Элейн послушно поднялась и позволила горничной завернуть себя в банное полотенце. Служанка энергичными движениями растерла ее тело.

— Его светлость, он так волнуется за вас, миледи. «Кейти», — сказал он мне, когда я передала ему вашу записку, ну, после того, как вы почувствовали себя плохо, — «Кейти, так когда ты разбудила миледи, она все еще была больна?» Он был так огорчен, когда я сказала «да», мэм.

О да, конечно. А может, он был огорчен, что его жена еще не умерла?

Почему он женился на Морриган, когда совершенно очевидно, что она ему не нравилась?

— А сейчас мы выйдем отсюда.

Кейти поддержала Элейн за руку, помогая ей выйти из бадьи на расстеленное на полу полотенце.

Элейн почувствовала, как ножное полотенце с помощью ловких рук служанки, впитало всю воду.

Горничная вывела «миледи» из-за ширмы.

— Я расчешу вам волосы, и мы уложим вас в постельку. Хороший отдых и крепкий сон — вот что нужно, чтобы вы снова расцвели. У вас такие прекрасные волосы, мэм. Такие длинные, густые, вьющиеся… Они полностью закрывают вашу спину. Садитесь сюда.

Элейн подоткнула полотенце между грудей и присела на изогнутую деревянную скамью. Кейти склонилась над ее плечом и приготовила расческу.

— У моей средней сестры такие же волосы, как у вас, хотя на ощупь они как конский хвост, а у вас, мэм, они совсем другие.

Элейн не обращала внимания на тянущую боль, хотя казалось, что служанка хочет снять с нее скальп. Кейти вела себя так, как будто ничего не произошло, как будто сцены с Морриган, истошно орущей непристойности двадцатого века, повторялись если не ежедневно, то еженедельно точно.

— Кейти, я… — она с удивлением уставилась в зеркало на свои полные красные губы.

Голос Морриган был хрипловатый, низкий — альт против сопрано Элейн. Он весьма отдаленно напоминал те пронзительные крики, что изливались из ее горла совсем недавно. Облизнув губы, она осторожно произнесла:

— Тебе не кажется, что я говорила… необычно?

Сам вопрос звучал необычно.

Если бы не акцент, речь лорда не сильно бы отличалась от речи ее современников из двадцатого века. Разве что фразы были немного длиннее. Она снова облизнула губы.

— Я имею в виду, повлияла ли болезнь на мой голос?

Кейти упорно продиралась сквозь запутанные пряди.

— Ну, мэм, я была немного удивлена тому, что вы выкрикивали. Я никогда не слышала и половины из того, что вы там выпалили.

Элейн стиснула зубы. Она тоже не слышала и половины подобных выражений. По крайней мере, при ней их никто никогда не озвучивал.

— Наверное, вы слышали их, когда жили в этой дикой местности. И не то, чтобы старая Хэтти не заслужила подобного обращения, вы не подумайте ничего такого! Но я полагаю, голос любого человека звучит странно, когда он кричит так, что может разбудить мертвого.

Она положила щетку на столик и осмотрела результат своей работы. — Ваши волосы еще влажные, я разведу огонь, чтобы согреть вас.

Служанка отошла от Элейн, ее отражение исчезло из зеркала. Элейн услышала звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков, ее мозги снова заработали.

Морриган жила в диком месте? В Шотландии? В Корнуолле? Что конкретно имела в виду Кейти, когда сказала, что любой голос будет звучать странно, когда человек кричит? Если орать с такой силой, что могут посыпаться стекла, тогда что, шотландский акцент звучит так же, как и британский?

Почему Кейти не заметила, что Элейн писала правой рукой, хотя Морриган была левшой?

— Ой, мэм, какое чудесное бельишко у вас здесь лежит. Посмотрите, да сквозь них все просвечивается! Миледи, вам нужно здесь все сложить по-другому. Эти чудесные вещи надо переложить в верхний ящик, а не прятать внизу, как что-то непригодное. Вот, пожалуйста, это то, что нужно! Она и теплая, и приятная на ощупь.

Кейти вернулась с белой ночной рубашкой с длинными рукавами. Она выжидательно держала ее. Сквозь тонкий шелк струился свет.

— А сейчас, миледи, вы должны дать покой вашему горлу, — укоризненно сказала Кейти. — Вы же не хотите, чтобы болезнь снова вернулась.

