— Когда, где, за что? — быстро спросил Слава.

— На прошлой неделе внука на электричку провожал. Приехали с ним в «Запорожце» к вокзалу и остановились на площадке, где испокон веку все автобусы и легковые останавливаются. Там ГАИ по непонятной прихоти недавно повесила знак «Стоянка запрещена», но на него никто не обращает внимания. Вот и я так же поступил. До отправления поезда еще пятнадцать минут. Сидим в машине, калякаем. Вдруг красная «дразнилка» подкатывает. Вылазит красивый молодой мужик с усами, показывает мне гаишные корочки. Я и фамилию не успел прочитать, а он уже требует предъявить права. Мне, дураку, надо бы волынку потянуть, а я, чудак, как ни в чем ни бывало подал ему документы. Он показывает на запрещающий знак и, дескать, выкладывай, дедок, за нарушение Правил пять тысяч штрафу. Я ему — кукиш: «Накось, выкуси!». Он посуровел: «Не хочешь платить пять, в ГАИ пятьдесят заплатишь». И права мои — к себе в карман. Глазом не успел моргнуть — гаишник усвистел в неизвестном направлении. Внук расстроился: «Зачем отдал права? От гаишника пивом пахнет. Надо было шум поднять — он бы смылся, как нашкодивший котенок»… — Купчик сокрушенно вздохнул. — Ну, близок локоть, да не укусишь. Проводил внука и прямиком к начальнику ГАИ. Тот, запурханный, с каким-то дорожным происшествием разбирался. Говорит, зайди завтра. Прихожу. Там опять суета. И вот уже неделю не могу документов найти.

— Ладно, займусь этим делом, — пообещал Слава. — Больше того «гаишника» не встречал?

— Нет, ни до, ни после моей промашки не видел. Он, наверное, из новосибирских. Те, орлы, часто к нам залетают шороху навести. Местных ребят из ГАИ, считай, всех в лицо знаю, а этот, точно, залетный.

— Не рэкетир?

— Замашки рэкетирские, а внешностью интеллигентный. Одежка гражданская. Серый костюм нарядный. Волосы короткие, но не как у молодежных балбесов. Волнистые, русые. А усики черненькие, будто подкрашены. Одним словом, красавец.

— Номер его машины не запомнил?

— Ошарашен был. В голову даже не стукнуло. Старый разведчик, а так вот, позорно, обмарался… — Купчик смущенно опустил глаза и вдруг, словно вспомнил: — К слову сказать, когда кино про меня до конца просмотришь, погляди дальше и про Ритку Календину. Там есть момент, когда она на дороге к пляжу у старого моста чего-то сказала водителю остановившейся машины. Точно на такой «дразнилке» гаишник был. Кажись, и к «Марианне» на такой же сегодня подлетали.

— Спасибо, Карпыч, за подсказку. Непременно посмотрю тот момент, — ответил Слава.

От Купчика Голубев ушел с непреодолимым желанием поскорее прокрутить видеопленку и хотя бы приблизительно узнать модель автомашины, подъезжавшей с налетчиками к «Марианне». На дверях магазина висел замок. Оперативная группа уже завершила осмотр места происшествия и отбыла восвояси. Слава хотел было остановить первую же попутку, чтобы не идти пешком до милиции, но, быстро передумав, решил заглянуть к участковому Кухнину. Длительное отсутствие Кухнина и его внешняя схожесть с одним из участников разбойного нападения серьезно настораживали.

Жил участковый недалеко от ограбленного магазина в собственном доме под шиферной крышей. Рядом с огороженным штакетником домом — хозяйственная постройка, металлическая коробка гаража, дощатая летняя кухня и срубленная из осиновых бревен небольшая банька. В ограде, сразу у ворот, стоял обляпанный грязью мотороллер с копной зеленой травы в квадратном кузове. Двери веранды и дома были распахнуты настежь.

Похожий на цыгана с могучими плечами Анатолий Кухнин в одних плавках сидел за столом и прямо из большой сковороды торопливо ел жареную картошку с крольчатиной. Под стать ему, такая же рослая, но в отличие от мужа белокурая жена стирала в эмалированном тазу милицейскую рубаху. Хмуро ответив на приветствие Голубева, участковый, не отрывая взгляда от сковороды, с явно напускным равнодушием пробурчал:

— Что там, в «Марианне», стряслось?

Голубев сел напротив. Вместо ответа спросил:

— Почему в рабочее время неизвестно где мотаешься?

