– Меня зовут Колстон, – заявил юноша, придерживая лошадь так, чтобы Хорнблоуэр мог поравняться с ним. – Я удостоился чести быть представленным Вам на балу прошлой ночью.

– Разумеется. – сказал Хорнблоуэр. – Расскажите мне, что там происходило.

– Вы исчезли, милорд, в то время как все ждали, чтобы Вы с миссис Хоу возглавите шествие к столу. А Вы пропали. Вы и Ваш секретарь. Мистер … Мистер …

– Спендлов, – уточнил Хорнблоуэр.

– Да, милорд. Поначалу мы думали, что какие-то важные дела потребовали Вашего внимания. Прошел, думается, по меньшей мере час или два, прежде чем Ваш флаг-офицер и мистер Хоу вынуждены были признать, что вы исчезли. Это вызвало настоящий шок в обществе, милорд.

– Неужели?

– Затем была объявлена тревога. Все мужчины до сих пор до сих пор рыщут по окрестностям, разыскивая Вас. На рассвете была созвана милиция. Вся внутренняя часть страны патрулируется. Уверен, что Гайлендерский полк сейчас движется сюда ускоренным маршем.

– Действительно? – произнес Хорнблоуэр. Тысяча пехотинцев вынуждены совершать марш-бросок в тридцать миль из за его скромной персоны, тысяча конников обыскивает остров.

Впереди послышался стук копыт. В сквозь сумерки можно было различить двух всадников, приближающихся к ним, Хорнблоуэр вроде бы узнал в них Хоу и посыльного.

– Слава Богу, милорд! – сказал Хоу. – Что произошло?

Хорнблоуэра подмывало ответить, что-то типа «Мистер Колстон все Вам расскажет», но он вынудил себя дать более вежливый ответ. Хоу разразился вполне ожидаемыми репликами.

– Я должен немедленно увидеть губернатора, – продолжил Хорнблоуэр. – Сейчас необходимо думать о Спендлове.

– О Спендлове, милорд? Ах, да, это Ваш секретарь.

– Он все еще находится в руках пиратов.

– Правда, милорд? – воскликнул Хоу.

Казалось, никому нет дела до Спендлова, может быть, кроме Люси Хоу.

Вот и дом, двор, свет горит каждом окне.

– Войдите, милорд, прошу Вас, – произнес Хоу, – Вам необходимо подкрепиться.

Этим утром он поел ямса с солониной, и не чувствовал голода.

– Мне нужно в резиденцию губернатора, – ответил он, – нельзя терять время.

– Если Вы настаиваете, милорд …

– Да, – заявил Хорнблоуэр.

– В таком случае, пойду, распоряжусь насчет лошадей, милорд.

Хорнблоуэр остался один в ярко освещенной гостиной. Он чувствовал, что если он позволит себе сесть в одно из этих уютных кресел, у него уже не достанет сил снова подняться.

– Милорд! Милорд! – это была Люси Хоу. Она вбежала в комнату, ее платье развевалось от спешки. Он должен будет сказать ей о Спендлове.

– О, Вы живы! Вы живы!

Но что это? Она упала перед ним на колени, схватила его руку и стала покрывать ее поцелуями. Он отпрянул назад, попытался высвободить руку, но она буквально повисла на ней, и, продолжая целовать ее, ползла за ним на коленях.

– Мисс Люси!

– Вы живы, и мне ничего больше не нужно! – сказала она, все еще не отпуская его руку. Слезы сбегали по ее щекам. – Это был жуткий день. Вы не ранены? Скажите мне! Расскажите мне все!

Это было ужасно. Она снова и снова прижимала его руку к своим губам, щекам.

– Мисс Люси! Пожалуйста, успокойтесь!

Как может семнадцатилетняя девушка так поступать по отношению к сорокапятилетнему мужчине? Разве она не влюблена в Спендлова? Но, быть может, именно о нем она сейчас думает?

– Надеюсь, что с мистером Спендловом все будет в порядке, – сказал он.

