— Сюда, — подсказала Перри, указав веером на коридор. — Роза и Линч направляются к лестнице. А это значит, нам нужно исчезнуть, пока толпа не схлынет.

Теперь их задача заключалась в том, чтобы следить, не появятся ли гуманисты и сферы Допплера в вестибюле или за кулисами.

— Слушаюсь и повинуюсь, — ответил Гаррет и последовал за шелестящим шлейфом Перри.

— Может и слушаешься, — пробормотала Перри чуть слышно, — но повинуешься? Да ни за что.

Дали первый звонок, а значит зрителям пора рассаживаться по местам. Внезапно Гаррет и Перри оказались посреди людского потока. Молодой лорд толкнул Гаррета плечом, и тот пошатнулся, обнажив зубы в беззвучном оскале. Гаррет почувствовал запах крови, и узел в животе затянулся туже. Наверняка кровь подмешали в шампанское.

Черт побери. Пора заканчивать и сматываться отсюда.

— Быть может, тебе пора припудрить носик? — Гаррет провел рукой по спине Перри и остановился на талии, помогая удерживать равновесие в платье, к которому она наверняка не успела привыкнуть.

Гаррет пробежал пальцами по гибким мышцам вдоль позвоночника и наконец выпустил удерживаемый вздох. Прикосновение к Перри дало ему ощущение, будто он держится за якорь. В темноте, которая обволакивала мир вокруг, Перри оставалась надежным, верным лучиком света, который медленно возвращал его в безопасную гавань.

— Вот мы и одни. — Гаррет протиснулся вперeд Перри к туалетной комнате и прислушался. Никого.

Он распахнул дверь и решительно шагнул внутрь, снимая на ходу фрак. Белый шелковый жилет натянулся на груди, заблестел в отражении огромных, во всю стену зеркал. Плечи обхватывала белая кожаная кобура, и с каждой стороны висел маленький пистолет, который легко помещался в ладони. В ботинке скрывался кинжал, но главным оружием Гаррета оставалось его тело.

Перри заперла за ними дверь, поставила каблук на кремовую софу и принялась медленно поднимать ворох юбок, обнажая ногу в бежевом чулке. Гаррет поймал взгляд ее серых глаз, наблюдающих за ним в отражении. Она оценивала производимый эффект.

Может, природа и не наделила ее пышными формами, но у Перри были ноги танцовщицы, длинные и стройные.

— Перри! — осадил ее Гаррет. Это уже переставало походить на шутку. Перри толкала его к краю пропасти, а он и так уже слишком приблизился к обрыву.

Затянутая в перчатку рука Перри замедлилась. Она поднимала юбки все выше, пока не показались ленты, украшающие подвязку. Теперь Перри не скрываясь смотрела на него, медленно вытаскивая револьвер из кобуры, закрепленной на бедре. Гаррет потянул белый шeлковый галстук-бабочку.

— Черт тебя дери, Перри, хватит. Ты победила. Ты сногсшибательна в бальном платье. И даже частично без него.

— Я еще даже не начинала, Гаррет.

С этой стороны Перри открывалась Гаррету впервые, он даже и не подозревал о подобном. Вступив в ряды Ночных ястребов, она столкнулась с необходимостью развеять миф об уязвимости своего пола. Перри предпочитала держаться отдельно ото всех и редко шутила, не говоря уже о флирте. Теперь же казалось, что, надев платье, она расслабилась, а его шутки только подлили масла в огонь.

Хищник, прятавшийся внутри Гаррета, отметил, что они остались наедине, и Перри сама себя заперла. Зверь нетерпеливо заeрзал.

Перри откинула в сторону барабан револьвера и проверила, сколько в нем пуль. Когда она подняла взгляд, оказалось, что благодаря ее каблукам напарники оказались лицом к лицу. Член Гаррета затвердел, каждая мышца пресса напряглась, будто ожидая удара. «Не смей».

Их взгляды встретились.

— А помнишь, как ты потешался, что я не смогу отличить, где у платья верх, а где низ?

— То есть ты решила таким образом мне отомстить? — Гаррет потупился. — Не играй в игру, если не можешь стерпеть поражения. Я сдамся лишь на этот раз.

И он сдался. Поддался голоду, позволил глазам почернеть. Ради Перри, чтобы показать ей, насколько близко подошeл к краю пропасти.

Перри резко втянула воздух, но не отстранилась. Это и стало роковой ошибкой для обоих.

Гаррет провел рукой по щеке Перри, притянул ее ближе. Он знал, какова на вкус кровь напарницы. Когда всего неделю назад Гаррет лежал чуть живой на полу с наполовину вырванным из груди сердцем, Перри вскрыла ради него запястья. Ее кровь спасла Рида, но навсегда поселила в нем желание получить еще.

И в этот раз он не ранен.

Перри затаила дыхание и вырвалась из его рук. Затем в зеркале встретилась взглядом с Гарретом, и ее глаза мрачно сверкнули.

— Ты прав. Я принимаю твое поражение.

Гаррет приблизился, погладил ее плечи.

— Я больше не признаю себя побежденным, — пробормотал он и прижался губами к гладкой коже шеи Перри.

— Не нужно… нам не стоит…

Перри вся дрожала. Боже, как он ее хотел! Обняв за талию, Гаррет притянул Перри к себе в объятья. Она перехватила его руку, словно не зная, отодвинуть ее или прижать ближе. В конце концов Перри ослабила хватку, и это решило дело. Она тихо застонала и обмякла.

