Мичико, кухарка Шигеко и сын шофера Йошио украшали дом цветами и расставляли прохладительные напитки.

Нора наряжалась в традиционные одежды, надеваемые под кимоно, которые ей передавала Инэ. Потом стояла замерев, пока слуги облачали ее в многослойное свадебное кимоно из тяжелого белого шелка. Все было как во сне, и Норе казалось, что она может пробудиться в любую минуту. Ее окружали необычные вещи; даже слуги, которые с помощью специальных гребней сооружали из ее волос прическу и осторожно водружали замысловатый головной убор какуши, дополнявший наряд, — даже они казались странными. Нора чувствовала себя инопланетянкой; она словно стояла на краю обрыва.

Наконец все было готово.

— Вы… очень красивая, миссус, Сейджи-сан очень нравиться. — С трудом выговаривая слова, Инэ протянула Норе зеркальце. Служанка выучила язык много лет назад, еще когда был жив Джэрролд Брэт.

Нисколько не сомневаюсь, что ему понравится, особенно все эти что-то означающие ухищрения, подумала Нора, глядя на свое лицо и не узнавая его. Она казалась себе чужой в этом убранстве — экзотическом головном уборе и кимоно.

Похоже, она выдержит церемонию, только если убедит саму себя в том, что это очередные модельные показы. Как и то, что последует за церемонией, хотя это будет гораздо сложнее. В постели с Сейджи ей придется побороться не только с его сладострастными ласками, но и со своей предательской тягой к нему.

Нора заставила себя улыбнуться.

— Спасибо за все, — прошептала она. — Что я теперь должна делать?

Пожилая женщина тоже улыбнулась — она приняла настроение Норы за обычное волнение невесты перед свадьбой.

— Пождать, — ответила она. — Я вернуться, когда время. Веер. Вы держать, когда выходить, — закрывать лицо. Называется сенсу. Это специально для свадьбы. Понятно?

Нора кивнула. От нее требовалось стоять почтительно рядом с Сейджи перед синтоистским священнослужителем, который проведет церемонию. Ей не придется ничего говорить. Достаточно будет присутствия. На случай, если кто-нибудь из гостей заговорит с ней после церемонии, она вооружилась фразой на все случаи жизни, почерпнутой из разговорника: «Извините, я не говорю по-японски. Вы говорите по-английски?»

Нора стояла посреди полупустой комнаты. Даже присесть было не на что, если только не вытащить из стенного шкафа одну из напольных подушек. Но тогда помнется наряд. Она осталась наедине со своими мыслями. Мало-помалу начали доноситься голоса прибывающих гостей. Стало еще оживленнее, когда кто-то тронул струны бива — японской лютни. В любую минуту могла появиться Инэ. В волнении Нора облизнула пересохшие губы, ее все еще била нервная дрожь. И тут вернулась служанка.

— Наступать время, Нора-сан, — радостно объявила Инэ. — Сейджи-сан ждать вас.

Сейджи уже объяснил Норе, что она должна будет, по знаку Инэ, войти в зашики и пройти на место рядом с ним, передвигаясь мелкими шажками и опустив глаза. Такая походка была весьма непривычна Норе, ведь на подиуме ходили совершенно иначе.

— Вспомни «Мадам Баттерфляй» и Чио-Чио-сан, как она семенит в своих гэта[9], — посоветовал Сейджи, и во взгляде его промелькнула усмешка.

Синтоистский служитель будет стоять спиной к раздвинутым сёдзи, через которые виднеется сад. Гостей можно будет по пальцам перечесть, по крайней мере так ей сказали. Они все время церемонии будут стоять поодаль.

Нора твердила себе, что год окончится, не успеет она и глазом моргнуть. И обещанная ночь пролетит как одно мгновение. Завтра утром самое страшное будет уже позади. А я займусь исследованием Киото, пока буду отбывать остаток своего заключения. Надо надеяться, что мои мучения не затянутся на всю ночь, до рассвета.

