В ледяных глазах бывшего начальника мелькнул интерес.

— А почему именно для нее?

Ну по крайней мере, Линч решил выслушать Гаррета.

— У нас бурно развиваются отношения. — Особенно сегодня днем.

— Думаешь, ты способен ей навредить?

— Не знаю. Вроде не хочу, даже когда меня накрывает голод, но… могу ли рисковать? — Гаррет облизнул губы. — Когда ты поддавался жажде крови, то реагировал лишь на Розалинду. Не причинял ей вред, хотя остальных готов был убить. Я надеялся…

— Розалинда — единственное исключение в моем случае. Даже в критической ситуации моя темная половина расценивает ее как то, что нужно защитить. То, за что можно убить и умереть самому. — Линч задумчиво нахмурился. — Мы, голубокровные, часто говорим о вирусе, как о чем-то отдельном от нас, но это не так. Я иногдп гадаю, не пытаются ли таким образом джентльмены Эшелона откреститься от примитивных потребностей собственной натуры. Предполагается, что мужчины неукоснительно владеют собой и не поддаются страстям, а вирус и есть ничто иное как желание. Я по большей части разумен и бесконечно люблю Розалинду. Поэтому, когда просыпается голод, я неспособен ей навредить — ведь этот голод часть меня. Вирус жажды вписывается в постоянную двойственность человеческой натуры. Страсть против разума. Обе стороны меня, примитивная и рациональная, нуждаются в Розалинде. Даже когда жажда погружает меня в безумие, желание защитить любимую все равно сильнее голода.

— Кто-то может возразить, что любовь проистекает скорее из примитивных инстинктов, чем из побуждений рассудка, — угрюмо заметил Гаррет. — По крайней мере, в этом для меня чуть больше смысла.

Повисло молчание. А ведь всего месяц назад Линч мог отпустить шутку в ответ на подобные слова.

— Возвращаясь к твоему вопросу: считаю ли я, что ты навредишь Перри? Нет. Не считаю. Твои чувства к ней лишь усилятся при проявлении голода. По крайней мере, мне так кажется.

— Мне снятся кошмары, — тихо сознался Гаррет. — О том, что я могу с ней сделать.

— Кошмары часто отражение наших самых больших страхов, — ответил Линч. — Ведь что они такое? Кошмары.

На миг Гаррет словно вернулся в прошлое, когда они с бывшим начальником спокойно обсуждали дела и личные вопросы. Линч вполне осмысленно разобрал проблему; сам Гаррет к такому выводу не пришел бы.

— У тебя еще есть вопросы?

Дружеские чувства улетучились, словно их никогда и не было.

«Да».

— Нет. — Гаррет расправил плечи. — Спасибо, что принял.

Он уже получил больше, чем ожидал. И вероятно, больше, чем заслуживал. Гаррет коротко кивнул и устремился к двери, но взявшись за ручку, понял, что не может двинуться дальше.

Решимость обожгла горячей волной, вдруг стало неважно, справедливо такое холодное обращение или нет. Гаррет не мог больше сдержаться, развернулся, и слова сами полились с губ:

— У меня никогда не было отца. Только мать, но и ее я потерял слишком рано. Никто не потрудился объяснить мне, что хорошо, а что плохо… только ты. Ты показал мне, что значит честь. Чего способен достичь мужчина, если задастся такой целью. А потом ты попросил меня ничего не предпринимать, пока сам отправишься на смерть. Так что да, я выложил Розалинде твой план, когда ты поехал в Башню из слоновой кости. Просто не мог стоять и смотреть, как ты жертвуешь собой ради нее… Знаю, я тебя подвел. И ты никогда меня не простишь, но я ни о чем не сожалею. Я просто не мог позволить тебе умереть. В тот момент был лишь один выход: рассказать все Розалинде, даже с риском, что она пожертвует собой ради тебя. И если хочешь знать всю правду — да, я понимал, что она выберет. Знал — надеялся — что Розалинде хватит любви к тебе, чтобы отдать за тебя жизнь.

Опять повисла долгая пауза. Линч с непроницаемым лицом барабанил пальцами по спинке стула.

— Роза — это то, о чем я никогда не смел мечтать. Она мое счастье. Если бы пришлось за нее умереть, оно бы того стоило.

Гаррет безрадостно рассмеялся.

— Наверное, это польстит твоей любви к иронии, но теперь я тебя понимаю. Понимаю, что такое почти потерять кого-то настолько бесценного, что от одной мысли дыхание перехватывает. Я понимаю, — он опустил глаза, — почему ты меня ненавидишь. Знаю, что ты никогда меня не простишь. Просто хочу, чтобы ты знал… ты тогда попросил от меня слишком многого.

Слова повисли в воздухе, тишина эхом отдавалась в небольшой приемной, и наконец Гаррет больше не выдержал. Он снова коротко кивнул и выскочил за дверь, спиной ощущая летящее вслед неодобрение.

***

— Что ж, это было интересно.

Линч отдернул руку от занавесок и обернулся. В приемную вошла Розалинда.

— Подслушиваешь под дверями, любовь моя? — поинтересовался он.

— Разумеется. Ты вечно рассказываешь мне какие-то скучные обрывки. — Она подошла к мужу и выглянула в окно вслед растворившемуся в толпе Гаррету. — Так значит Перри наконец отважилась сделать шаг.

— Похоже на то, — ответил Линч, глядя на милое лицо Розы. — Все как ты предсказывала.

