— Да. И брось свои грязные мысли.

— Куда мне! А как насчет твоих собственных?

— Кое-какие меня посетили. Она говорит, что ее сестра примет участие в конкурсе, а сама не хочет. — Коул раздраженно вздохнул. — И что есть в Софи такого, что заставляет меня предаваться столь буйной фантазии?

— Это ты мне скажи.

Скрестив руки на груди и прислонившись к стене, Коул попытался разобраться в своих чувствах.

Она так невозмутима, так застегнута на все пуговицы. За семь месяцев не пропустила ни одного вечера, что может свидетельствовать об отсутствии у Софи приятеля. Коул внимательно разглядывал ее темно-каштановые волосы, разделенные на прямой пробор и ниспадающие на плечи легкими волнами. Ему хотелось зарыться в них лицом, уткнуться носом ей в шею, ощутить мягкий шелк ее волос лицом, грудью, животом.

Он жаждал увидеть эти волосы разметавшимися по подушке, когда накроет ее собственным обнаженным телом, спутавшимися и растрепавшимися в момент высшего наслаждения, которое он ей подарит.

Коул вздрогнул:

— Проклятие!

— Не хочешь поделиться со мной своими мыслями?

— Нет!

У нее узкие, но всегда гордо развернутые плечи и прямая спина. Ее кожа сводит с ума, такая гладкая и светлая. Интересно, она везде такая? Должно быть, кожа Софи очень сладко пахнет — Коул готов был биться об заклад, что так оно и есть, — теплая, чувственная, как само женское естество.

— Может быть, ее сестра даст тебе шанс? Если они похожи как две капли воды, тебе не придется даже включать воображение.

— Не хочу я чертовой сестры! Я хочу ее. — Коул не отрывал взгляда от Софи, которая, покончив со сливками, покрывавшими шоколад, поднесла чашку к губам, отпила и вытерла губы салфеткой. — Дело ведь не только в том, как она выглядит. Дело в самой Софи. Она мне улыбается, а я только и думаю что о ее теплой коже, учащенном дыхании и смятых простынях.

— Да, плохо дело.

— Черт побери, сам знаю! Но каждый раз, как только я подхожу, она испуганно отодвигается. Просто эта девушка не испытывает ко мне никакого интереса.

Коул отчетливо представил себе, как Софи прячет от него взгляд, как нервно сцепляет пальцы рук и прикусывает губу. Господи, как ему нравится, когда Софи так прикусывает губу!

— А ты спроси у нее: почему?

Коул сверкнул на брата сердитым взглядом:

— Ну да, сейчас! Я не могу уговорить ее даже поучаствовать в проклятом конкурсе. Как же я буду просить Софи открыть мне свои тайные мысли?

— У тебя в запасе еще несколько дней. Но если она все же откажется участвовать, что будем делать?

Коул пожал плечами, обескураженный такой перепективой.

— Подберем другую победительницу. В конце концов, это же конкурс. О нем пишут все местные газеты, для нас в любом случае будет хорошая реклама. А стоить это будет всего ничего — бесплатное обслуживание победительницы в течение месяца.

— Ну, положим, тебе это будет стоить еще и вечера удовольствий в обществе дамы-победительницы, потому что, кроме тебя, никто из нас не решится сунуть голову в ящик Пандоры. Так что придется тебе выдержать этот премиальный женский эскорт.

По правде сказать, Коул не отказался бы от «премиального женского эскорта», если бы речь шла о Софи. Лучшую часть жизни он потратил на воспитание братьев, которые после смерти родителей остались на его руках, и ничуть не сожалел об этом, напротив, очень дорожил их искренней дружбой. Но на то, чтобы поднять троих мальчишек, у Коула уходило практически все время, для иных занятий его совсем не оставалось, поэтому он довольствовался мимолетными встречами с женщинами.

Теперь Мак, самый младший, уже заканчивает колледж, все братья пристроены и обеспечены, и Коул обрел наконец свободу, может жить для себя. Но теперь ему была нужна Софи. Черт бы побрал ее упрямство и желание подсунуть свою сестру!

Чейз занялся обслуживанием клиентов, а Коул направился в свой рабочий кабинет, чтобы разобраться со счетами, но задержался и снова воззрился на Софи. Его план был так прост: День святого Валентина — праздник влюбленных и подходящий момент, чтобы устроить конкурс, который позволит им остаться наедине.

