В этот период широко распространяется мнение, что "классовая" модель, предложенная когда-то Марксом - пагубная ошибка теоретического ума. Вы же видите, как хорошо живет простой человек на Западе! Он покупает те же товары, что и миллионер - отличаются только ярлыки. Старушка-пенсионерка судится с крупной корпорацией и выигрывает процесс. Государство одинаково защищает права богатых и бедных, наемников и хозяев, белых и черных, то есть является не классовым (как утверждал старый трирский шарлатан), а общенародным институтом. При этом упускается из виду, что общество - система с обратной связью. Классовая модель опровергала сама себя в тот момент, когда становилась "материальной силой", "овладевая массами" и побуждая к борьбе за все те блага, которые им были теоретически не положены.

К концу Холодной войны на территории стран-победителей капиталистическая эмансипация полностью реализовала свою программу. Всех, кого только можно, освободили и уравняли в правах. Но "show must go on". Как часто бывает в истории, привычную - правозащитную - вывеску стали прилагать к мероприятиям не просто иной, но прямо противоположной природы: когда, например, под видом прав предоставляются незаслуженные привилегии.

В то же самое время большинство успокоилось на достигнутом, поверив и приучив себя к тому, что завоевания нескольких поколений - это нечто само собою разумеющееся, то есть "гарантированное". Как солнышко по весне. Уильям Фолкнер (автор, очень далекий от социализма) прозорливо фиксировал такую эволюцию общественного сознания как главную угрозу демократии. "Когда-то давным-давно наши предки, закладывая фундамент нации, исходили из принципа прав человека. Они говорили о "неотъемлемом праве человека на жизнь, свободу и стремление к счастью"... (Цитата из "Декларации независимости" - ИС) И все прекрасно понимали, что означает слово "счастье": не просто удовольствие, досуг, но мир, достоинство, независимость и самоуважение... Мы очень хотели этого, мы боролись за это, терпели лишения, а когда надо, шли на смерть - и добивались этого, претворяли в жизнь - ради себя самих и своих детей, которым передавали в дар завоеванное нами... Но потом с нами что-то случилось... Возможно, мы решили, что свобода не стоит того, чтобы нести такое тяжкое бремя как ответственность, а может быть, мы просто упустили из виду, что нельзя быть свободным, если ты не добиваешься, не оберегаешь и не защищаешь от посягательств право быть ответственным за свою свободу. Не исключено также, что у нас ее просто-напросто украли: уже много лет атмосфера нашей общественной жизни - радио, газеты, памфлеты, трактаты, речи политических деятелей - прямо-таки пропитана разговорами о "правах человека", обратите внимание - не о долге, не об обязанностях, но только о "правах", - разглагольствованиями столь назойливыми и столь громкими, что громкость у нас начинает ассоциироваться с истинностью и нам начинает казаться, что у человека нет ничего, кроме "прав"... Двести лет назад ирландский политический деятель Джон Керран сказал: "Господь даровал людям свободу при условии их постоянной бдительности, и если они забудут об этом условии, их уделом, карой за содеянное будет рабство." И я просто не хочу верить, что мы..., упустили это из виду. Я скорее готов поверить, что дело в другом: враг нашей свободы теперь изменил свое обличье. Он теперь не угрожает нам из-за рубежа (и уж во всяком случае не угрожает из-за океана). Он косится на нас из капитолиев, увенчанных орлом, из-за дверей с табличками благотворительных организаций и тому подобных заведений. Враг рядится ныне не в военные доспехи, а в одежды, которые сам же приучил нас именовать прогрессом и цивилизацией... Его артиллерия - презренная звонкая монета, которая подорвала наше стремление к независимости..."[25] При жизни Фолкнера очень немногие по-настоящему понимали, от какой опасности он предостерегает. Выступление в Делта- колледже истолковывалось как нападки на "Новый курс" Ф.Д. Рузвельта или на систему социального страхования. Но Фолкнер не был бы великим писателем, если бы его мысль исчерпывалась газетной конъюнктурой, а зоркость взгляда - двумя-тремя годами. Тот тип мышления, против которого он выступал, в полной мере проявил себя только в "постиндустриальную" эпоху. Именно поэтому "Обращение к совету Делты" воспринимается как произнесенное вчера.

Фолкнер по-своему - как писатель и, следовательно, психолог - сформулировал то, что произошло с либерализмом в его цитадели. Мы же вернемся в область социальной науки.

Групповые и корпоративные интересы - такая же реальность, как интересы личные. И если плебеи могут дорасти до осознания своего равенства с патрициями, то патриции (не отдельные совестливые представители, а сословие в целом) заинтересованы в том, чтобы этого равенства избежать. Чтобы немногие "избранные" могли получать как можно больше, как можно меньше утруждая себя любимых. Распоряжаться другими людьми как пассивными орудиями. Со скромной непринужденностью принимать от "толпы" знаки общественного внимания и восхищения по дороге от лимузина до парадного подъезда. И если не допущенное к фуршету большинство забывает о "бдительности" и "ответственности" за свою свободу, маятник устремляется в обратную сторону. К тому самому классовому господству, которое, казалось бы, навсегда "отменено опытом истории".

Вместе с Варшавским договором перестал существовать и внешний противовес эгоизму капиталистической олигархии. Вот как об этом говорил на токийской Международной конференции по развитию Африки малайзийский премьер-министр Махатхир Мохамад: "Между мировыми войнами капитализм показал миру дружелюбное лицо, пойдя на выполнение части требований рабочего класса. Вторая мировая война закончилась тем, что мир был поделен на два блока, капиталисты и социалисты на одном полюсе, коммунисты на другом. Началась борьба за умы и поддержку лидеров независимых неприсоединившихся стран. И какое-то время новые независимые государства пользовались выгодами от того, что за них боролись обе стороны. Но, к сожалению, левый коммунистический блок обрушился. И пропала нужда в том, чтобы в пику коммунистам следовать желаниям нейтральных независимых стран...Сейчас, с приближением ХХI столетия, мы уже не видим дружелюбного лица капитализма... Свободное перемещение капиталов, либерализация и глобализация пропагандируются как новая религия, новая идеология, единственная идеология для всего мира. Попробуйте оспорить это - и вам навесят ярлык еретика. Если новой идеологии мешает демократия, то отбросят и ее" ...[26] (Выделено - И.С.)...

Конечно, у либерализма и раньше отмечались несимпатичные черты, присущие всякой идеологической системе. Но перестройка учения о правах и свободах в нечто прямо противоположное становится быстрой и злокачественной с конца 80-х годов. Прошло всего лишь 10 лет, как рухнула Берлинская стена - а над развалинами вырос новый монстр. "Либерализм - это оборотная сторона тоталитаризма. Другая сторона той же медали...Мировоззрение "патрициев", относящихся ко всем остальным членам общества, не составляющим их "касты", как к "плебсу" (Анатолий Курчаткин).[27]

Бесполезно искать формулу классового господства в учебниках политологии. Но она волей-неволей просачивается на газетные страницы и в эфир сквозь "политкорректное" пустословие о равных правах. Это происходит при обсуждении конкретных вопросов текущей политики или экономики. Вот газета "Коммерсант" комментирует смещение Евгения Примакова с поста премьер- министра:"сразу же началась борьба за влияние на формируемое правительство между Борисом Березовским и Анатолием Чубайсом. Сегодня все олигархи, кроме Березовского (Чубайс, Гусинский, Ходорковский, Авен, Фридман) находятся в США. Там же, вероятно, и будут приняты решения, от которых зависит расклад сил в правительстве."[28]