— Кейти, — голос Элейн дрогнул. Она практически привыкла видеть в зеркале лицо Морриган. Но сомневалась, что когда-нибудь сможет привыкнуть к звучанию этого голоса.

— Старая Хэтти уехала. Вы не должны беспокоиться на сей счет, — вы можете спать в любое время, когда захотите.

Хэтти уехала.

Именно об этом Кейти твердила и раньше.

Хэтти уехала, и лорд уехал. Мозг Элейн лихорадочно пытался переварить открывшиеся перед ним возможности. Они оба уехали…

— Кейти, — Элейн беспощадно надрывала свой голос.

У Морриган должен быть английский акцент. Иначе Кейти первая бы и спросила, что не так с ее речью. Правда, служанка не заметила ничего необычного, когда Элейн писала правой рукой… ну, не исключено, что Кейти просто не следила за ней в тот момент, всецело сосредоточившись на своей уборке. К тому же не исключено, что Кейти могла попросту не знать, что Морриган левша.

— Еще рано… — нет, так нельзя, надо делать фразу длиннее, — еще слишком рано, чтобы ложиться спать. Я хочу одеться.

Элeйн подавила смех. Какое же это облегчение — просто открыть рот и сказать то, что ты хочешь. Ощущения Элейн от возможности свободно разговаривать были просто ошеломляющими.

Эйфория немедленно сменилась решительностью.

Лорд ведь уехал не навсегда.

— И я хочу пойти… пройти в… — она скрестила пальцы, готовясь произнести это слово; в таком большом доме обязательно должна быть эта комната, — …в библиотеку.

Библиотека действительно была. Книжные шкафы, длиной во всю стену, опоясывали комнату.

Элейн в отчаянии пнула книжный шкаф, затем, взяв себя в руки, плюхнулась на груду книг в кожаных переплетах, разбросанных вокруг нее. Она устроила в библиотеке настоящее литературное побоище.

— Мэм?

Элейн сосчитала до десяти, прежде чем повернуться. В сумраке комнаты белел чепчик служанки.

— Мэм, — задохнулась Кейти, — все эти книги! Быстрее, я помогу вам поставить их на полки до того, как придет время ужина.

Элейн тяжело вздохнула. Что поделать. Морриган не виновата, что была ничем непримечательной особой, этакой серенькой мышкой, не догадавшейся оставить после себя дневников с полным описанием своей жизни в помощь женщине из двадцатого века, переселенной в ее тело. Элейн должна мыслить трезво и разумно. Она же аналитик. Компьютерные специалисты не поддаются приступам необоснованного отчаяния.

Она заметила массивный эбеновый письменный стол в противоположном конце комнаты, напротив балконных дверей. Было крайне логично хранить что-то существенное в нем.

Почему он закрыл эти чертовы ящики?

Кейти присела и подняла книгу.

— Джон Клеланд «Мемуары женщины для утех». Ой, мэм! Странно, что у лорда есть такая книга!

Библиотека казалась на удивление уютной и теплой для такого большого помещения. Элейн выхватила тоненькую книжицу из рук служанки.

— Просто подавай мне книги, а я… поставлю их обратно.

Кейти старательно выкрикивала имя автора и название каждой книги. Чарльз Диккенс «Повесть о двух городах», Натаниэл Хоторн «Алая буква», Джордж Элиот «Сайлес Марнер», Марк Твен «Приключения Тома Сойера», Генри Дэвид Торо «О гражданском неповиновении», Жюль Верн «Путешествие к центру земли», Луиза Мэй Олкотт «Маленькие женщины», Марк Твен «Принц и нищий», Жюль Верн «Двадцать тысяч…»

— Мэм, вы ставите подряд книги, написанные одними и теми же людьми.

Казалось, что Кейти была разочарована, что у миледи отсутствовало воображение.

Элейн нисколько не волновало, что думала Кейти о ее воображении; единственное, что ее волновало — это дата написания. Придя в библиотеку, она в первую очередь начала выхватывать книги тех авторов, которых помнила еще со школьной скамьи.

— Роберт Лу-ис Сти-вен-сон «Остров сокровищ». Как вы думаете, это книга о мужчине, который оставил воспоминания об утехах той женщине?