С этими мыслями Нора ступила в зашики, потупив взгляд. Краем глаза она уловила чуть заметное неодобрение на лице свекрови, сияющие лица слуг; услышала гостей, которые не скупились на комплименты. Все мужчины, кроме Сейджи, пришли в деловых костюмах. Сейджи, главный участник торжества, облачился в черное церемониальное кимоно с едва различимым геометрическим узором из прямых линий и острых углов. Наряд дополняли свободные штаны также черного цвета. Нора уже видела Сейджи в традиционном японском одеянии, но эти экзотичные одежды лишь усилили его необычность.

Как ни трудно признаваться себе, все в нем привлекает меня, думала Нора. Такие мужчины, как он, редкость: сложение воителя, страстные глаза, выразительные брови. Когда он раздвигает языком мои губы, я готова раскрыться ему сердцем и душой. Даже его ласкающие руки и ноздри, раздувающиеся, когда он пробуждает во мне чувственность, — даже это сводит меня с ума.

Как бы то ни было, а она должна остерегаться. Возвести преграды раньше, чем он сметет их и получит власть над ее чувствами. Его нельзя любить. Полюбив, она совершит самую большую ошибку, ведь он лишь мстит.

Сейджи смотрел, как Нора передвигалась маленькими шажками. Ему стало ясно, в какое двусмысленное положение он поставил себя. Вскоре Нора будет принадлежать ему — ее знаменитая красота, удивительная сила духа, великолепные рыжевато-каштановые волосы, составляющие разительный контраст с японскими свадебными одеждами, в которых она выглядит скромно, но элегантно. Ему будет принадлежать ее прекрасное тело с кожей гладкой как шелк, покрытой легкой россыпью веснушек. Почему же вдруг то единственное, недоступное — ее великодушное и любящее сердце, способное на такую жертву ради спасения тети, — вдруг понадобилось ему больше всего?

Я попался в ловушку собственного высокомерия, подумал Сейджи. Но он не позволит чувствам обнаружить себя. Нора ни в коем случае не должна догадаться о том, что стала ему дорога. Или ощутить горьковатый привкус его сладких грез. Пусть его и охватывает сожаление и неистовое желание, он не откажется от задуманного и получит свое.

Нора встала рядом с Сейджи. Они поклонились друг другу и священнослужителю. Тот ответил им тем же и принялся начитывать по памяти слова свадебного обряда. Нора не понимала их, и для нее церемония тянулась бесконечно долго. В последнее время она совсем мало ела, не говоря уж о сегодняшнем дне, и потому чувствовала головокружение. В какой-то момент у нее зазвенело в ушах, и она слегка покачнулась.

Сейджи вовремя поддержал ее за руку.

— Тебе плохо? — забеспокоился он.

Нора отрицательно помотала головой. Внезапно поток слов, призванных соединить их, иссяк. Нора догадалась, что теперь они муж и жена. На ее руке, рядом с кольцом, которое он надел ей как знак помолвки в день приезда, появилось изящное платиновое колечко. Молодожены почтительно поклонились священнику и обернулись к гостям. Со всех сторон неслись поздравления и пожелания долгой, счастливой жизни.

Нора через силу улыбалась и кивала, пока Сейджи знакомил ее с гостями. Время от времени он переходил на английский. Сакэ уже лилось рекой. Вездесущий шофер Сейджи открыл охлажденное шампанское и разлил по бокалам в форме тюльпанов, сделанных на европейский манер.

— Никакого спиртного, пока не поешь, — шепнул Сейджи и повел Нору к одному из столиков, где на лакированных подносах были разложены закуски и разные сладости.

Норе не нравилось, что Сейджи командует ею, но силы ее были на исходе. Она проглотила несколько шариков из клейкого риса, политых соусом. Еще раньше она узнала от Инэ, что это соус из красной фасоли адзуки. Шарики оказались на удивление вкусными, и Нора немножко ожила. Я справлюсь, твердо решила она, ослепительно улыбаясь гостям. Сейджи обнял ее за талию жестом собственника. Пройдет несколько лет, и я забуду все, как дурной сон.

Гости пробыли положенное время и наконец начали расходиться. Прощаясь, они еще раз поздравили молодоженов. Айко присоединилась к Сейджи и Норе, провожавшим гостей. Она не удержалась от колкости и, обращаясь к главному управляющему сына, датчанину, который знал еще ее покойного мужа, язвительно заметила, что наконец у нее появилась невестка, которая позаботится о ее старости.