– Господи Иисусе, – сказала она, отворачиваясь. – Я всегда думала, что ты изрядная сука, и выяснилось, что я права.

– Ты шутишь, точно? – Дженни скептически поджала губы. – Это шутка.

– Едва ли, – удалось пробормотать Хелен.

– Но ты сама внушила нам, будто речь идет о Хелен из бухгалтерии. На самом деле так и было – ты заявила, что это, наверное, она, – вспомнила Дженни.

– Мне очень жаль. – Голос Хелен был едва слышен.

– Ты и Мэтью? – Дженни никак не могла прийти в себя от изумления. – О мой бог, а как же твой Карло? Значит, ты и его обманывала?

– Я иду домой. – Хелен надевала пальто. – Увидимся в понедельник.

Проходя мимо стойки администратора, она слышала, как Энни выкладывает Амелии новости. Ни одна из сотрудниц не попрощалась с Хелен, когда та проходила мимо.

В понедельник Хелен решила позвонить и сказаться больной. Не было никакой возможности выдержать взгляды и смешки за спиной и поганые ухмылки в лицо – она представляла, как разойдутся Энни и Дженни. Мэтью, похоже, думал, что все в порядке. Хелен раздражало, что он польщен всеобщим вниманием. Утром, заваривая кофе, он весело насвистывал себе под нос, радуясь, что все открылось. Но у Мэтью не было никакого представления о том, как стервозны бывают женщины. Более того, над ним-то никто не смеялся. Мэтью умудрился найти себе привлекательную молодую любовницу, а она, Хелен, пала так низко, что связалась со стариком, на которого даже жалкая Хелен из бухгалтерии два раза не взглянет.

– Все другие директора мне завидуют, – гордо заявил он в воскресенье вечером, после того как отвез девочек домой (три новых слова от Клодии – целая фраза: «Не будьте идиоткой» – в ответ на вопрос, нравится ли ей группа «Макфлай»).

– Что, даже Лора? – Она не смогла сдержать сарказма в голосе. Она пыталась держать себя в руках, но что хорошего в том, чтобы тебя считали игрушкой в объятиях противного старикашки?

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Я ненавижу всех, кто знает о нас, Мэтью. Мне очень жаль, но это так. Я чувствую себя такой… дешевкой. Мне кажется, они все постоянно пялятся на меня и словно бы представляют, что я готова сделать им минет, если они будут милы со мной. И что это говорит о них? Я хочу сказать, у них у всех есть жены. Поганые старые придурки!

– Ну, хорошо, хорошо. Я просто пытался тебя развеселить.

– Мне очень жаль, но тебе придется попробовать что-нибудь другое, потому что это не сработало.

Она взяла трубку, чтобы позвонить Рейчел. Кролики, как окрестил их Мэтью, снова занимались любовью: бах, бах, бах по спинке кровати, «Ох», «Да, да, вот так!», бух, бух, бух. Хелен решила, что их кровать, должно быть, расположена прямо над трещиной на ее потолке. Они там развлекаются, а она, может быть, жизнью рискует. Пока она смотрела, трещина в виде вилки, казалось, расширилась прямо у нее на глазах, и она постаралась представить себе заголовки в «Камден нью джорнэл»:

«Парочка убивает соседку»;

«Жалкая похитительница мужей раздавлена пылкими любовниками»;

«Стерва среднего возраста расплющена в лепешку тупыми уродами, которые вполне устраивали друг друга в постели».

Она подождала, пока разыграется знакомая сцена – «Да, да, детка», «Назови меня папочкой» (что-то новенькое – просто верх изобретательности, подумала она. Ее замутило). Бух, бабах, визг, крещендо, тишина…

Она набрала номер.

Рейчел ответила сонным голосом, явно она еще не встала с постели. Хелен провела большую часть выходных на телефоне, обсуждая в деталях события пятницы с подругой, так что Рейчел довольно хорошо знала, что ее ожидает. Хелен перешла прямо к делу:

– Я не могу идти на работу. Как я буду смотреть им в глаза?

– Не будь дурой. Если ты не пойдешь туда сегодня, тебе будет куда труднее затащить себя туда завтра. Что ты собираешься делать – провести все ближайшие четыре недели на больничном?

– Знаешь, а это мысль.