— Гаррет…

Разум покинул его, утонул в океане всепоглощающего голода, растворился во тьме. Рид нежно касался губами шеи Перри, царапал зубами белоснежную кожу. Голод обжигал его изнутри, заставляя не видеть, не слышать ничего вокруг, кроме неe.

Он хотел лишь Перри. Ее одну. И, черт возьми, он ее получит!

Намотав жемчужное ожерелье на кулак, Гаррет заставил Перри запрокинуть голову набок. Он не помнил, как выхватил потайной кинжал из рукава, лишь ощутил тепло от рукояти в ладони. Их с Перри взгляды встретились в отражении, чeрное пламя поглотило его зрачки. «Не делай этого. Возьми себя в руки». Но мысль ускользнула, и в следующую минуту Рид уже полоснул небольшим лезвием по горлу Перри.

Она вскрикнула, и теплая кровь окропила губы Гаррета. Он прильнул к ране и начал жадно пить. Мало. Всегда слишком мало.

Ее тело затряслось, воздух пронзали тихие стоны. Затем Перри обмякла, всем весом упав в объятья Гаррета.

Он увидел взгляд ее поразительных серых глаз, удивленный и полный тревоги, но не смог удержаться от того, чтобы не выпить еще, почувствовать как Перри слабеет, как ее сердце колотится в груди, как прерывается ее дыхание. Взор Рида затуманился, все вокруг поглотила чернота. Жертва. Его жертва. И она вся принадлежала ему, без остатка. Он выпьет все до капли, высосет последний глоток жизни из ее тела…

— Гаррет, прекрати! — прошептала Перри, и Рид понял, что она повторяет это уже не в первый раз. — Пожалуйста, перестань…

Сон исчез.

***

Гаррет резко вдохнул и сел на кровати, тяжело дыша. Руки, все ещe сжимавшие одеяло, упали на голые колени.

Мир окутывала тьма, вокруг царила тишина, стальные ставни закрывали окно, не давая дневному свету проникнуть внутрь. И тем не менее Гаррет ясно видел всю комнату, благодаря исключительно острому зрению голубокровного. Он мог различить все предметы мебели и одежды. Обхватив голову, Гаррет начал раскачиваться, пытаясь бороться с всепоглощающим желанием. Перри. В опере.

Этот сон всегда настигал его, стоило закрыть глаза, хотя в реальности события развивались по-другому. Перри успела остановить Гаррета. Ее глаза тоже заволокло чeрным, она прижала его к стене, оба тяжело дышали. Они едва не поцеловались. Если бы не крики, донесшиеся из фойе, кто знает, чем бы все закончилось.

— Черт возьми.

Сглотнув комок в горле, Рид убрал дрожащие руки от лица. Этот сон всегда заканчивался одинаково. Голод завладевал им полностью, и он хотел лишь ее крови. Иногда Гаррет просыпался, не дождавшись финала. Это были терпимые кошмары.

Иногда же ему приходилось переживать все до конца.

Прошел уже месяц с происшествия в опере, но Рид все не мог его забыть. До того вечера он никогда не думал о Перри как о женщине. Теперь же эта мысль не оставляла его ни на минуту.

Руки все еще тряслись. Гаррет медленно вдохнул и опустил их. Движение отразилось в зеркальце трюмо. Он увидел себя черно-белым, а не в цвете. Глаза были черны как демон, прятавшийся внутри. Голод.

Откинув одеяло, Гаррет подошел к трюмо и уставился на своe отражение, дыша медленно и ровно. Наконец он заметил, как чернота исчезает из глаз. «Давай же». Гаррет стиснул зубы. Он может справиться. Он справится.

Но с каждым днем справляться становилось все сложнее. Сколько бы крови Рид ни пил, голод рос в нем, превращаясь в жадную пасть, которая отрывала от души по куску. Гаррет начинал опасаться, что однажды он не проснeтся. Однажды сон станет явью.

— Черт побери, — пробормотал Рид, потерев глаза ладонями. Что угодно, лишь бы побороть голод.

Напряжение медленно отпускало, сердце вернулось к привычному ритму. Гаррет медленно убрал руки от лица, вглядываясь в своe голубоглазое отражение. Почти пришeл в норму. Оставалась лишь тень, как предупреждение, что демон голода все еще его не отпускает. Рид налил воды в кувшин для бритья и побрызгал на лицо. Уголком глаз он заметил тяжелый медный спектрометр. Бессмысленно его избегать. Правда ведь не изменится от того, что Гаррет не смотрит ей в глаза.

Он взял бритву, сделал на пальце небольшой надрез и надавил, чтобы выступила кровь. Она медленно наполнила рану, темная, красно-голубая — цвет, из-за которого голубокровных так называли. Капля задрожала на кончике пальца, а затем упала в стеклянную пробирку спектрометра. Гаррету удалось выдавить ещe две капли, но порез уже почти затянулся. Рид поморщился и включил спектрометр, чтобы запустить реакцию с кислотой.

Аппарат выдал небольшую бумажную ленту с цифрами. Рид пропустил первые две и сразу перешeл к доле вируса жажды. Шестьдесят восемь процентов.

Гаррет долго смотрел на листок бумаги, а затем смял его в комок. Цифры словно отпечатались на сетчатке. Он делал тест всего лишь вчера утром, а сегодня показатель вырос.

Риду вдруг показалось, что недостаточно просто смять листок, и он порвал его на мелкие клочки, которые разметал среди пепла в холодном камине. Придется сообщить об этом. Любой голубокровный с показателями ВЖ, близкими к семидесяти процентам, бросал судьбе серьезный вызов. Этого боялись все: окончательный и бесповоротный прогресс болезни.