— Ну, что выбираешь? — спросил я. — Мне нужен ответ. Мы должны быть в суде через два часа.

— Мне нужно еще время, чтобы рассмотреть этот вопрос.

— Нет. Тебе не нужно никакого времени. Это подарок. Или ты принимаешь его или забываешь про него.

Его руки поднялись к носу, и он начал, заведя отвратительную привычку, сжимать ноздри большим и указательным пальцами. Сожмет и удерживает. Выпускает воздух.

После трех раз выполнения этого упражнения, он сказал:

— Я сделаю это. Давай, бросай меня на съедение волкам.

— Умное решение, — произнес я. — Первое, которое ты сделал за долгое время.

— Мы закончили?

— Полагаю, что да. Ты спешишь?

— Я должен сходить погадить из-за той чуши, которая подается в этой дыре.

Его голос, как и лицо, были лишены эмоций. В очередной раз он не удосужился спросить о сыне. Он не упоминал о мальчике месяцами.

Я встал и нажал кнопку на стене, чтобы вызвать охранников. Джонни Уэйн остался сидеть, а я прислонился к стене и уставился в потолок. Я не хотел сидеть. Я желал в этот момент находиться как можно дальше от него. После трех или четырех минут я услышал тяжелые шаги охранников, шедших по коридору к двери.

— Эй, Диллард, — неожиданно сказал Джонни Уэйн.

— Что?

— Все думают, что она была такой святой, а она была глупой. Ей следовало дать мне развод на моих условиях, они были не такими уж и сложными. Она сама навлекла на себя это.

— Не говори больше ни слова, — произнес я.

Дверь с лязгом открылась, вошли охранники и подняли его со стула. Один из них бритоголовый юнец с толстой шеей оглядел меня сверху донизу.

— Ты ведь работаешь только по уголовным делам, не так ли? — спросил он.

— Верно.

— Тогда я думаю, ты будешь рад узнать, что старая леди некоторое время назад позвонила в 911 и сообщила, что ее кот нашел человеческий член возле озера. Вероятно, скоро появится и труп.

— Член? Вы имеете в виду пенис?

— Для тебя пенис, для меня — член.

— Ну, и?

— Думаю, ты бы хотел знать. Труп означает работу для тебя, не так ли? Ты же своего рода могильщик.

Он подмигнул напарнику, и они засмеялись. Даже Джонни Уэйн улыбнулся. После того, как они вышли, я остался стоять в течение нескольких минут, прислонившись к стене, их смех и вульгарное признание Джонни по-прежнему звучали у меня в голове. Постепенно звон цепей, когда его уводили все дальше и дальше, становился все тише.

Моя голова начала пульсировать, а желудок скрутило, пока я шел через лабиринт из стали и бетона. Я устал защищать всех этих Джонни Уэйнов Нилов на этом свете, и мне надоело быть посмешищем, чтобы надо мной смеялись придурки, подобные этим надзирателям. Я напомнил себе, что меньше чем через год я буду свободен, так как собирался закончить с адвокатской практикой. Больше никаких Джонни Уэйнов. Больше никаких придурков.

Когда я уже шел к входной двери, то пытался убедить себя успокоиться. «Не позволяй всему этому добраться до тебя. Ты просто делаешь свою работу. Важную работу». Я заставил себя подумать о чем-то приятном. О своем дне рождения. Как мы отпразднуем его с моей женой Кэролайн и нашими детьми, самыми важными и прекрасными людьми в моей жизни. С шоколадным тортом. Что бы мне пожелать им в этом году?

Идея пришла мне в голову именно тогда, когда я вышел из двери под дождь, и мои мысли заставили меня улыбнуться. Вероятность того, что мое желание сбудется один на миллион, ну и что из этого? А почему бы и нет?

В этом году я хотел бы пожелать что-то простое и эгоистичное. Прежде чем отказаться от юридической практики, я хотел бы одного? Только одного? Единственного невиновного клиента.

12 апреля

8:45

Час спустя я сидел в своем пикапе на стоянке у здания суда округа Вашингтон в центральной части Джонсборо — маленького городка, словно сошедшего с открытки, и являющегося самым старым городом в штате Теннесси. Город был расположен среди холмов в ста сорока пяти километрах к северо-востоку от Ноксвилля. Я посмотрел через улицу на Международный центр сказительства, который был построен несколько лет назад, и в какой-то степени благодаря этому Джонсборо стал известным по всей стране. Каждый октябрь тысячи людей стекаются сюда, чтобы принять участие в крупном фестивале по рассказыванию сказок. Я улыбнулся, когда задумался об иронии — центр сказительства был построен близко к зданию суда. По обеим сторонам улицы процветала беззастенчивая ложь.

Как только капли дождя начали барабанить по лобовому стеклу, я открыл бардачок, достал из него жидкость для полоскания рта и использовал ее по назначению. У меня вошло в привычку носить с собой ополаскиватель для полости рта, так как в течение всего дня я ощущал сухость и привкус горечи во рту, особенно, когда должен был предстать перед судьей или жюри присяжных. Сухость во рту сопровождалась ощущением пустоты в желудке и снедающим чувством надвигающей катастрофы. Время от времени, в особенности, когда я находился в кругу семьи, эти ощущения исчезали, но были готовы вернуться в любую минуту. Этой ночью мне приснился сон, что я находился на каком-то плоту, у меня не было весел, и я дрейфовал на середине широкой бушующей реки, быстрое течение которой с головокружительной скоростью несло меня к смертельному водопаду. Я никак не мог добраться до берега, и у меня не было сил плыть против течения. Как только я сорвался с края водопада, то тут же проснулся.

Завинтив крышку на флаконе, я сделал глубокий вдох. Представление начинается. Я вылез из машины и поднялся по ступенькам в здание суда, прошел через фойе и подошел к арестантскому отсеку.

