— Нет. — Арестованный закрыл глаза, откинулся на подушку. — Никаких врагов у меня нет. И оставьте меня в покое. Я признался, подписал, что требовалось. Судите — воля ваша, наказывайте по закону.

— За воровство? Точнее, за мелкую карманную кражу? — В голосе Азизова звучала такая откровенная ирония, что Щуко смолк и напряжённо поджал губы. — Хочу предупредить, — продолжал Азизов. — Вас допрашивают офицеры госбезопасности.

Арестованный молчал. Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и только большой кадык пульсировал в горле, под тонкой кожей, будто Щуко хотел проглотить что-то и не мог.

— Значит, непонятно, — резюмировал Азизов. — А раз так, надо пояснить. Вас встречали, когда вы изволили выпрыгнуть на парашюте и приземлялись.

Азизов взял у Семина пачку фотографий, стал перебирать их.

— Пожалуйста. Вот — вы закапываете парашют… Ещё фото: садитесь в поезд, и у вас проверяют документы… А это вы уже в Баку.

Разговаривая, Азизов одну за другой передавал Щуко карточки. Тот молча рассматривал их.

— Некоторые фотографии заставили нас потрудиться — было темновато. Но ради вас постарались — как видите, снимки получились неплохие.

Азизов собрал карточки, отбросил в сторону.

— Ну, рассказывайте.

Щуко с усилием повернулся к кровати.

— Я вас не понимаю, гражданин начальник. Путаете вы что-то. Пришить мне дело хотите. А не выйдет.

— Рассказывайте, — повторил Азизов, не меняя ровного, спокойного тона.

— Вор я, — сказал Щуко. — Вор, понимаете? И точка.

— Точку успеем поставить, — проговорил Азизов. Он взял у Семина конверт. — Сообщаю, что в вашей комнате, той самой, которую вы снимали у вдовы Суховой… Так, кажется, её фамилия?

— Сухова, — кивнул Семин.

— Так вот, в этой квартире, в вашей комнате был произведён обыск. И в принадлежащем вам чемодане найдена газета. Вот она. А это протокол обыска, подписанный понятыми.

Щуко пожал плечами.

— Возможно. Человек я грамотный, газеты почитываю. Даже книжками балуюсь.

— Но на газете шифрованная запись!

Щуко удивлённо шевельнулся, и это не укрылось от следователей.

— Запись, — повторил Азизов, — вот поглядите.

Он развернул газету, показал арестованному.

— Не моя, — быстро сказал Щуко. — Первый раз её вижу. И писал не я. Проверяйте почерк — не я.

Азизов, словно не слыша, продолжал:

— Запись расшифровали. Она гласит: «Прибыл благополучно. Жду посыльного с грузом». Вот, можете поглядеть сами. Это — запись, а это

— ключ к шифру. Так-то, арестованный Щуко.

— Гражданин следователь, — Щуко сел в кровати, схватился за голову, — правду вам говорю: в глаза не видел этой газеты!

В дверь постучали. Азизов недовольно обернулся. Семин встал и отпер. Минуту он слушал кого-то, стоявшего за дверью, затем вернулся.

— Вас, товарищ полковник, — сказал он.

Азизов вышел. В коридоре стоял сотрудник.

— Товарищ полковник, только что сообщили: в маленьком селении, вот здесь, — сотрудник, развернул карту и показал, — обнаружен труп старика. Умер дома. Внезапная смерть. Кажется, сердце. При осмотре помещения наткнулись на ход в подполье. Там нащупали тайничок и в нем

— приёмно-передающую радиостанцию большого радиуса действия. Питание подключено — станцией недавно пользовались. Старик был…

Азизов прервал сотрудника:

— Вызывайте машину. И звоните, чтобы ничего не трогали. Пошлите на место экспертов, фотографа. Мы выезжаем.

Он вернулся в палату, задал арестованному ещё несколько вопросов. Не получив на них ответа, прекратил допрос.

Десять минут спустя Азизов и Семин мчались в автомобиле к маленькому селению на берегу моря.

Умерший лежал ничком на полу, подогнув ногу — будто полз. Он был в нижнем бельё. Кровать находилась в сильном беспорядке — тюфяк съехал набок, обнажив часть ржавой сетки, простыня и одеяло были скомканы, подушка валялась на полу.

Все это тотчас же отметили Азизов и Семин. Они внимательно оглядели комнату, прошлись по ней, осмотрели запоры на окнах.

— Когда наступила смерть? — спросил полковник дежурившего в помещении сотрудника.

— Труп обнаружили в начале восьмого утра. У соседей есть корова, и старик ежедневно брал молоко. Приносила его девочка, соседская дочка. Она пришла и сегодня…

— Понятно, — перебил Азизов. — Как обнаружили рацию?

— Врачу, который прибыл констатировать смерть, показалось странным: на столе раскрытый Коран, рядом лист бумаги с группой цифр. Война, люди насторожены, вот он и дал знать… Мы приехали, вызвали специалистов.

— Кораном пользовались, чтобы зашифровать сообщение?

— Так точно. Видимо, старик работал, почувствовал себя плохо, прилёг; ему стало хуже, пополз к окну. Не добрался…

— Причина смерти?

— Паралич сердца… Так вот, обнаружив шифровку, стали искать средства связи. Тогда-то и нащупали лаз в подполье и тайничок.

Азизов не дослушал. Семин, разглядывавший что-то в углу, обернулся, кивком подозвал начальника. Полковник подошёл и увидел на вешалке каракулевую папаху.

— Коричневая, — сказал Семин.

Азизов кивнул.

— А… синий костюм? — Он беспокойно оглянулся.

Семин прошёл к гардеробу, который находился в противоположном конце комнаты, отпер дверцу.

— Есть?

— Есть.

— Карманы! — сказал Азизов.

Семин обыскал одежду. Из внутреннего кармана висевшей на спинке стула тужурки он извлёк и передал полковнику жёлтый замшевый бумажник.

Азизов вздохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Распорядитесь, чтобы сюда для опознания трупа были доставлены вдова Сухова и заведующий чайханой.

— Ясно. — Семин вышел.

Азизов подошёл к подоконнику, уселся, достал папиросы и закурил. Несколько минут он находился в раздумье, вертя в руках обожжённую спичку, потом, видимо приняв решение, подозвал сотрудника.

— Фотограф?

— На месте, товарищ полковник.

— Слушайте внимательно… лучше запишите, это очень важно. Значит, так: наденьте на покойника сорочку, синий шевиотовый костюм, что висит в шкафу, и вон ту папаху, на вешалке, видите?… Затем посадите его на стул и сфотографируйте. С нескольких ракурсов. Он должен быть как живой.