Тэфи впилась зубами в свой сандвич и сосредоточила внимание на том, чтобы не дать потечь майонезу. С Донной было трудно разговаривать, хотя и нельзя было сказать, что она ведет себя неприязненно. Тэфи предприняла новую попытку.

— Я думаю, одиноко живется, когда нет других девочек, с которыми можно было бы играть. Неужели тетя Марта никогда не пускала сюда детей?

— Мне кажется, она не очень-то любила детей. «Дети, — говорила она, — всюду бегают, кричат, все кругом ломают». А твоя мама позволит людям с детьми останавливаться здесь?

— Конечно, — заявила Тэфи, решительно ничего об этом не знавшая, но чувствовавшая себя довольно уверенно. — Мама любит детей.

Донна серьезно обдумала это сообщение. У нее, похоже, имелись какие-то колебания и сомнения, и она никак не могла прийти к определенному решению по какому-то вопросу. И тут она вновь улыбнулась своей внезапной улыбкой, освещавшей все ее личико.

— Я рада, что ты приехала. Я придумываю всяческие игры и умею развлекаться в одиночестве. Но в некоторые игры нельзя играть одной — они обязательно требуют двоих участников.

После этих слов между ними уже не возникало неловкого и смущающего обеих молчания. Тэфи взбодрилась. Вероятно, Донна прежде всего очень робка. Как только они хорошенько познакомятся, они прекрасно поладят.

Дорис принесла сандвич Донне, и Тэфи начала обдумывать план действий на день. Сразу после ленча надо будет попробовать разыскать дом Дэвида. Дэвид обещал показать ей форт, так что, возможно, они договорятся побывать там завтра. Кроме того, ей хотелось взглянуть на то, что Селеста именовала «лесом гоблинов». Ее ничуть не тревожило, что это могло оказаться страшным местом. Может, чуть страшноватым оно и будет, но это только делает прогулку туда еще более увлекательной.

— Что такое лес гоблинов? — спросила она без всяких предисловий.

Вид у Донны был крайне удивленный.

— Селеста говорит, что на вершине холма есть такой лес.

— О, Селеста! — Донна пожала плечами. — Она любит сочинять разные дикие истории вроде этой. Она прожила всю свою жизнь на Макинау, и ее семья жила здесь с самого начала — ну, знаешь, с тех пор, как здесь появились торговцы пушниной. У нее голова забита индейскими легендами о всевозможных духах, обитающих на острове. В ней есть французская кровь, а ее прабабушка, кажется, была индианкой.

— Так или иначе, — смело заявила Тэфи, — сегодня днем я поднимусь на холм и посмотрю на этот лес, о котором она говорила. Я индейских духов не боюсь.

Темные глаза Донны остановились на ней с выражением какой-то странной задумчивости.

— Может, тебе не следует заявлять об этом слишком громко. Селеста говорит, что островные духи живут повсюду, даже в этой гостинице.

Тэфи быстро огляделась вокруг, как если бы она могла увидеть какого-нибудь индейского духа, шагающего через обеденный зал. Глаза ее снова остановились на странной палке, висевшей на стене.

— Что это такое? — спросила она.

Донна посмотрела на заляпанное краской глиняное лицо.

— Это индейская военная палица, которую кто-то нашел в одной из пещер на острове.

Макинау как-то вдруг сразу вплотную приблизился ко временам индейцев, и Тэффи трудно было даже припомнить, что не далее как вчера она находилась в таком современном городе, как Чикаго. На острове не было автомобилей, а на склоне холма высились стены старого форта. Здесь, в гостинице, находилась странная женщина смешанной франко-индейской крови, выходец из прошлого, а на стенах зала висели «снегоступы» и индейская военная дубинка. И наконец, на холме, высоко над «Сансет хауз», находилось нечто странное, что Селеста именовала лесом гоблинов.

— А ты хотела бы пойти со мной? — спросила Тэфи Донну. — Я буду разыскивать дом мальчика, с которым познакомилась на пароходе.

На мгновение на лице девочки снова появилось странное задумчивое выражение.

— Я не могу, мне надо упражняться.

— На рояле? — спросила Тэфи.

— Нет, я занимаюсь танцами. Я днем всегда немного практикуюсь.

Тэфи ощутила легкую зависть.

