— Все мы из одной школы социализма, — опять уклонился Таловский, однако тут же добавил: — Не знаю, чему и где они учились, но когда я весной сдуру предложил взять Люсю к нам третьей продавщицей, Рита первая наотрез отказалась с ней работать.

— Почему?

— У Жигановой много недостатков.

— Каких?

— Судя по фамилии, дурная наследственность, плохое воспитание и недостаток витаминов в рационе.

— Паша, я серьезно спрашиваю, — сказал Голубев.

— По-серьезному так же получается. Люся легкомысленна, болтлива и скандалистка к тому же.

— Зачем предлагал такую?

— По мужской доброте. Она попросила, я пообещал переговорить с Жанной, которая тогда хотела увеличить штат продавщиц.

— Жиганова не обиделась за отказ?

— Нам от Люсиной обиды не жарко и не холодно. Свои проблемы пусть решает сама.

— Настю Веснину, говорят, Жанна взяла по твоей рекомендации…

— По моей. Как техничка, Настя на своем почетном месте. Звезд с неба ей никогда не схватить.

— Она ж тебе омоновскую биографию подпортила.

— Плевать мне на ОМОН. Не выгнали бы, сам оттуда все равно ушел бы. Не переношу казарменную дисциплину.

— С Мансуром Веснина знакома?

— Не знаю. Может, разок и пропустила без очереди, когда путанничала среди зэков. Только сомневаюсь, чтобы Мансур на нее клюнул. Он стройных блондинок, типа Жигановой, уважает.

— А что за спонсор у Насти в Новосибирске?

— У Насти спонсор?.. — Таловский громко захохотал. — Ну, сказочница! Наверняка, сама придумала, изящная прима-балерина.

— Говорит, перстень с изумрудом ей подарил.

— Наговорить Настя может большой остров сокровищ, да кто в это поверит, кроме тебя. Никогда никаких перстней у нее не видел.

— Зато другие видели.

— Значит, у кого-то из наших девок брала напрокат.

— Почему она не поехала на похороны Шелковниковой?

— Палец, корова, на ноге ушибла. А скорее, от лени, у Насти лень прежде нее родилась.

— Насчет сейфовского ключа нового ничего нет?

— С ключом глухо, как в танке.

Таловский широко позевнул. Словно отгоняя сон, он потер розовое лицо ладонями, достал пачку сигарет и жадно закурил.

— Ты после поминок не загуляешь по-черному? — озабоченно спросил Голубев.

Паша несколько раз подряд затянулся. Помолчав, заговорил с тоскливой, похожей на отчаяние, усталостью:

— Осточертела мне бессмысленная гонка жизни. Деньги утекают, будто вода в песок. Для чего живу, не понимаю. Эх, с какой бы удалью, Вячеслав Дмитриевич, я сейчас загулял, да Жанна запрещает. Только это и тормозит меня. Слово ей дал, что буду держаться изо всех сил, пока следствие не закончится.

Мерцалова приехала в прокуратуру к концу рабочего дня, как она со смущенной улыбкой сказала Бирюкову, для неофициальной беседы. Прежде, чем беседовать, Антон попросил ее съездить со следователем Лимакиным в морг и попытаться опознать там некоего Дозорцева. Жанна согласилась. Во время опознания в присутствии понятых она без малейшего сомнения заявила, что убитый вовсе не Дозорцев, а достаточно хорошо знакомый ей Артур Валентинович Заливалов, последнее место работы и жительства которого, к сожалению, не знает. Знакомство их состоялось в прошлом году на речном теплоходе во время одной из деловых встреч коммерсантов, где Заливалов, по его словам, представлял Сибирский Торговый Дом. Кем он был на самом деле, Мерцалова сказать не могла, поскольку документов его не видела.

Это же самое Жанна повторила и Бирюкову, когда, подписав протокол опознания, вернулась в прокурорский кабинет. На просьбу Антона рассказать о знакомстве подробнее, неопределенно пожала плечами:

— Обычное, можно сказать, банальное знакомство. Вечерами на палубе теплохода организовывались танцы. Среди других бизнесменов Заливалов выделялся не только броской внешностью, но и умением блестяще танцевать. Женщины от него были без ума. Не устояла и я, когда он пригласил на вальс. После танцев посидели с ним в ресторане за бутылкой шампанского, потом… — Мерцалова опустила глаза. — Словом, Заливалов остался в моей каюте на ночь.

— Любовь с первого взгляда? — улыбнулся Бирюков.

— Скорее другое. Сработал закон природы, сформулированный неглупым остряком: жить хочется, а жить-то не с кем, — тоже с улыбкой, чуть зардевшись, ответила Жанна.

— О себе Заливалов что-нибудь рассказывал?

