В этом смысле его намерение сопровождать ее на вызовах к больным в четверг означало, на взгляд Сьюзан, показательную демонстрацию недоверия к ней.

— Но вам нет никакой необходимости тратить время на это, — попробовала она возразить. — Я прекрасно управлюсь и одна.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, но за время вашего отсутствия здесь много всего понастроено. Без меня вы будете плутать и убьете кучу времени на то, чтобы сориентироваться.

Доводы его звучали убедительно, и все равно Сьюзан чувствовала себя не в своей тарелке от одной мысли, что он будет ее провожатым.

— А кабинет? — спросила она с несокрушимой, как ей показалось, логикой. — Как же вы уйдете из кабинета в часы приема?

— Ничего страшного, — живо отозвался он. — Жена Томаса согласна подежурить за меня утром. Она говорит, что ей будет легче примириться с мыслью об уходе на пенсию, если она еще какое-то время будет работать, подменяя нас при случае.

Крыть было нечем, и Сьюзан с принужденной небрежностью пожала плечами, капитулируя. Перспектива провести несколько часов кряду в его компании ее совершенно не воодушевляла, и Кристофер, безусловно, это понимал.

Он бросил на нее быстрый взгляд, и голубые глаза его лукаво сверкнули, повергая Сьюзан в смущение. Сердце ее забилось учащенно, в голове зашумело, и давление, вероятно, подскочило.

— Надеюсь в моей машине вам не будет тесно, — сказала она, отпирая дверцы машины и краем глаза оглядывая его длинные ноги.

Она все еще надеялась, что в последний момент Кристофер передумает и останется.

— Я отодвину кресло, — криво усмехнувшись, сказал он, забрался на сиденье рядом с ней и застегнул ремни безопасности. Потом с вызывающим интересом взглянул на ее гордый, недружелюбный профиль. — Вы можете из кожи вон лезть, демонстрируя свою неприязнь ко мне, но разговора вам не избежать. То, что происходит между нами в последние два дня, ни в какие ворота не лезет.

— Ни слова не понимаю из того, что вы сейчас сказали, — пробормотала Сьюзан, поворачивая ключ зажигания, и тронула машину с места.

— Не будем ходить вокруг да около, Сьюзан. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Нам вместе работать, хотите вы того или нет, а вы при каждом моем появлении ощетиниваетесь, как застигнутый врасплох дикобраз.

— Да? Как-то не замечала, чтобы я вас так боялась. Я просто вижу, что вы за мной беспрестанно следите, ждете, не допущу ли я какую-нибудь оплошность, и мне приходится всегда быть начеку. Не скрою, это очень утомительно — постоянно чувствовать себя под надзором.

— Я за вами слежу? — Кристофер, казалось, был искренне удивлен. — Неужели я произвожу впечатление придирчивого надзирателя? Если вам и кажется, что я слежу за вами, то дело обстоит вовсе не так. Я просто от чистого сердца хотел бы помочь вам прижиться на новом месте. За эти два дня я несколько раз ловил на вашем лице выражение глубокой озабоченности, словно вам не дает покоя какая-то мысль, и мне не хотелось бы оставлять вас один на один с вашими проблемами. В конце концов, вы теперь часть нашей команды.

— Понимаю, — торопливо проговорила Сьюзан. — Благодарю за заботу, но я, как мне кажется, пока что успешно справляюсь со своими служебными обязанностями без посторонней помощи.

— Когда вы принимаете больных в кабинете, у вас не возникает никаких проблем?

— По большему счету нет. До тех пор пока не приходится иметь дело с рутиной, типично женскими вопросами о противозачаточных таблетках и гормональной терапии. Я обнаружила, что не особо-то в этом разбираюсь, да не горю желанием вникать в проблему — лучше было бы повесить у входа плакат или рекомендации, что следует почитать по этому бытовому, в общем-то, вопросу. Вот вам и все мои проблемы.

Кристофер посмотрел на нее так пристально, что Сьюзан невольно заерзала на месте.

— И все-таки что-то не дает вам покоя. И дело вовсе не в нашей с вами пикировке, по крайней мере, не только в ней. Что бы вас ни грызло, лучше поделиться с коллегами. Мы всегда рядом и всегда готовы откликнуться. Какой смысл в одиночку бороться с бедами, когда вам в любой момент готовы предложить руку помощи?