— Я брала уроки танцев, но у меня ничего не выходило путного. А тебе нравится танцевать?

Лицо Донны так и засветилось.

— Я обожаю это! Я люблю танцы больше всего на свете! Когда-нибудь я стану великой танцовщицей. Ничто меня не удержит. Ничто! — Как-то в одну секунду она стала вдруг очень серьезной.

Тэфи, пораженная тем, с каким чувством девочка произнесла эти слова, хотела было сказать: «Ну а на меня-то зачем так смотреть? Я уж во всяком случае не пытаюсь тебя удерживать». Но ясно, что Донна так и не думала.

Какая странная девочка! В какой-то миг — робкая, в какой-то — полная дружелюбия, а уже в следующее мгновение словно бы враждебная. Похоже было, что Донна не имела ясного представления насчет чего-то и никак не могла принять окончательного решения. Ну что ж, не хочет взбираться на холм, и не надо!

Пересекая обеденный зал, Тэфи заметила, что сестры Твиг сидят за маленьким столиком у окна. Мисс Клара Твиг ее не видела, но мисс Хэтти взглянула на нее и снова одарила своей быстрой полуулыбкой.

В холле миссис Такерман беседовала с кругленьким лысым добродушным человечком. На этот раз экономка не улыбалась. Она смотрела из-под нахмуренных бровей таким же взглядом, какой Тэффи секунду тому назад видела на лице Донны. Тэфи невольно подумала, до чего же миссис Такерман и ее дочь похожи друг на друга.

— Мне очень жаль, но у нас нет свободной комнаты, — сказала миссис Такерман. — Ни единой.

— Я рад слышать, что дела «Сансет хауз» идут так хорошо, — с чувством сказал мужчина. — Само собой разумеется, меня это ничуть не удивляет. При умелом управлении не может быть много пустующих номеров.

Миссис Такерман залилась краской, и Тэфи поразилась, до чего это ей к лицу! Она прямо помолодела и была явно смущена.

— Но ведь не может быть, чтобы и в ресторане были заняты все столики до единого. Я много недель мечтал о кушаньях, приготовленных Селестой.

— Сегодня это будут не кушанья, приготовленные ею, а всего лишь сандвичи.

Эта новость, по-видимому, его не удивила.

— Похоже, Селеста вновь забастовала?

Не отвечая ему, миссис Такерман провела гостя к столику. Когда она вернулась на свой пост у дверей, на щеках ее все еще горел румянец.

Потом она сделала нечто, что показалось Тэфи крайне удивительным. Отойдя от двери, она посмотрелась в старомодное овальное зеркало у подножия лестницы. Она быстро раза два взбила волосы и улыбнулась собственному отражению. Это, отметила Тэфи, была совсем не та вежливая улыбка, которая блуждала на ее лице ранее.

В этот момент она поймала в зеркале заинтересованный взгляд Тэфи, и улыбка ее исчезла.

— Ну как, хорошо поела? — спросила она и, не дожидаясь ответа, добавила: — Гостиница — скучное место для маленькой девочки. Почему бы тебе не выйти на свежий воздух?

Тэфи была сбита с толку изменениями, которые она наблюдала.

— Мне сначала нужно кое о чем спросить маму. Вы не знаете, где она?

— Думаю, что все еще на кухне. Если ты выйдешь через заднюю дверь, тебе не придется проходить через обеденный зал.

Следуя полученным указаниям, Тэфи нашла кухню. Это была, без сомнения, самая большая кухня на свете и прямо-таки сверкающая чистотой. Тут стояли всевозможные буфеты, над громадной печью в строгом порядке были развешаны кастрюли и сковородки.

Кухонные работницы все еще были заняты изготовлением сандвичей, а несколько подавальщиц раскладывали их по тарелкам. Все они смеялись и разговаривали. За всем этим надзирала миссис Сондерс, и для Тэфи было совершенно очевидно, что матери все это доставляет большое удовольствие.

Она повязала волосы синей повязкой, на подбородке у нее засохла капля майонеза, а в руке она держала угрожающе длинный нож. Время от времени она взмахивала этим ножом, словно дирижерской палочкой, и Тэфи боялась, не отрежет ли она ухо проходящей мимо официантке. Кто-то повязал на ней фартук, который, вероятно, принадлежал Селесте, ибо она смогла несколько раз обернуть его вокруг себя.