– Не надо кричать, – тихо произносит Фиеста. – Я все это знаю. Остальные не знают, но я знаю. Не думай плохо о всех.

– … Да, мы в глубокой Ж, как ты изящно выразился. Тогда, двести пятьдесят лет назад, все казалось правильным. Та доминанта, о которой ты узнал, даже доминантой не была. Проявлялась в одном случае из трехсот, и генетический прогноз показывал, что в следующих поколениях растворялась. Была принята программа генной коррекции… Ведь пойми, одни плюсы были! Деги переставали деградировать, а голыши теряли телепатию. Одни плюсы…

– Так какого дьявола?..

– Мутация дегов прогрессировала. Это нельзя было предсказать, это Волна…

– Но простым глазом видно…

– Простым не видно. Мутация очень медленно набирала силу. Кто возьмется решать, когда зло начинает перевешивать добро? 0.3% можно не учитывать. 1% – тоже. А пять процентов? А десять? Ведь тогда деги очень слабо отличались от нормальных людей. Это было заметно только по статистике. Ну, IQ чуть ниже. Но как будто среди нормальных людей дураков мало?

– А сейчас? Сейчас-то все ясно.

– Сейчас среди мунтов не осталось специалистов-генетиков. Нас мало, и мы тоже деградируем. Я, Джессика, Тамар – вот и все генетики. Остальные, если что, обращаются к нам. У нас заготовлено несколько лекций-успокаиволок.

Залпом допиваю стакан. Разбавленный спирт обжигает пищевод, но голова остается трезвой и ясной.

– В чем суть мутации дегов? Куда она ведет? Я вижу настоящее, но не вижу линии развития.

– С мутацией как раз все просто. Эволюция повернула вспять.

– Так прямо взяла и повернула?

– Да, так прямо. Ты ведь знаешь, что зародыш повторяет в своем развитии историю вида. У человеческого зародыша есть зачатки жаберных щелей, хвостик… Все это есть в генах. Деги – как вид – отступают по дороге, когда-то пройденной эволюцией.

– Люди – обезьяны – мелкие зверьки с хвостиком – рыбы – простейшие… Когда остановится этот процесс?

– Не знаю. Знаю только, что идет он в тысячи раз быстрее, чем прямой. Да это и понятно. Тропинка-то натоптана. Отступать всегда легче, чем дорогу прокладывать.

Флаттер, заметив, что мой стакан опустел, наполняет его. Машинально, не замечая вкуса, отпиваю половину.

– А деги, деги-то куда смотрели? У вас же был опыт борьбы с мутациями. Банки генофонда, искусственное оплодотворение, инкубаторы всякие!

– Не знаю, Игнат. Я родилась на двести лет позже. Поздно о банках генофонда говорить, сгнило все…

Во рту, как и на душе, устойчивый привкус дерьма. Пытаюсь смыть его остатками спирта. Паршивый тут спирт. Не топит бизона.

– А?

– У нас в группе был один индеец. Его родители восстановили породу американских бизонов. А Волна должна была их снова уничтожить. Он был слегка повернут на этих бизонах. Гринписовцы все малость повернутые. Стоило хлебнуть крепкого, как больше ни о чем говорить не мог. Пока вдризг не упивался. Это у него называлось топить бизонов… В какой-то книге вычитал фразу – и топил. У нас это называлось глушить двигатель, а у него – топить бизонов. Твой спирт не топит и не глушит. Поздно уже, завтра договорим.

Земле повезло. Как планета она уцелела. Солнце не взорвалось, не сжалось в плотный холодный шар, не расплылось газовой туманностью. И планеты остались на своих орбитах. Солнце всего лишь чуть остыло. А может, изменились свойства вакуума, и Земля стала получать меньше лучистой энергии.

По неписанной традиции планеты-кладбища, на которых существовали когда-то поселения, отдали неполным экипажам. Не надо думать, что это благородный жест. Планета без жизни безопасней планеты с жизнью, пережившей Волну. На планетах с жизнью болезнетворные микроорганизмы иногда страшно мутировали. Бывало, на глазах друзей человек за час расплывался кучей вонючей слизи.

По жребию нам досталась Мента, а Земля – Чарльзу и Эдит Маккол. Они сообщили, что на Земле выпал черный снег. Обычный пушистый снег, только угольно-черного цвета. И лед замерзших океанов был чернее сажи. Не пытайтесь найти этому объяснение. Волна есть Волна. Когда Макколы высадились на Землю, активность Солнца вновь поднялась до исходного уровня, и океаны на экваторе начали оттаивать. Вода, растаяв, становилась прозрачной и при охлаждении замерзала обычным бесцветным льдом.

Не знаю, уцелели ли на Земле простейшие одноклеточные, но трупы в городах сохранились отлично. Макколы не успели сообщить результаты анализов. Их шаттл разбился, когда они хотели перелететь на родину, в Австралию. Возможно, это обычный несчастный случай. Макколы были крепкими ребятами.

… просрали! Такую планету просрали! Вы могли бы стать богами! Следующий виток эволюции. Общество телепатов! Без лжи, без насилия! Рай на земле! А вы?.. Назад под пальму? Какие же вы сволочи!

– Стой! Ты куда?!

– Какое тебе дело?! Все просрали…

Голос ломается, а перед глазами все подозрительно расплывается. Я же не плакал даже тогда, когда Звездочку хоронил.

– Игнат, стой! Тебе нельзя туда! Тебе больше нельзя встречаться с мунтами!

– Пошла ты…

– Господи! Ну дай ты нам умереть достойно!

От удивления даже останавливаюсь.

– Повтори.

– Ты знаешь тайну. От тебя тайна по свету пойдет. Мы же телепаты. Все узнают. Хорошо это – надежду потерять? Вся жизнь – насмарку, все, что делали, к чему стремились – никому не нужно. Это крушение всего, крушение жизненных идеалов. Этого никто не перенесет! Ты не можешь так поступить с нами.

В голове звонкая пустота. Фиеста права? Права, конечно, но что-то не так. Нужно только сосредоточиться…

– Ты должен остаться здесь, на моем хуторе, – уговаривает она. – Я все устрою, со всеми договорюсь. Хорст приведет сюда Зверька, Веда поймет. Может, неправильно, но поймет…

Понял! Разворачиваюсь и иду к вертолету.

– Стой! Стой, подлец! Флаттер, останови его!

Фраза не успела дозвучать, как я в прыжке бросаюсь к киберу, правой рукой сдвигаю защитную заслонку, левой вдавливаю красную кнопку дезактивации. Флаттер застывает памятником. Поднимаюсь с бетона, сосу костяшки ободранных пальцев.