— Как обычно при случайном знакомстве, штрихи биографии. Коренной москвич. Бывший хоккеист. Заслуженный мастер спорта. Показал даже вырезку из спортивной газеты, где он был сфотографирован в хоккейных доспехах с каким-то кубком в руках. Из спорта ушел по возрасту и уехал из Москвы, чтобы не встречаться со спивающимися друзьями-спортсменами. В Сибири занялся бизнесом. Женился неудачно. Жена попалась красивая, но с умом дремучей папуаски. Потратил несколько миллионов, чтобы избавиться от тяжкого хомута. Одинок. Совать голову снова в хомут не собирается. Вот вкратце все.

— Долго ваши встречи продолжались?

— На третий раз, когда мы сидели с Артуром в каюте за бутылкой вина, ворвалась, похоже, его любовница и учинила трескучий скандальчик.

— Люся Жиганова? — уточнил Бирюков.

— Да, Артур называл ее Люсей. Фамилию не знаю. После этого я перестала посещать теплоходские мероприятия.

— Для чего они были затеяны?

— Для общения коммерсантов и, главным образом, для заключения деловых контрактов.

— О том, что Заливалов поставляет бизнесменам на теплоход продажных девочек, не знали?

На красивом лице Жанны появилось удивление:

— Трудно поверить, что респектабельный молодой мужик занимается таким мерзким бизнесом. Это не выдумка?

— К сожалению, правда.

Жанна покачала головой:

— Просто не верится, насколько обманчивой может оказаться приятная внешность.

— Располагающие внешности злоумышленников часто подводят доверчивых людей к печальным последствиям, — сказал Антон. — Кстати, ключ от сейфа в теплоходское турне вы с собой не брали?

— Никогда.

— И после «трескучего скандальчика» с Заливаловым не встречались?

— Понимаете, Антон Игнатьевич, Артур как-то выпал из моего поля зрения, хотя, признаться, меня к нему немного тянуло. Однажды даже просила Таловского поинтересоваться о нем у друзей в Новосибирске. Паше удалось узнать, что Заливалов очень странным образом погиб в автокатастрофе. На этом я поставила точку. И вдруг неделю назад Артур заявляется ко мне в магазин. Увидев из подсобки его измененную усами внешность, перепугалась так, будто в кошмарном сне внезапно столкнулась с ожившим мертвецом, и попросила Пашу выставить незваного гостя. Артур, видимо, посчитал это оскорблением и затаил на меня зло. Через Риту Календину он попытался угрожать. Такой примитив показался мне смешным. С тем человеком, которого знала по теплоходу, подобные штучки явно не вязались. Теперь, услышав от вас о девочках, понимаю, что Заливалов был далеко не таким благородным рыцарем, за какого выдавал себя.

— Не пойму, Жанна Александровна, почему при прошлом разговоре вы напрочь отреклись от него?

— Стыдно было сознаться, что я, в общем-то небросовая женщина, докатилась до близости с сомнительным типом, которым вдруг заинтересовалась прокуратура. Все мы, бабы, в душе маленько сволочи, и далеко не каждая из нас способна признаться в этом даже самой себе.

— Ну, а что, на ваш взгляд, произошло с Капелюшным? — спросил Бирюков.

— Ради Капелюшного я к вам и приехала, — Жанна вздохнула. — Виктор Янович был одним из честнейших бизнесменов, с которыми мне приходилось иметь дело. Единственным его пороком являлось, пожалуй, неудержимое влечение к женщинам. Но это не мешало ему сохранять порядочность в коммерческих делах.

— От кого исходила инициатива покупки «Ситроен-Ксантии»?

— От Капелюшного. Он позвонил мне две недели назад и предложил «такую новинку, которой в Новосибирске ни у кого еще нет». Посоветовавшись с Таловским и Кухниным, я быстро согласилась. Договорились, как только машины поступят в Новосибирск, Капелюшный сразу выпишет мне счет, я тут же перечислю через банк указанную сумму и с платежным поручением приеду получать покупку. В самый последний момент он вдруг изменил условие и, смущенно извиняясь, потребовал деньги наличными. Тут у меня сработал первый сигнал тревоги. Двадцать с лишним миллионов — это не баран начхал. Такую сумму враз наличкой в банке без хитрости не получить. Надо или по частям брать, или копить в сейфе магазинную выручку. Ни того, ни другого я не стала делать. Поверьте, Антон Игнатьевич, женская интуиция мне подсказала, что готовится какая-то афера. Появилась озорная, как мне тогда казалось, мысль — под видом денег забить сейф старыми документами. Если бы знала, чем мое «озорство» кончится, да плюнула бы я на эту «Ксантию». Далась она мне?.. Теперь вот кусаю локти, но изменить уже ничего нельзя.