– Спендлов? Я надеюсь, что с ним все будет в порядке. Но Вы, Вы …

– Мисс Люси, Вам не следует говорить такие вещи! Встаньте, пожалуйста, прошу Вас!

Кое-как он заставил ее подняться.

– Я этого не вынесу! – произнесла она. – Я люблю Вас с того самого момента, как увидела Вас!

– Так-так! – сказал Хорнблоуэр, так мягко, как только мог.

– Экипаж будет готов через две минуты, милорд, – раздался из-за двери голос Хоу. – Может быть, стакан вина и кусочек чего-нибудь, прежде, чем Вы отправитесь в путь?

Хоу вошел, улыбаясь.

– Спасибо, сэр, – ответил Хорнблоуэр, пытаясь перебороть смущение.

– Девочка просто сама не своя, начиная с сегодняшнего утра, – сказал Хоу, извиняясь. – Ох, эта молодежь, не удивлюсь, что она – единственный человек на острове, который беспокоится о секретаре не в меньшей степени, чем о главнокомандующем.

– Гм, да… Эта молодежь… – протянул Хорнблоуэр.

В этот момент вошел дворецкий с подносом.

– Люси, дорогая моя, подай Его Превосходительству стакан вина, – сказал Хоу, затем, повернувшись к Хорнблоуэру, продолжил, – миссис Хоу чувствует себя совершенно разбитой, но через минуту она спустится к нам.

– Прошу Вас, не стоит беспокоить ее, – сказал Хорнблоуэр. Взяв стакан, он заметил, что его рука дрожит.

Хоу вооружился изогнутым ножом и вилкой и принялся разделывать цыпленка.

– Простите меня, пожалуйста, – проговорила Люси.

Вздрагивая от рыданий, она повернулась и выбежала из комнаты, столь же стремительно, как прежде вбежала в нее.

– Я даже не представлял, что ее привязанность так сильна, – сказал Хоу.

– И я тоже, – ответил Хорнблоуэр. В волнении, он залпом выпил целый стакан вина и направился к цыпленку, стараясь сохранять невозмутимый вид.

– Экипаж у дверей, сэр, – отрапортовал дворецкий.

– Я захвачу это с собой, – сказал Хорнблоуэр, держа в одной руке кусок хлеба, а в другой куриное крылышко. – Вас не слишком затруднит, если я попрошу Вас выслать вперед посыльного, чтобы он предупредил Его превосходительство о моем прибытии?

– Это уже сделано, милорд, – ответил Хоу. – Я также разослал гонцов, чтобы предупредить патрули, что с Вами все в порядке.

Хорнблоуэр удобно расположился на мягком сиденье кареты. Случай с Люси имел хотя бы один положительный результат: все мысли об усталости на время вылетели у него из головы. Теперь он мог откинуться на спинку сиденья и расслабиться. Прошло добрых пять минут, прежде чем он вспомнил, что все еще держит хлеб и курятину в руках. Он устало пережевывал пищу. Долгая поездка оказалась не особенно спокойной из-за постоянных помех. Патрули, еще не получившие сообщения о том, что он нашелся, то и дело останавливали экипаж. Через десять минут они натолкнулись на батальон гайлендеров, разбивших бивуак у дороги, и полковник настоял на том, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение главнокомандующему морскими силами и поздравить его. Чуть далее с каретой поравнялась галопирующая лошадь – это приехал Джерард. При свете каретного фонаря было видно, что его лошадь вся в мыле. Хорнблоуэр выслушал, как он произнес: «Слава Богу, вы живы, милорд» (все они говорили одни и те же слова), – и рассказал ему, что произошло. При первой возможности Джерард перебрался в карету и уселся рядом с Хорнблоуэром. Он был исполнен чувства собственной вины за то, что случилось с его начальником (это уязвило Хорнблоуэра тем, что он оказался не способен сам позаботиться о себе, что и доказало происшедшее) и за то, что он не смог спасти его.