– Ну что они с тобой сделают? В самом худшем случае будут смеяться над тобой в глаза и за глаза. Ну, обзовут стервой, разбившей чужую семью. Дрянью, которая лишила детей отца. Они скажут тебе, что всегда подозревали, что это ты, а не Хелен из бухгалтерии, потому что она слишком хороша для него и она никогда не опустилась бы так низко.

Хелен невольно рассмеялась:

– Ладно, ладно, прекрати!

– А теперь серьезно, – сказала Рейчел. – Ты в любом случае терпеть не можешь этих девиц, так наплюй на них! Какими тремя словами ты можешь описать, например, Дженни?

– Тупая мстительная корова.

– А Энни?

– Дура поганая. Мстительная жалкая кошелка. Дрянь.

– Вот так, моя девочка. Сделай их!

– Я говорила, что Энни – дрянь?

– Да. В общем, если ничего другого не останется, просто дай ей в зубы. Тебе ничего не будет – ну, подумаешь, уволят!

Они в первый раз отправились на работу вместе во внедорожнике Мэтью, созданном для того, чтобы мчаться через джунгли в бурю, что, Хелен вынуждена была признать, было лучше, чем ехать в метро. Мэтью включил магнитолу, и они опустили стекла, несмотря на то, что был февраль, и подмораживало. Ну, хорошо, они врубили «Мэджик-FM» на всю катушку и покатили по Хампстед-роуд. Конечно, шестьдесят километров в час – не гонка в бандитском «шевроле» по Крен-шоу-бульвару, но она развеселилась. Наконец-то они могут вместе показаться на людях, как обычная супружеская пара. Затем все прошло; и, прежде чем она поняла, что случилось, она разрыдалась. Мэтью, едва слыша ее сквозь громкий и немелодичный хор «Эйнджелз», заметил, что происходит, и прикрутил звук.

– Что с тобой? – с запинкой произнес он. – Ты в порядке?

– Да. – Хелен шмыгнула носом, давая понять, что с ней вовсе не все в порядке.

– Хочешь поговорить? Это из-за меня?

– Нет. Да. Ты счастлив, Мэтью?

– Ну конечно да, – нервно ответил он.

– Как ты можешь быть счастлив? Мы едва разговаривает друг с другом, мы почти перестали заниматься сексом, квартира слишком мала для нас двоих, ты никогда не видишь своих детей, твоя сестра ненавидит меня…

– Мы можем больше заниматься сексом, – сказал Мэтью, совершенно не понимая, о чем речь. – Я просто думал, что ты не хочешь.

– Да я не о сексе, я вообще обо всем.

Она ждала, что он успокоит ее, скажет, что понимает, может быть, даже скажет: «Знаешь, а ты права, давай считать, что все кончено», но вместо этого он посмотрел на нее, и его глаза вспыхнули тревогой.

– Ради бога, Хелен, когда ты, наконец, повзрослеешь? Это реальная жизнь. Мы больше не играем в нее. Именно такими и бывают настоящие взаимоотношения. То, что у нас было раньше, было нереальной ситуацией – только взлеты и падения. Жить вместе – это повседневная рутина, земная, тут все дело в мелочах. Я пошел на огромные жертвы, оставив детей, и если уж я могу примириться с тем, как у нас все идет, то ты и подавно.

– Ты все время мне это говоришь.

Мэтью едва не въехал на полосу для общественного транспорта. Он повернулся к ней:

– Что ты имеешь в виду?

Они оставили машину на парковке через дорогу от их конторы. «Сейчас не время, – подумала Хелен, – через пять минут все глаза будут на нас, и последнее, что я хочу, чтобы они думали, что я несчастлива». Все равно, что сунуть пораненную руку в реку, кишащую, пираньями. Она посмотрелась в зеркало заднего вида и вытерла глаза салфеткой, стараясь не размазать водостойкую тушь. Как ни удивительно, тушь выдержала.

– Ничего. Я просто нервничаю из-за сегодняшнего дня, вот и все.

Мэтью поставил машину на ручной тормоз и крепко сжал ее руку:

– Все будет в порядке.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и тут послышалась узнаваемая мелодия из сериала «Эммердейл» – она сделала ее мелодией вызова на своем мобильном. Она сунула руку в сумочку. Софи. Черт. Она нажала красную кнопку отмены вызова. Мэтью покосился на нее с любопытством.