Сьюзан судорожно сглотнула. Она не ожидала такой проницательности от Кристофера, и это лишний раз свидетельствовало о том, что она, по сути, очень мало его знала. Действительно, последние дни у нее камень лежал на душе, но она старалась не показывать вида, поскольку проблемы проблемами, а служба службой. Вот и сейчас ей совершенно не хотелось, чтобы Кристофер начал обвинять ее в том, что она на работе занята собственными проблемами. Она по-прежнему не доверяла ему. Кристофер был настроен против нее с самого начала, и, доверившись ему, она рисковала тем, что сама давала ему в руки оружие, которое он при случае может обернуть против нее. Пусть лучше все видят, что она ответственный работник и держит свои чувства под контролем.

— Не думала, что кто-то придает такое значение моей задумчивости. Обычные хлопоты, будничные заботы. Да, их было чуть больше, чем в другие дни, но в целом у меня все в порядке — можете мне поверить на слово.

— С вашим сыном, Максимилианом, эти хлопоты никак не связаны?

Сьюзан чуть нахмурилась. Сосредоточившись на повороте дороги, она медленно проговорила:

— С ним в последнее время бывает трудно сладить. Несколько раз он закатывал истерики, и новая няня ума не приложит, что ей делать. Я не сомневаюсь, что он ее любит и всего лишь проверяет, как далеко может зайти в своих отношениях с ней. Трудности роста, не более, но жизнь они отправляют, и даже очень. Ничего, все перемелется. Он просто обожает играть с Алексом и Джорджем, когда мы приходим в гости к Кастельмейнам.

Кристофер, казалось, остался удовлетворен ответом, и во время их визитов к больным вел себя исключительно как коллега-медик. Вызовы были самые что ни на есть рутинные: пара гриппозных больных, да еще один пациент, выздоравливающий после операции бедра.

Они возвращались в Центр и ехали мимо одноместных бунгало, когда Кристофер вдруг сказал:

— Притормозите на минуту. Мне показалось, я только что заметил в одном из окон нечто странное.

Сьюзан остановила машину, затем сдала назад и подъехала к крыльцу, на которое указал Кристофер. Только сейчас она заметила вставленную в раму окна красную карточку срочного вызова.

— Что это? — удивилась она. — Условный сигнал?

— В любом случае это основание для того, чтобы зайти в дом и справиться о самочувствии одного из старейших наших пациентов, — отозвался Кристофер, выходя из машины. — Если им становится плохо, они прикрепляют к стеклу эту карту, чтобы увидели соседи и сообщили нам. Наверняка что-то стряслось. Пойдемте посмотрим.

Сьюзан вышла из машины вслед за Кристофером и пошла за ним, внимательно вглядываясь в стрельчатые окна.

Кристофер постучал в дверь. Ответа не последовало.

— По-моему, я что-то вижу, — вполголоса заметила Сьюзан. — На полу возле письменного стола. Может быть, мы попробуем зайти с черного хода?

— Попробуем. Если эта дверь тоже заперта, придется разбить окно.

Спустя полминуты они были в доме и, стоя на коленях, щупали пульс у распростертого на полу обитателя бунгало — седовласого старика, скорчившегося от нестерпимой боли. Лицо у старика побелело, на лбу блестели бусинки пота, но сознания он не потерял. Он попытался заговорить, но каждое слово давалось ему с величайшим трудом, и Кристофер быстро промолвил:

— Не надо говорить, Джим, просто покажи, где болит, если можешь, конечно.

Рука Джима, трясясь, коснулась грудной клетки.

— Давит, — еле слышно прошептал он. — И в руке тоже.

Пальцы его дотронулись до левого предплечья. Кристофер кивнул. Он расстегнул воротник рубашки Джима. Сьюзан подала ему стетоскоп, и Кристофер начал слушать.

— Такое впечатление, что у тебя микроинфаркт, Джим, — сказал он в конце концов. — Но все будет в порядке. Мы будем держать тебя под контролем.

Вдвоем они приподняли Джима, и Сьюзан, отыскав две диванные подушки, подложила их под спину старика.