— Ольга ведь русским языком сказала твоему гонцу, что уехал за травой кроликам. Жрут, проглоты, не успеваю подбрасывать. Решил вот перекусить на скорую руку да бежать к магазину.

— Там уже нечего делать.

Видимо, привлеченные разговором в дверях соседней комнаты разом выстроились четверо черноголовых мальчуганов один другого меньше. Все в одинаковых белых маечках и красных шортиках. Самый маленький, лукаво присматриваясь к отцу, вдруг спросил:

— Ты пошему без штанов? Ушшался?

— Гавр-р-рош! — строго рыкнул на него Кухнин. — Возьму ремень — сам уссышься!

— Анатолий! — одернула жена. — Разве можно так говорить с детьми?..

— А чего он, сопляк, подначивает, — раздраженно отмахнулся участковый и исподлобья глянул на Голубева. — Под грозу попал, вымок до нитки.

Слава перехватил ускользающий взгляд:

— Долго ездил. За тридевять земель уезжал?

— Каких тридевять… Сразу за окраиной, у лесопосадки, косил. Рассчитывал через полчаса вернуться, но «Муравья» не мог завести. Аккумулятор скис. Пока возился — гроза шарахнула, проселочная дорога раскисла. Пришлось подсобную тягу привлекать, чтобы на трассу вытащили.

— Кровь, что ли, у тебя на рубахе, — внезапно сказала жена. — Никак не могу отстирать.

Участковый удивленно посмотрел на нее:

— Откуда взяться крови?

— Ну, а что тогда?.. Не отстирывается, хоть плачь.

Кухнин уставился в сковороду. Будто с замедленным опозданием вспомнил:

— Может, и кровь. Я ж в этой рубахе вчера кролика свежевал. Ты бы, Ольга, вышла во двор и выводок с собой увела, пока мы с опером по службе поговорим.

Жена не прекословя подняла таз. Направившись к выходу, глянула на любопытно притихших в дверях ребятишек:

— Дети — за мной…

— По ранжиру становись! — строго скомандовал Кухнин.

Мальчишки мгновенно разобрались по росту и друг за дружкой, стараясь шагать в ногу, направились за матерью.

Голубев улыбнулся:

— Дисциплина.

— Приучаю шнурков.

— Имена не путаешь? — намекая на схожесть мальчишек, спросил Слава.

— Своих не перепутаешь… Старший Иван, за ним — Николай, Кирилл и Гаврила-подначник. Во сорви-голова растет… — Кухнин, зачищая сковороду, поскреб по ней ложкой. — Ну, выкладывай, какое представление у Мерцаловой случилось?

— Ты ничего не знаешь?

— Нет. Я всего десять минут назад приехал голодный как волк. Ольга сказала, будто ты присылал пацана с требованием немедленно явиться к «Марианне». Что за срочность такая?

— Ограбление с убийством.

— Чего?! — Кухнин отложил ложку. — Не разыгрываешь?

— Сегодня, кажется, не первое апреля.

— Банда?..

— Трое. Один из них, похожий на тебя, в милицейской форме…

Лицо Кухнина стало бледнеть:

— Двойник, что ли, мой?

— Это позже узнаем: двойник или родственник. С чего ты перепугался?

Кухнин побагровел:

— Нечего мне пугаться. Выгоните из милиции — не застрелюсь. Надоело охранять чужой покой за копейки. Кстати, я уже подавал рапорт на увольнение. Начальник уперся, мол, по-хорошему не отпущу. Решили компромат подобрать, да?!

— Не заводись с полоборота. ЧП серьезное, поэтому давай серьезно и разговаривать. Раньше ничего вокруг «Марианны» не замечал?

— Надо подумать.

— Думай, Толя, думай, хотя это и утомительное с непривычки занятие.

— Не подначивай, — участковый словно обмяк. — Вроде бы все было нормально… Вообще-то, я предупреждал Жанну, чтобы стопроцентно на Пашу Таловского не надеялась.

— А что Таловский?

— Ну, как что… Паша есть Паша.

— Конкретнее, Анатолий.

— Конкретнее, говорят, что в Новосибирске он связан с мафией.

— Кто говорит?

Кухнин прищурился:

— Думаешь, только угрозыск имеет осведомителей? У меня — своя сеть.

— Не запутаешься в ней? — сдерживая непонятно отчего возникшее раздражение, спросил Голубев.