— По крайней мере, бедняге Гаррету теперь есть на кого положиться, — пробормотала она.

— Довольно, — предупредил Линч, беря ее под локоть. Дьявол свидетель, жена весь последний месяц при каждом удобном случае попрекала его излишним упрямством. Линч порядком от этого устал.

— Даже не стану напоминать, что поступи тогда Гаррет иначе, ты не дожил бы до того, чтобы насладиться нашим браком. Я, по крайней мере, ему за это благодарна.

— То, что мы оба живы — настоящее чудо, — напряженно парировал Линч. — А ведь могли оба погибнуть.

— А я могла пристрелить тебя при первой же встрече, и ничего этого вообще бы не произошло.

— Неубедительный довод.

— Равно как и твой.

Линч стиснул зубы.

— Думаю, вы оба мучитесь виной, — тихо сказала Роза и расправила лацканы на сюртуке мужа. — Между прочим, Гаррет прав. Было жестоко с твоей стороны просить его дать тебе умереть. Я помню наш с ним разговор, когда он выложил мне правду. Ты специально сказал Гаррету, что если он попытается вызволить тебя с помощью Ночных ястребов, то их всех перебьют. И особо упомянул Перри, зная, что Гаррет никогда не поставит ее под удар. А теперь ты злишься, потому что сам загнал его в угол, а он выбрал тот единственный путь, что ему оставался: пришел ко мне.

Линч погладил костяшками ее подбородок. Проклятье, а ведь она права. И он сам понимал это задолго до того, как признал. Линч вздохнул.

— Ну и как, черт подери, мне теперь разгрести этот кавардак?

Глава 18

Низко надвинув кепку на глаза, Перри вошла в бирмингемский клуб для джентльменов. Слуга у двери попытался ее остановиться, но она показала ему спрятанную под пальто кожаную броню Ночных ястребов. А за пять фунтов выяснила, где именно сидит Монкриф.

Библиотека находилась на втором этаже. Снизу доверху ее заполняли книжные полки со старинными фолиантами; внутри стояли роскошные кожаные кресла, сверкал паркет. Ноздри Перри обожгли запахи сигарного дыма и коньяка, а еще кто-то переборщил с одеколоном. В подобных заведениях богатые голубокровные приходили почитать газеты и тихо обсудить важные политические события королевства.

Пара аристократов устроилась ближе к выходу и о чем-то беседовала за бокалом приправленного кровью коньяка. А дальше, в кресле, отвернутом от двери, сидел Монкриф. Свет газовых ламп играл на его золотистых волосах.

У Перри привычно сжались внутренности. «Я его не боюсь. Не боюсь». Она не знала, кого пытается обмануть. Лучше разозлиться. Перри поймала взгляд пары голубокровных и резко кивнула им на дверь. Один побледнел, другой собрался возразить, но она распахнула пальто и положила ладонь на рукоять кинжала.

Голубокровные тут же испарились, со щелчком прикрыв за собой дверь.

«Смелее».

— Какой приятный сюрприз, — пробормотал Монкриф, переворачивая страницу газеты. — Я вас здесь не ожидал… мисс Лоуэл, не так ли?

Ее отражение виднелось в окне напротив него.

Перри решительно пересекла комнату.

— Довольно игр. Я отказываюсь в них участвовать.

— Боюсь, у тебя нет выбора.

Она тихо вытащила клинок и прижала его к руке, чтобы спрятать. Рукоять согрелась в ладони. Перри обошла соперника по кругу.

— Думаешь, это весело? Что ты задумал?

Монкриф наконец поднял глаза.

— Я читаю газету. Ты сама ко мне пришла.

— Не притворяйся, будто не хотел этого.

Герцог осмотрел ее сквозь полуприкрытые веки; его глаза стали горячими. Опасными.

— Убери нож, дорогая.

— Или?

— Или я его у тебя заберу.

Может, заберет, может, нет. Даже десять лет спустя она помнила, как легко герцог сломал шею какому-то голубокровному. Монкриф редко показывал, насколько опасен, что делало его совершенно непредсказуемым. Перри точно не знала, сумеет ли одолеть противника.

Поэтому убрала кинжал.

— Итак, ты наконец пришла повидаться, — довольно подытожил герцог, опуская газету.

— Как ты меня нашел?

— Одному из старых знакомых показалось, будто он видел тебя в прошлом месяце в опере вместе с группой Ночных ястребов. Представь мое удивление, когда я прочел телеграмму.

— Так ты явился в Лондон ради меня?

— Не льсти себе. Я и так собирался вернуться. Не желал до конца дней сидеть в той чертовой дыре в Шотландии. Твое появление просто пришлось кстати, и я намерен в полной мере им воспользоваться.

Тогда к чему уловки? Зачем? Если только…

— Вот почему ты не пришел ко мне, да? Хотел, чтобы я сама приползла. Думаешь, будто вся власть за тобой.

— Так она и правда за мной. Ты знаешь, что это единственный клуб в городе, где меня принимают? — От его улыбки мороз драл по коже. — Все верят, будто я убил свою трэль. — Монкриф оглядел Перри. — Мне не нравится, что ты сделала со своими волосами.

— Что тебе надо?

Монкриф снова раскрыл газету. На Перри с первой полосы уставилась зернистая фотография королевы, новость о предстоящей выставке.

— Хочу, чтобы все узнали правду.