— Это небылицы...

— Но такова правда. Ты спасла мне жизнь. Ты готова была пожертвовать собственной жизнью ради своего мужа. Этот акт истинного мужества навечно войдет в анналы славной истории нашего маленького, но гордого королевства. Сказания о нашей любви будут рассказывать маленьким мальчикам и девочкам на сон грядущий, а на твоем примере будут воспитывать все новые и новые поколения мужественных воинов. Так что это не небылица, а неотъемлемая часть нашего прошлого.

Лимузин подъехал к дворцу, служащие подкатили кресло. Принц самолично помог жене выбраться из автомобиля и заботливо усадил ее в кресло. Она была бледна, обессилена, казалась такой ранимой и хрупкой. Принц вел себя удивительно нежно, кротко, был немногословен.

Изабелл ввезли в холл. Ей навстречу вышел Дауд. Он нес в руках огромный кожаный футляр, который, и об этом можно было судить по торжественному выражению его лица, предназначался для Белл.

— Госпожа, — глубоко склонился он в знак приветствия и признательности. — Рад вновь видеть вас дома.

— Благодарю, Дауд, — ответила она слабым голосом, взглядом ища принца.

Оказывается, он сам вез ее кресло.

— Моя жена очень устала, Дауд, — произнес он. — Пообщаетесь позже, когда она отдохнет с дороги.

— Я совсем и не устала, — пыталась разуверить мужа Изабелл, заинтригованная ношей Дауда и его многозначительным видом. — А что в этой красивой коробке? — спросила у принца Белл, кивком показывая на кожаный футляр.

— Так, ничего... — поспешил ее увезти Рафик. — Это может подождать.

— Но я не хочу ждать, — забеспокоилась и закапризничала женщина. — Дауд, что в нем?

— Это величайшая ценность, Ваше Высочество, которая от этого момента и до конца времен всецело принадлежит вам и вашему потомству, моя госпожа. Это то, что вам следовало получить в момент вашего достопамятного бракосочетания с моим господином.

Принц был вынужден остановиться. Он с негодованием смотрел на Дауда, но, когда увидел, как вспыхнул взгляд Белл, смягчился.

— Не может быть! — с новой силой воскликнула она. — Это Павлиний глаз, не так ли? Вам все-таки удалось его вернуть? Значит, все было не напрасно! — с облегчением вздохнула принцесса Изабелл.

— Это случилось вчера, — скромно сказал принц. — Я не хотел будоражить в тебе сильные эмоции, доктор не советовал, потому и не сказал.

— Рафик, теперь мне значительно лучше. Могу я посмотреть на это легендарное сокровище? И чтобы не отступать от традиций, надень его на меня сам, — иронически предложила Белл.

— С удовольствием! — Принц жестом подозвал Дауда.

Процессия направилась в тронный зал. Принц подвел Изабелл к трону, поддерживая, осторожно усадил на возвышении. Дауд с великим пиететом к святыне открыл обтянутый кожей ларец и извлек оттуда массивное ожерелье.

Принц взял из рук Дауда колье и сказал:

— Можешь идти. — А сам направился к трону супруги.

Он застегнул замысловатый замок на ее шее.

Сокровище вернулось во дворец вместе со своей законной обладательницей...

Рафик постоянно навещал жену в комнате, куда ее поместили, приставив к ней медицинскую сестру. Принц опасался, что поступил опрометчиво, слишком рано забрав ее из больницы, но ему было гораздо спокойнее осознавать, что жена рядом, под надежной охраной. И все же он беспокоился о своей Белль...

Доктор заблаговременно предупредил принца, что принцесса все еще пребывает в шоковом состоянии, что следует оберегать ее от эмоциональных потрясений, способных повредить ее здоровью. Он настаивал на том, чтобы принц оставил жену в больнице еще на несколько дней, но Рафик был непреклонен. Он дождался, пока состояние Изабелл стабилизируется, и немедленно забрал ее во дворец. Дома Белл был обеспечен круглосуточный уход, тишина, покой, уют.

Рафик боялся одного. Он опасался, что в больнице из болтовни медицинского персонала Изабелл узнает то, что повредит ее здоровью. В собственном доме он мог это предотвратить. Его люди строго проинструктировали штат нанятых медиков, чтобы те ни словом, ни намеком не позволили Изабелл догадаться, что Селим остался на свободе, что их безжалостный враг все еще неуловим и опасен...

