– Почему бы не допустить?

– Я, как и вы, товарищ генерал, ни во что не верю.

– Есть ли другой текст, написанный достоверно Морти?

– Нет. Но письмо наверняка писал именно он. И на письме, и на конверте – его отпечатки. Как и на открытке. Да и содержание письма слишком впечатляюще…

– Значит, все-таки подтверждается версия, что кто-то написал эту открытку по-болгарски, а он опустил ее здесь. Кто это может быть?

– Кто угодно. Хотя бы «мерзкое исчадие ада Коко».

23 июля, среда

Дни супругов Халлиган шли как по расписанию: ровно в восемь завтрак в ресторане гостиницы, ровно в девять – жариться на пляж, ровно в двенадцать – возвращение с пляжа, ровно в час пополудни они усаживались за обеденный стол. В два часа они ложились отдыхать, как и положено англичанам в их возрасте. Программа выполнялась столь пунктуально, что еще ни разу раньше пяти вниз они не спускались, где пили в ближайшем заведении свой чай. Естественно, у любого наблюдателя возникла бы игривая мысль сочинять ежедневный доклад под копирку.

Но внезапно железный ход расписания был нарушен. Вместо пляжа супруги поднялись на тринадцатый этаж гостиницы «Интернациональ», разыскали горничную и принялись уговаривать ее с помощью немногих слов, а больше – жестов. Главным действующим лицом выступал мистер Халлиган. Подведя горничную к номеру 1305, он принялся убеждать ее, что им необходимо попасть внутрь. Горничная упорно отказывалась открыть дверь, жестикулируя еще энергичней и отвечая, как если бы они понимали по-болгарски:

– Не могу! Нельзя! Запрещено входить без хозяина в чужие номера!

Тогда мистер Халлиган сунул ей банкнот. Горничная возмущенно отмахнулась. Появилась еще одна купюра – горничная замахала руками, попыталась уйти. Но Халлиган задержал ее рукой и сунул сразу три купюры, заставив принять. Двери были открыты, и все трое вошли в номер.

Мистер Халлиган немедленно начал самым внимательным образом разглядывать обстановку, не прикасаясь ни к одному предмету. При этом он пользовался большой лупой. Одним словом, старый англичанин от начала до конца сыграл мизансцену «Шерлок Холмс осматривает место преступления». Особое его внимание привлекла пепельница с тремя окурками. После внимательного их изучения с помощью все той же лупы он бережно пересыпал пепел в один пакетик, а окурки – в другой. Больше ничего из номера они не вынесли, ни к чему другому так и не притронулись. После их ухода горничная опять закрыла дверь на ключ.

Сразу после этой акции семейства Халлиган генерал Марков собрал группу и ознакомил ее с докладом «горничной».

– Хорошо, что догадались поставить оперативного работника на этаж. Виолетта Радева из варненского управления – в роли горничной, – сказал он. – Только не будем попадаться на дешевые номера Халлигана. Он разыгрывает из себя чокнутого или, точнее, Шерлока Холмса. Поведение его может быть запланированным камуфляжем. Заметьте, эта невинная пожилая пара непрерывно участвует в нашей истории. Разглядывание в лупу, добыча окурков… Но может, цель посещения была совсем другая? Например, проверить, на месте ли какой-то знак. Или бог весть что еще. Этот тип все меньше мне нравится, слишком уж дерзко крутится он там, где ему не место.

После небольшой паузы заговорил Ковачев:

– Хочется мне поделиться кое-чем… Впрочем, это может ничего и не значить…

– Это мы решим сообща. Рассказывайте.

– Мадам Мелвилл не прикасалась к мылу, которое кладут в номере к приезду нового постояльца. Пользовалась своим, фирмы «Нина Ричи».

– И я бы не прикоснулся, если б имел знаменитое «Нина Ричи».

– Один начатый кусок в мыльнице над ванной и еще пять в чемодане – для двадцати дней запасец многоват, верно?

– Допустим.

– Согласитесь, шести увесистых кусков вполне достаточно даже для дамы, принимающей ванну два-три раза в день. К тому же у нее было пять-шесть видов шампуня…

– Красавицы чистоплотны, это известно.

– А в чемодане у нее обнаружился пакет, где еще шесть больших кусков мыла «Рексона». Вот я и спрашиваю: зачем так много мыла, притом двух различных марок, различного аромата?

– Исследовали мыло?

– Естественно. Ничего. Даже рентгеном проверили, ультразвуком просветили. Обыкновенное мыло, хотя, конечно, из самых дорогих.

– Обертки?

– Ничего. Ни шифра, ни тайнописи.

– А, черт ее знает. Может, она маньячка – мало ли на чем люди с ума сходят?

– Может быть. Но страсть сразу к двум маркам? Для коллекции – мало, для любимого мыла – много…

– Разрешите доложить, товарищ генерал, – сказал Консулов, – о положении на фронте господина Никто. Старый Ноумен ходил в гости к Халлиганам и оставался там больше часа. А доченька его, прибыв в гостиницу рано утром, не выходила из номера день и ночь. Вроде бы у нее там была любовная встреча. Есть подозрения, что молодой человек вошел к ней ночью – и до сих пор не вышел. Я хочу сказать, наши ребята не заметили, чтобы он выходил.

– И сейчас он еще у нее?

– Нет. В номере уже никого.

– Тогда, значит, они его упустили.

– Выходит, упустили. Но они клянутся, что этого не могло быть.

– Гм… А старик?

– Вышел от Халлиганов около часу ночи и сразу же отправился в свой номер. Нес сумку. Впрочем, с той же сумкой он пошел к англичанам.

– Нельзя ли поподробнее о молодце, посетившем дочку? – спросил Марков. – Об исчезнувшем. Это не Чиба?

– Нет. Чиба – повыше ростом, покрупней. А этого наши ребята раньше нигде не видели.

– Товарищ полковник, как вы думаете, – повернулся генерал к Ковачеву, – Ноумен и Халлиганы из одной команды?

– Знай я ответ на ваш вопрос, – товарищ генерал, сразу бы сказал, кто убийца.

В тот же день

При очередной поездке на вокзал таксист Петков купил билет в купейный вагон до Софии. Как умудрился в курортной неразберихе и толчее раздобыть себе столь дефицитное место, так и осталось тайной. Сдав машину сменщику, он возвратился домой и больше нигде не показывался.

Времени на подготовку было достаточно, чтобы обеспечить наблюдателям удобное путешествие в столицу. Консулов не без оснований вызвался ехать, и просьба его была удовлетворена. А Марков сел в последний самолет на Софию – не зря задержался он на целых три дня, и теперь предстояло достойно встретить Петкова.