Горная гряда, двадцать пять километров от афгано-пакистанской границы 18 августа 2008 года – Значит так! – твердо сказал я – сейчас берете за шиворот этого урода и сваливаете. До точки эксфильтрации пять километров. Рация у вас есть, коды опознания вы знаете, с вертушкой свяжетесь. Пройти эти пять километров надо в максимально быстром темпе – понимаю все – но надо, мужики…

– А вы, товарищ капитан? – сказал кто-то…

– А я остаюсь… – я попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилось что-то наподобие звериного оскала – здесь позиция прекрасная, можно не один час духов держать. Ваша задача – закрепиться, обезопасить точку эвакуации, дождаться вертолета, до него еще есть время. Поймите идиоты, что мне одному уйти проще, чем нам восьмерым, да еще с таким грузом. Здесь километрах в двадцати – база международных сил. Туда и пойду.

– Мы остаемся, товарищ капитан. Одному вам духов не сдержать.

– Б…! – я выхватил пистолет, направил на своих бойцов – вы что, совсем страх потеряли!? Мы в боевой обстановке и это приказ, мать вашу! Берете груз и сваливаете, живо! Считаю до трех! Раз!…

Ни говоря ни слова, бойцы оперативной группы "Тень", начали спускаться с перевала. Двое несли груз – связанного по рукам и ногам пожилого человека с длинной седой бородой в простой пуштунской одежде, еще пятеро – рассредоточились в боевом порядке, прикрывая носильщиков, готовые ответить на огонь с любой стороны. Ранены были почти все – но легко, слава Богу, ни одного тяжелого, кого бы пришлось вытаскивать к посадочной площадке на руках. Как бы то ни было – задание мы выполнили. Выполнили, мать вашу!!!

Проводив глазами уходивших бойцов, я начал готовиться к бою. Возможно, последнему… Позиция и в самом деле была хороша – на выходе из ущелья, почти на самом верху неприступной горной гряды, не подойти и не обойти ни с одной стороны.

И наверх не взобраться – для этого придется делать крюк не меньше двадцати километров, по таким горам – это сутки, а мне нужно продержаться пару-тройку часов, не больше. Несколько больших валунов (черт знает, как их сюда занесло) лежали так, что прикрывали стрелка от пуль и гранат с четырех сторон – и в то же время, промежутки между камнями образовывали превосходные, почти естественные бойницы для стрельбы.

Что у меня есть? Винтовка AW Super Magnum калибра.338 Lapua, к ней сто семьдесят три патрона. У душков подобного оружия, чтобы мне ответить нет.

Двадцать семь я истратил – причем все – по делу. Для предстоящего боя и отрыва от преследования (если повезет) – хватит.

Пистолет-пулемет HK MP7A1 с глушителем и шестью магазинами на сорок патронов каждый. Это – запасное оружие снайпера для ближнего боя. Хотя до ближнего боя доводить нельзя. Нас преследует банда не меньше полутора сотен человек – причем это не обычные крестьяне, наскоро набранные в горных селениях Пуштунистана как пушечное мясо джихада. Это – лучшие, наиболее опытные бойцы Талибана, в том числе личная охрана Самого. Те, кому удалось остаться в живых после нашего налета. Я прекрасно понимал, что сейчас в этот район стягиваются все наличные силы талибов, которые есть в провинции – и цель у них одна – перехватить, не дать уйти живыми ни мне, ни моей группе.

Пистолет Глок 26 с тремя магазинами на десять патронов каждый и легким, коротким, почти невесомым "пилотским" глушителем. Шесть гранат. Это на случай, если все станет уже совсем худо. Оружие последнего шанса. В кармане у меня была еще одна граната – привычка русского спецназа, воевавшего здесь многими годами раньше.

Живыми в плен не сдаваться. Не собирался сдаваться и я…

Вот и все.

Что-то тяжелое плюхнулось совсем рядом, я дернулся, доставая пистолет – и увидел Седого. Он залег рядом со мной и сейчас деловито устанавливал свой пулемет в одной из бойниц.

– Какого хрена? – прошипел я – ты что, приказа не слышал? Вали отсюда, да не оглядывайся!

– Пошел ты на…, капитан! – устало сказал он – русские на войне своих не бросают. Русские офицеры – тем более! С операции возвращаются либо все, либо никто – это закон спецназа. И не нам его нарушать.

– Я не русский – напомнил я – и ты это знаешь.

– Ты русский – усмехнулся Седой – у тебя в документах может быть все что угодно написано, но ты все равно русский.

– Какого же хрена ты оставил группу без командования?

– Старый выведет – твердо сказал Седой – он в этих горах ходил, когда ему еще девятнадцать лет было. Пять километров пройти всего осталось – для Старого это детское развлечение. Пройдут.

– Б…, ты понимаешь, что мы, скорее всего здесь ляжем… – устало сказал я – за нами не меньше полутора сотен душков шпарят. А через несколько часов сюда правоверные со всего Афгана сбегутся! Аллахакбары долбанные…

– Один ты и в самом деле ляжешь – согласился Седой – а вот вдвоем, если отбиваться и уходить – это еще вопрос. Я в восемьдесят седьмом из такой же ситуации выскочил. У тебя винтовка на километр-полтора влегкую добивает, если эти черти толпой на прорыв пойдут – я их из ПКМ причешу – мало не покажется.

Здесь даже из миномета хер достанешь, если только случайная мина залетит. Через три часа солнце садится, тогда и уйдем, по темноте. В горах в одиночку не ходят, тем более в темноте, сам знаешь. А я все эти горы на собственном пузе излазил, в свое время. Не психуй, капитан, выберемся.

– Ну, смотри сам… – я достал блокнот, лазерный дальномер и начал составлять карточку снайпера. Духам до нас было еще идти километра три, как раз успею…

Начало…

За несколько месяцев до этого

Воздушное пространство над Колумбией

– Готовность! Одна минута до сброса! – прозвучало в наушниках. Я нажал на кнопку подтверждения.

В темном, тесном отсеке громадного пассажирского авиалайнера, совершающего регулярный рейс до Буэнос-Айреса, замигала ярко-красная лампа, означавшая максимальную готовность. Вспышки красного цвета в кромешной тьме спецотсека били по нервам. Перед таким прыжком – хреновое дело…