Победа ей была обеспечена, потому что братья знали, как Коул относится к Софи, хотя и верили в такое с трудом: им казалось, что это всего-навсего вожделение. Они не подозревали, что большую часть дня Коул мечтает о том мгновении, когда девушка закроет свой магазинчик и придет сюда, чтобы провести часок в облюбованном ею уголке бара, поболтать с ним о том о сем. Братья не догадывались, что впервые в жизни их старший брат действительно пленен женщиной.

Победительница конкурса получала не только право бесплатного обслуживания в баре в течение месяца, но и удостаивалась чести сфотографироваться с братьями Уинстон. Снимок будет красоваться в баре на почетном месте, и каждый год к нему станет прибавляться фотография новой победительницы, так как конкурс планируется сделать ежегодным.

Но что замечательнее всего, победительница имела право выбрать, где провести праздничный вечер. Коул уже представлял себе милый тихий ресторанчик, который выберет Софи. У них будет масса времени поболтать наедине, потанцевать под какую-нибудь медленную музыку, и он получит возможность наконец обнять и прижать ее к себе. Коул уже чувствовал, как ее бедра прижимаются к его ногам, как ее живот касается его возбужденной плоти, как ее затвердевшие соски упираются ему в грудь. А закончат они вечер в постели со смятыми простынями, от вида которых он никак не мог отделаться в своем воображении.

Коул не желал знакомиться с ее сестрой, но в то же время испытывал жгучее любопытство: женщина, которая выглядит точно так же, как Софи, но не Софи; женщина, которую можно было бы принять за Софи, но не такая робкая. В этот момент девушка подняла голову, и их взгляды встретились. Несмотря на разделявшее их расстояние, Коул почувствовал возникшую между ними связь и ощутил толчок в сердце.

Проклятие, как же она желанна!

Нет, он не сдастся. Рано или поздно он получит Софи Шеридан именно там, где хочет, и будет наслаждаться ею мучительно долго, столько, сколько потребуется, чтобы утолить свой голод.

Мак громко и протяжно присвистнул:

— Нет, ты только взгляни на нее!

Коул поднял голову от работы, заинтригованный тем, что привлекло внимание брата. Вечер выдался долгим и утомительным, голова у Коула была чугунная, глаза слезились.

— Ну и ну! Кто это? — откликнулся Зейн, тоже слонявшийся в коридоре перед кабинетом; Коул нахмурился и вместе с вращающимся креслом отодвинулся от компьютера.

— Не узнаешь? Я тебе подскажу. Когда Коул увидит ее, он язык себе прикусит от удивления, если, конечно, сумеет закрыть рот.

— Не может быть! — воскликнул Зейн и после довольно долгой паузы добавил: — Ну да, наверное, это она и есть. Но что с собой сотворила?

— Будь я проклят, если знаю, но выглядит она так, что…

Коул вскочил, не в силах больше сдерживать любопытство и решительно настроенный игнорировать сестрицу Софи, если та здесь появится. Он рывком открыл дверь, и Зейн, который стоял прислонившись к ней, чуть не ввалился в кабинет. Коул поддержал брата и взглянул в другой конец зала, туда, куда смотрел Мак. Все мышцы его напряглись до такой степени, что казалось, стали железными. Он не мог пошевелиться. Черт возьми, Коул едва дышал!

Словно лунатик, он отстранился от Зейна и пошел в зал, чувствуя, как братья давятся от смеха за его спиной, но не обращая на это никакого внимания. Боже, как Софи хороша!

Когда он подошел поближе, девушка подняла голову, и взгляд ее голубых с поволокой глаз устремился прямо на него. Она дрожала, грудь ее высоко вздымалась, дыхание было учащенным… Потом она улыбнулась.

— Софи?

От ее сдавленного смеха у Коула по позвоночнику пробежал электрический разряд.

— Ну разумеется, нет. Я ее сестра Шелли. А вы, должно быть, тот самый большой и великолепный хозяин бара, о котором мне так много рассказывала Софи. — Она смело и с любопытством окинула его взглядом с головы до ног и обратно. — Так-так! Должна признать, что сестричка не преувеличивала.