В предыдущей жизни Хелен рассмотрела бы каждый снимок как под микроскопом; она изучила бы соперницу во всех подробностях, чтобы было чем потом себя мучить. Она бы была шокирована видом Софи, она бы высматривала признаки их с Мэтью взаимной любви. Сегодня же она видела на снимках только девочек, которые, очевидно, обожают своего папочку, и приветливую, симпатичную женщину. Она выглядела уверенной в себе, очевидно не имея никакого представления о том, что ее жизнь вот-вот разрушится. Снимки делались в хорошую минуту: вот мать семейства обнимает дочерей, вот она стоит, опершись на руку мужа. Интересно, кто их фотографировал? Кто еще мог оказаться рядом с супругами в минуту близости? А может, Мэтью и Софи всегда были такими наедине. Ей нужно поговорить с Мэтью. Если это не то, чего она на самом деле хочет, она не имеет права лишать его семьи.

Хелен прокралась в спальню и посмотрела на спящего Мэтью, пытаясь разобраться в своих чувствах. То возбуждение, какое она всегда испытывала раньше, находясь рядом с ним, исчезло, сменившись чем-то другим… Но чем?

Жалостью?

Раздражением?

Мэтью во сне сунул палец в ноздрю и немного поковырял в носу.

Фу!

Когда она его разбудила, он выглядел так, словно не сразу понял, где находится. Затем быстрая тень паники пробежала по его лицу. Хелен решила взяться за дело сразу и, присев на край кровати, погладила его по плечу.

– Ты все еще можешь вернуться домой – если решишь, что погорячился. Я все пойму. Скажи Софи, что ты был пьян и наболтал лишнего или что-нибудь еще.

– Не говори так! Что ты? Я сделал это ради тебя. Теперь я не могу вернуться домой, особенно после того, как я вел себя с ними последнюю пару дней.

– Я просто говорю, что если ты думаешь, что совершил ошибку, тогда все в порядке. Я поддержу тебя, каким бы ни было твое решение. В любом случае торопиться не стоит.

– Торопиться? Ты четыре года только об этом и просила! Я поступил так ради тебя, – сказал он в первый, но – понятно – не в последний раз. – Скажи мне, что я все сделал правильно.

Затем он задал самый неуместный в данной ситуации вопрос:

– Ты хочешь меня?

Хелен больше не могла отталкивать его. Он был такой жалкий и потерянный, что просто необходимо было как-то его утешить.

– Боже… Мэтью… ну конечно! Ничего другого мне не надо. Я просто хочу, чтобы ты был уверен, что таково и твое желание тоже и что ты не бросил семью просто потому, что я на тебя надавила.

– Я хочу, чтобы мы с тобой были нормальной парой, – заявил Мэтью. – Я хочу, чтобы мы жили вместе. Я хочу встречаться с твоими друзьями, и чтобы ты встречалась с моими. Я хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой и засыпать так каждую ночь.

Хелен казалось: стены ее и без того крохотной квартирки сдвигаются, давят на нее, душат…

– Я тоже.

Он поцеловал ее; потом они занялись любовью – вышло как-то робко и неуклюже. Хелен была несколько обескуражена, уловив его несвежее утреннее дыхание.

Тем временем Софи в доме на Бартоломью-роуд отчаянно пыталась понять, что же произошло в последние двадцать четыре часа. Она ожидала, что Мэтью вот-вот позвонит в дверь и объявит, что пошутил. После той ссоры она заподозрила неладное, но решила, что у мужа проблемы на работе. У Мэтью была манера мучить окружающих, если он страдал сам. Софи убеждала себя, что он упустил выгодного клиента, или его не повысили в должности, или вообще попросили до срока уйти на пенсию. А может, он втянулся в азартные игры и проиграл все их сбережения – или просто бесится оттого, что подступает старость? У мужчин такое не редкость. Софи знала, что он очень плохо переносит процесс старения, словно это была личная проблема, случившаяся только с ним одним. Но ничто из событий прошедших пятнадцати лет не подготовило ее к правде. Софи казалось, что, когда муж, наконец, признается, в чем дело, она разрыдается, устроит скандал, начнет бить посуду, но вот он признался – и наступила звенящая тишина. Неправда! Этого просто не может быть! Потом Софи решила, что вместе они как-нибудь преодолеют кризис. На это уйдет, возможно, не один год; скорее всего, придется воспользоваться помощью психотерапевта, консультанта по вопросам семьи и брака… Никому не надо ни о чем рассказывать; внешне все будет по-прежнему. Они оба будут напряженно трудиться, восстанавливая свой брак изнутри, и в один прекрасный день все плохое будет забыто. Некоторые знакомые даже признавались, что стали крепче любить и больше ценить друг друга, пережив нечто подобное, – честно говоря, непонятно почему. Потом Софи услышала голос Мэтью: надо будет договориться, по каким дням он сможет видеться с девочками.