Военные исследовали весь остров, несколько раз облетели его на вертолете в поисках главаря банды, избороздили на быстрых катерах окрестные воды, обезвредили всех преступников, но Селим исчез, растаял в пыли преследования, словно призрак.

Принц готов был пуститься в преследование своего заклятого врага сам, но был связан страхом за жизнь жены. Она тогда лежала в шатре, рухнув к его ногам, и истекала кровью. Селим воспользовался сумятицей и скрылся. Принц не посмел оставить Изабелл до прибытия врачей. Он упустил неприятеля. Пособники главного бандита были схвачены, но это явилось слабым утешением.

И сейчас принц находился в угнетенном состоянии, ощущая свою беспомощность в борьбе со столь изобретательным и одержимым противником. Он избегал говорить с Изабелл о произошедшем. Не хотел допустить прямых вопросов с ее стороны. Он лишь ненадолго забегал в ее комнату, удостовериться, что с Белл все в порядке, и тотчас покидал ее вновь.

Изабелл тревожила такая отчужденность мужа. Она мучила себя подозрениями. Она вовсе и не вспоминала о Селиме, ее волновал сам принц, его отношение к ней.

Белл не могла наглядеться на это восхитительное ожерелье. Оно являло собой и произведение искусства, и сакральный знак. Она смотрела на совершенное по исполнению, умопомрачительное по красоте изделие, покоящееся на черном бархате ларца, и не могла поверить, что в свое время принц добровольно расстался с этим сокровищем ради того, чтобы сохранить жизни двух неизвестных иностранцев.

Изабелл уже несколько часов не могла наглядеться на игру драгоценных камней, на безупречную чеканку, на изысканность форм. Это колье — воплощенная красота.

Вошел принц. Она молча посмотрела на него.

— Теперь ты на полном основании можешь носить титул Ее Высочества, у тебя есть вещественное тому подтверждение, — церемонно объявил ей Рафик. — Что скажешь?

— А что это меняет? — пожала она плечами. — Хотя, безусловно, это великая честь для меня и огромное доверие, — призналась Изабелл, и комок подступил к горлу.

— Ты заслужила это как никто другой, — с признательностью в голосе проговорил принц.

— Пожалуй, — кротко согласилась женщина. Принц склонился и поцеловал ее в лоб. Он подал ей старинное зеркало, вновь достал ожерелье из ларца, помог справиться с застежкой и сказал:

— Посмотри на себя и убедись: ты больше не Изабелл Маргарет Уинтерс. Ты принцесса Карума.

После этого признания Белл не могла больше сдерживать слез.

— Умоляю, не плачь, моя милая Белль, — присел принц с ней рядом. — Белль, моя красивая, добрая, отважная Белль. Прости, я не хотел тебя расстраивать...

— Нет, я не против. Ты хотел, чтобы я стала принцессой, значит, так и должно быть.

— Белль, мне больно это слышать. Я счастлив был получить Павлиний глаз назад, но когда его отдавал, ни на секунду не пожалел об этом. Ты мне дороже всех сокровищ мира. Белль, не плачь, не разбивай мне сердце. Тебе вредно расстраиваться, — врач запретил, — уговаривал ее принц. Он гладил ее по голове и нашептывал, утешая: — Когда у шейхов были гаремы, а в них великое множество прекрасных жен со всего света, правитель Карума преподносил это ожерелье своей любимой жене, признавая тем самым ее старшинство. Она становилась повелительницей его сердца и пользовалась почетом у прочих жен. Но с тех времен много воды утекло, мир изменился, меняемся и мы. Мои ближайшие пращуры уже не имели гаремов, но каждому из них посчастливилось найти свою госпожу, возлюбленную повелительницу сердца, которым они были верны до последнего своего дня. Благодаря этим исключительным женщинам Павлиний глаз стал олицетворять не только избранность и величие, но и непостижимое чудо всепобеждающей любви. Ты и твой подвиг как нельзя лучше подтверждают это. А теперь, надев на тебя этот великий символ, я подтверждаю, что отныне мы с тобой едины и во плоти, и в духе. Я дарю тебе Павлиний глаз, так как всегда верил, что ты предначертана мне самими Небесами, жена моя. Я люблю тебя, Белль. И я всецело принадлежу тебе, как это ожерелье. Ты — моя женщина, моя супруга, моя единственная и неизбывная любовь. Властвуй над моим сердцем, возлюбленная моя, и знай, что ты для меня — все.