— Ваша милость, как вы и просили, бочка с водой уже в вашей комнате… А мы… мы поможем вам раздеться…

— Раздеться? — переспросил я. И тяжело вздохнул: судя по нахмуренным бровям и сжатым зубам, эта четверка решила идти до конца.

В этот момент за моей спиной скрипнула дверь, и возникший рядом со мной Лис негромко поинтересовался:

— Вы позволите проверить вашу комнату, ваша светлость?

— Проверяй… — искренне обрадовавшись его появлению, буркнул я. А потом протянул ему свое сюрко. — Брось его куда-нибудь. Жарко…

Лис забросил сюрко на плечо, приоткрыл дверь, и, улыбнувшись прелестнице, стоящей рядом с нею, шагнул внутрь…

…Щелчок арбалета… Глухой удар нашедшего цель болта… Шелест моих мечей, покидающих ножны… Дикий визг отпрянувших к стенам девушек…

Время на миг остановилось, а потом скачками устремилось вперед…

…Комната, освещенная светом четырех свечей… Ни одного человека, кроме Лиса, медленно сползающего по стене… Хвостовик болта, торчащий из правого подреберья… Слабое шевеление пальцев левой руки…

'Окно… Двое… Меч и арбалет…' — прочитав короткую цепочку условных знаков, из последних сил сплетаемых Рыжим, я, не тратя время, прыгнул в ночь. Туда, куда ушли мои несостоявшиеся убийцы…

— Хто? — ленивый голос Меланта, раздавшийся сверху-сзади, чуть не заставил меня вздрогнуть.

— Да Валия, Детоубийца… — раздраженно ответил ему Гной.

— Сдохла, что ли?

— Нет, в город, на подработку несу…

— Ну, скажешь, тоже, 'на подработку'… — возмутился стражник. — Да кто на нее позарится?

— Мало ли желающих?

— Ладно! Тогда выручкой поделиться не забудь… — хохотнул Мелант, наконец сообразив, что Гной над ним издевается. А потом вспомнил о необходимости проверять трупы, которые выносят из Кошмара: — Брось ее на землю — ткну копьем, что ли…

— Давай… — безразлично буркнул Гной, и я почувствовала, что сползаю с его плеча.

'На спину!!! Клади на спину!!!' — почувствовав землю правым боком, взвыло перепуганное подсознание.

'Сейчас перевернет…' — без особой уверенности подумала я, и тут же ощутила, как сапог палача упирается мне в плечо.

Несильный толчок — и я оказалась на спине. А мгновением позже услышала, как икнул Мелант.

Представив себе то, что сейчас должен видеть стражник, я ему даже посочувствовала: в добром десятке дыр, прожженных в укутывающей меня мешковине, виднелась обугленная плоть. А под правой грудью — поцарапанные и закопченные обломки ребер!

— Ужас… За что ее так, а? — воскликнул стражник, кое-как оклемавшись от увиденного.

— Мэтр Джиэро думал, что она притворяется… — фыркнул Гной. — Вот, клеймом и истыкал…

— Раскаленным? — зачем-то уточнил стражник.

— А каким еще? Раскаленным, конечно… Только вот эта тварь все равно не ожила…

— С такими ранами оживешь, как же… — с омерзением в голосе пробормотал Мелант. И, подумав, буркнул: — Ладно, что тут проверять? Неси уже. Тем более что Падальщик уже подъехал…

— Как скажешь… — хмыкнул палач. И снова пошутил: — Только калитку открой, а то через стену я ее не переброшу…

— Открываю… — вздохнул Мелант, и я услышала самый восхитительный звук на свете — звук сдвигаемого в сторону засова. А мгновением позже расплылась в счастливой улыбке — с улицы донесся голос того самого Падальщика, который уже возил меня в Навье урочище: — Добрый день, ваша милость!

— Привет… Сегодня труп один… — поздоровался с ним Гной. Потом сделал несколько шагов и с размаху зашвырнул меня в телегу. Что меня не особо расстроило: стены Кошмара остались позади, а, значит там, впереди меня ждала новая жизнь…

…Новая жизнь началась с удара спиной обо что-то твердое, жуткого смрада разлагающихся трупов и омерзительной лужицы из слизи, в которую я уткнулась правым плечом и носом. Через мгновение к этим ощущениям добавилась тяжесть от пары собачьих трупов, зачем-то брошенных на меня Падальщиком, и боль в растянутом во время падения запястье. Однако все это ничуть не ухудшило моего настроения. И как только телега тронулась с места, я тут же ушла в воспоминания…

…Пленочки слетели с луковицы так быстро и легко, как будто обладали собственной волей и искренне хотели мне помочь. Слегка удивившись их 'поведению', я собралась с духом, вгляделась в возникшую перед глазами картину и заулыбалась: надо мной стоял граф Аурон. Собственной персоной. Таким, какой он был в первое утро нашего знакомства:

— Все. Теперь вы снова можете и двигаться, и говорить. Приношу вам свои извинения и за похищение, и за способ, которым мне пришлось воспользоваться, чтобы вывезти вас из Свейрена…

— Уважающий себя дворянин сначала представляется… — там, в прошлом, пробормотала я. А я-сегодняшняя прикипела к глазам своего похитителя: в них вот-вот должно было появиться самое настоящее чувство вины! Вины передо мной!

Конечно же, оно появилось. Сразу же, как только граф понял, что у меня затекли руки:

— Кровообращение сейчас восстановится…

'Угу… Восстановится… А ты сейчас покраснеешь…' — ехидно подумала я. И… остановила Время: смотреть на то, как лицо графа заливает краска стыда, мне почему-то расхотелось.

Сообразив, что опять 'поплыла' и готова потеряться в приятных воспоминаниях, я мысленно обозвала себя дурой, кое-как отрешилась от всего, что говорил мне Утерс-младший и принялась вглядываться в окружающий его рельеф.

'Две сосны над обрывом… Правильно… Пять камней, похожих на жемчужины в баронской короне… Вот… Перекат с двумя валунами, похожими на женские колени… Отмель… Луг… Дуб на опушке… А где тот самый овраг? Должен быть чуть правее дуба… Вот!!!'

Увидев последнюю примету, нужную не столько Равсарскому Туру, сколько мне, я почувствовала жуткое облегчение. И позволила себе немножечко расслабиться, и заново пережить такую волнующую процедуру купания меня в реке…

…Там, в прошлом, стоя на берегу в одной рубашке и глядя на прячущего взгляд графа, я искренне верила в то, что без всяких проблем сломаю и его, и его слугу. И, вместо того, чтобы наслаждаться чистотой его помыслов и чувств, работала, пытаясь нащупать его слабости!

'Прикажите своему спутнику уйти куда подальше, потом помогите мне раздеться и намыльте спину…' — мысленно передразнила себя я. — 'Вы всегда так обращаетесь с женщинами?'

'Всегда…' — с горечью отозвалось мое второе 'я'. И услужливо напомнило фразу, сказанную мне леди Камиллой по поводу его поведения по отношению ко мне: — 'Что ж, хоть в этом он остался самим собой…'