Скоро он заедет за оставшимися вещами. Вдруг она осознала, что он ушел. Ушел! У нее, оказывается, есть соперница, и Мэтью сделал выбор в ее пользу. И никакие ее заслуги не учитываются.

Она понимала, что ради детей обязана держаться, но помнила, что девочки стали свидетельницами вчерашней ссоры, хотя и притворяются, будто ничего не слышали. Спустя какое-то время Софи зашла в ванную и увидела там плачущую Клодию.

– Где папа?

– Точно не знаю, милая. Он ненадолго уехал.

– Он когда-нибудь вернется?

– Конечно, он обязательно вернется повидать тебя и Сюзанну. – Софи обняла дочь. – Он скоро приедет к вам.

К ней подошла Сюзанна – хмурая, недоумевающая.

– Что происходит?

– Папа поступил как последняя сволочь, – заявила Клодия, которая сейчас как раз проходила период пристрастия к бранным словам. Она не стеснялась, понимая, что сейчас сквернословие сойдет ей с рук. – Так ведь, мама?

Софи невольно рассмеялась:

– Да, солнышко, есть немного. Только не говори так.

До начала рабочей недели оставался еще целый день. Мэтью принялся распаковывать свои сумки и коробки, а вещи просто складывал в кучу на полу в гостиной, хотя Хелен ценой неимоверных усилий освободила ему ящик комода. Среди прочего он, оказывается, захватил груду грязного белья.

– Давай положу в стиральную машину, – предложила она скрепя сердце.

– Нет, нет, – возразил он. – Я и сам могу это сделать.

Оба были очень вежливы и вели себя наилучшим образом, словно на первом «свидании вслепую». Хелен осознала, что не помнит, веселились ли они когда-нибудь вместе. Неужели когда-то такое бывало?

Зазвонил мобильник Мэтью. Аманда. Он ушел разговаривать в спальню, и Хелен слышала, как он тихо оправдывается. Когда он вышел, он выглядел выпотрошенным, и она испытала к нему прилив жалости, потому что предположила, что он получил от сестры головомойку. Кстати… как представить Мэтью родителям? Мобильник затрезвонил снова. Мэтью в шутку притворился, будто выкидывает телефон за окно, но потом увидел номер звонившего на дисплее и побледнел.

– Сюзанна!

Испуг любимого мужчины не стал неожиданностью; правда, Хелен мучительно соображала, кто такая Сюзанна. У него столько родственниц! На лице у нее появилось выражение, которое ей самой казалось вежливым, на самом же деле было просто равнодушным.

– Вот как… Надо же!

– Моя дочь!

Мэтью явно обиделся, что вынужден напоминать ей, кто такая Сюзанна.

– Я знаю! Ответь.

Он снова пошаркал в спальню, снова заговорил шепотом. Хотя Хелен понимала, что поступает некрасиво, она навострила уши. Она слышала, как Мэтью успокаивает и разубеждает Сюзанну, которая, очевидно, была страшно расстроенна. Он пытался убедить ее, что между ними ничего не изменилось.

– Вы с Клодией можете приходить сюда, когда захотите. Вы можете познакомиться с Хелен и проводить с нами время по выходным.

Игнорируя слегка тревожный факт, что Мэтью использовал выражение «проводить время», Хелен не на шутку перепугалась. Девочки никак не фигурировали в ее фантазиях о жизни с Мэтью после того, как он бросит Софи. Она почти понимала, что могут чувствовать его дочери. Больше того – она сочувствовала им так, как, ей казалось, она никогда не сможет. Она не хотела, чтобы девочки отвыкли от отца, но неужели он не может встречаться с ними без нее? Пусть водит их в зоопарк, а потом кормит в «Макдоналдсе»… Разве не так ведут себя разведенные папаши из кинофильмов?