Сегодня дежурным офицером был Джон Аллен «Сержант» Херли, грубоватый, но добродушный старый простак, с которым я всегда обменивался шутливыми оскорблениями. Сержант был легендой в офисе шерифа, благодаря своей храбрости и мужеству. Моей любимой историей про него была та, в которой Сержант в одиночку собственноручно задержал печально известного вооруженного грабителя Дьюи Дэвиса, после того, как последний ограбил продуктовый магазин на окраине Джонсборо. Тогда еще молодой Сержант отрабатывал вызов о грабеже и прибыл на место происшествия в тот момент, когда из двери «Уинн-Дикси» (прим.пер. Сеть супермаркетов в США) вышел Дьюи с дробовиком в руке. Легенда гласит, что Сержант выскочил из своей патрульной машины, и, не обращая внимания на ружье, побежал на стоянку по направлению к Дьюи, и вырубил того одним ударом прежде, чем отправил его в тюрьму.

Сейчас Сержанту было под семьдесят, он по-прежнему был высоким и худым, но мать-природа уже начала брать свое, сгибая его так, как старый тополь гнется на сильном ветру. Его огромные руки были усеяны большими пигментными пятнами, его верхняя губа натянулась, став тонкой линией над протезами, придавая его лицу неизменно злобное выражение. Пряжка на его ремне с пистолетом была застегнута на пять сантиметров выше его пупка, но на ремне отсутствовала кобура с пистолетом. Он был вооружен только дубинкой и небольшим перцовым газовым баллончиком.

— Что случилось, Сержант? — спросил я, пока проходил через металлоискатель.

— Аренда, — прорычал он. — Я слышал, что твой Джонни Уэйн сегодня поднимет белый флаг.

Офис шерифа был более эффективной фабрикой сплетен, чем кружок кройки и шитья. Сержант всегда знал, что происходит, иногда даже раньше, чем это случалось.

— Хорошие новости распространяются быстро, — заметил я.

— Не могу поверить, что его не приговорят к смерти.

— Ладно, Сержант, ты знаешь, что он невиновен. Просто он попал под каток системы.

— Невиновный. Если он невиновен, то Папа Римский — не католик. Никто из тех, кого ты представляешь, не являются невиновными.

Когда я начал проходить мимо Сержанта в сторону лифта, он схватил меня за руку. Его скрюченные пальцы сильно впились в мой бицепс.

— Ты знаешь, что я хочу? — сказал он. — Я хочу быть свидетелем того, как этого проклятого сукина сына вздернут на виселице грузовика с платформой прямо здесь, перед зданием суда. Вот что я хочу увидеть своими глазами. Я даже готов купить билет.

Такое распространенное настроение преобладало в обществе. Единственная вина Лоры Нил, жены и жертвы Джона Уэйна, заключалась в том, что она выбрала себе плохого мужа. Лора была учителем начальной школы и пользовалась очень хорошей репутацией. Ее родители были порядочными и трудолюбивыми людьми, ее брат был профессором в колледже. Люди хотели видеть Джонни Уэйна сожженным на костре, и у меня было ощущение, что большинство из них не возражало бы увидеть его адвоката, сгоревшим на костре вместе с ним.

Я вырвал руку из тисков Сержанта и направился вверх по боковой лестнице на второй этаж. Около десятка человек толпились в коридоре возле зала заседаний, общаясь вполголоса. Коридор был узким и слабо освещенным. Я никогда не обращал внимания на цветовую гамму в коридоре перед залом суда. Все было черно-белым, и у меня возникло такое ощущение, будто я попал на съемки фильма «Двенадцать разгневанных мужчин».

Я вошел в зал судебных заседаний судьи Айвена Гласса и огляделся по сторонам. Не было ни судьи, ни судебного пристава, ни секретаря.

— Где его честь? — спросил я у Лизы Мейс, помощницы окружного прокурора, который был назначен обвинителем по делу Джона Уэйна. Она сидела за столом обвинения, рассматривая свои ногти.

— В своих покоях. Он в плохом настроении.

Вот уже более тридцати лет Гласс был печально известен как пьяница и бабник. Он имел за спиной два развода, в основном из-за увлечения более молодыми женщинами, но добрые люди первого судебного округа, похоже, не имели ничего против него, и избирали его каждые восемь лет. Гласс — старший тоже был судьей, как и его отец до него. Поэтому Гласс часто упоминал, что судейство перешло к нему по наследству. Среди адвокатов он был известен как Иван Грозный — из-за полного отсутствия сострадания к обвиняемым и потому, что относился к адвокатам так же плохо, как и к их клиентам. У меня не заладились с ним отношения прямо с моего окончания юридической школы. В первый же раз, когда я оказался в его суде, он отправил старика в тюрьму только за то, что тот не мог позволить себе оплатить судебные издержки. Я знал, что то, что он сделал, было нарушением. Заключение должников в тюрьму уже давно было признано незаконным, но он, казалось, делал все, что хотел, не заботясь о соблюдении закона. Я провел некоторые исследования и обнаружил, что Гласс совершал такие действия в течение многих лет. Я написал ему письмо и попросил прекратить. Он ответил и заявил мне, что молодые юристы должны заниматься своим делом. Поэтому я подал иск в суд округа на то, что один из их сотрудников, судья, нарушает конституцию в процессе своей трудовой деятельности. К тому моменту, как я закончил, округу пришлось выплатить почти миллион долларов тем людям, кого Гласс незаконно отправил в тюрьму. В ходе судебного разбирательства он чувствовал себя неловко, а затем возненавидел меня, и одним из его способов мести было то, что он назначал меня защитником на дела таких людей, как Джонни Уэйн Нил.