вопрошает он.

Он продолжает показ, нажимает на паузу, когда Бак поднимает ружье.

— Вот опять мистер Хаммонд. Он прицеливается. Не забывайте, выстрел был меткий. Видите ли вы признаки невменяемости? Нет? Я тоже не вижу.

Стэнли встает перед телевизором и обращается к присяжным:

— Давайте говорить откровенно, леди и джентльмены. Мы все пришли в ужас от увиденного. Убийство — это бесчеловечно.

Стэнли нажимает на кнопку, слышится выстрел.

— И это убийство было бесчеловечно.

Все, затаив дыхание, смотрят, как умирает Монтерос. Когда по асфальту начинает течь кровь, Стэнли опять нажимает на паузу.

— Что произойдет, леди и джентльмены, если вы согласитесь счесть этого человека временно невменяемым? Он пойдет домой, вот что произойдет. Он будет свободным человеком.

Стэнли подходит к присяжным совсем близко.

— А что будет дальше?

Он стоит и ждет, словно рассчитывает получить ответ.

— Я вам скажу, что будет. Кто-то еще его разозлит. Может быть, через неделю. Или через год. Я не знаю когда. Но я одно могу сказать: это случится непременно, я вам гарантирую.

Стэнли смотрит в нашу сторону.

— И что тогда? Мистер Хаммонд сам нам сказал. Он выследит того человека, который его обидел. Выследит и убьет.

По звуку шагов я понимаю, что Стэнли расхаживает вдоль скамьи присяжных. Хоть бы свет включил, черт его подери!

— Меня удивило то, в каком психическом состоянии был мистер Хаммонд сегодня, — продолжает он. — Меня удивило то, как человек может говорить такое в зале суда. Но сегодняшнее его состояние — не моя забота. И не ваша. Вас должно волновать то, каким было его психическое состояние тогда. — Стэнли тычет указкой в экран. — Честно говоря, меня не волнует, сочтете ли вы, что мистер Хаммонд был невменяем в какой-то другой день его жизни. Это не имеет значения.

Он подходит к телевизору, стучит указкой по экрану.

— Значение имеет только этот конкретный момент. В этот момент мистер Хаммонд полностью себя контролировал. В этот момент он действовал осмысленно и продуманно.

Стэнли указывает на лужу крови рядом с Монтеросом.

— Мы все знаем, леди и джентльмены, что в этот момент Уильям Фрэнсис Хаммонд был полностью вменяем. Возможно, подчеркиваю, возможно, это был момент временной вменяемости.

Указания, которые Беатрис давала присяжным, были пространными, но формальными. Большинство присяжных устали ее слушать и глазели по сторонам. Судья с тем же успехом могла зачитывать им вслух телефонный справочник.

Она наконец заканчивает. Уже почти семь вечера. Вид у присяжных усталый, но они оживляются, когда судья говорит, что у нее все. Они потягиваются, кое-кто даже трет глаза.

Хотя уже поздно, они, кажется, готовы. Готовы взяться за работу. Готовы принимать решение по делу «Штат против Хаммонда». Готовы решать судьбу Бака.

— А сейчас, леди и джентльмены, — говорит Беатрис, подавив зевок, — я намерена отпустить вас на праздники.

— Отпустить? — Гарри вскакивает как ошпаренный.

— Совершенно верно, мистер Мэдиган. Отпустить.

Я тоже встаю:

— Но они под секвестром.

— Только не сегодня, мисс Никерсон. Сегодня — рождественский сочельник.

— Сочельник?

Гарри в мгновение ока оказывается у стола судьи. Стэнли бежит за ним — видно, решил, что Беатрис может понадобиться его помощь. Гарри показывает на наш стол, на Бака:

— Вы думаете, судья, у мистера Хаммонда тоже сегодня праздник? Вы хотите, чтобы он вернулся в камеру и нарядил елочку? Для него решается вопрос жизни и смерти.

Судья смотрит сквозь Гарри:

— Избавьте нас от этих драматических сцен, мистер Мэдиган. В штате Массачусетс смертная казнь отменена. Даже за убийство. Так что это не вопрос жизни и смерти. — Она оборачивается к присяжным. — Мы соберемся вновь двадцать седьмого декабря, в понедельник, ровно в девять утра.

— Нет, мы этого делать не будем. — Гарри говорит ровным, спокойным тоном. Я знаю этот его тон. Он означает, что битва будет кровавой.

— Прошу прощения, мистер Мэдиган? — пронзает его взглядом Беатрис.

— Вы отлично меня слышали, судья. Мы не будем собираться вновь, потому что мы не будем расходиться. Вы не отправите их домой, судья, пока они не вынесут вердикт.

— Вы мне приказываете, мистер Мэдиган?

— Нет, я никому не приказываю. — Гарри поворачивается к присяжным. — Этот приказ отдал судья Лонг. Присяжные находятся под секвестром до оглашения вердикта. Чтобы на них не оказывали давление средства массовой информации. Так были определены процедурные правила этого процесса. — Гарри разворачивается к Беатрис. — Вы не можете их изменить.

— Не могу?

— Не можете. — Гарри разговаривает с присяжными, а не с Беатрис. — Это еще один приказ, на который рассчитывал мистер Хаммонд. Этот приказ гарантирует, что судить мистера Хаммонда будут присяжные, а не пресса. Вы не можете лишить его этого права. Мы вам не позволим.