- Дядько Сил! Дядько! Гости к нам! На сей раз Сильвестр Фитюк отрываться от дела не стал. Ну, гости. Обождут. Колдун поставил последний стежок, завязал узелок, откусил остаток нитки крепкими, растущими вкривь и вкось зубами - и лишь после этого глянул в сторону калитки. За калиткой топтался, сотрясая землю, кудлатый детина. В нем Фитюк без труда признал королевского псаря, немого Гервасия. Всадник, гарцующий рядом на пегой кобыле, по сравнению с великаном-псарем смотрелся несерьезно. Колдун, признаться, в первый момент даже не обратил на него внимания. Несмотря на зной, всадник кутался в темно-лиловый плащ, а на голову нахлобучил шляпу с широкими полями, скрывавшую лицо. "Еще б кобылу, умник, перекрасил, перстень с гербом Блезуа снял и псаря в замке оставил, - ухмыльнулся про себя колдун. - Тогда, глядишь, и не узнали бы".

- Филька, обормот, отвори калитку! Прошу, Ваше Величество. Филька при виде августейшей особы разинул рот и застыл на месте - словно под зрак василиска угодил. Едва из-под копыт успел выскочить, когда король во двор въехал. За кобылой, высунув язык, трусила вперевалочку здоровенная мохнатая псина - сука Муми Тролль, любимица псаря. Эскорт, значит.

- Здравы будьте, Ваше Be…

- Тс-с! - прошипел Серджио Романтик, спешиваясь. - Я у вас инкогнито.

- Ну, это как вам угодно будет, - легко согласился колдун. - Морсу не желаете? Холодненького, из погреба?

- Желаю! Чувствовалось, монарха по дороге вконец допекла сегодняшняя жара.

- Филька! Лезь в погреб, тащи жбан морса. Да кружки прихвати, ёлки-метёлки! Не из горла же нам с инкогнитой хлебать! Садитесь, ваше-разваше… Серджио Романтик царственно опустился на скамейку, освобожденную Сильвестром. С интересом осмотрел скудное Фитюково хозяйство: двор, амбар, дровяной навес, просевшее от времени крыльцо дома… Наконец взгляд Его Величества остановился на колдуне, который стоял перед гостем, явно чего-то ожидая.

- И вы садитесь, милейший. Я сегодня без лишних церемоний.

Второй скамейки во дворе не было, так что Фитюк подтащил ближе изрубленный чурбан для колки дров и уселся напротив короля. Кобылу псарь Гервасий привязал к молодой яблоне, сам расположился в тенечке и, кажется, задремал. Псина улеглась бок-о-бок с великаном. Повисла неловкая пауза.

- Жара этим летом… - протянул король.

- Ваша правда, - согласился Фитюк. - По такой жаре виноград хорошо вызревает. Вино с него… Колдун вкусно причмокнул.

- Вино - это да! - оживился монарх. - Лишь бы злаки не пожгло… О, ваш ученик скор на ногу! От волнения - не блудливой Яньке, чай, королю питье подносим! - Филька едва не расплескал морс на монарший плащ.

- Благодарю, юноша! Какое облегчение…

- Филька, беги домой, - велел колдун, понимая ситуацию.

- До вечера свободен. Когда мальчишка исчез, Его Величество на всякий случай огляделся по сторонам. Нет, больше никого нет.

- А скажи-ка мне, любезный Фитюк… Любезный Фитюк отметил, что Серджио Романтик перешел с ним на "ты", лишь когда ученик сгинул, и оценил королевскую деликатность.

- Что вчера на турнире стряслось? Тильберт сразу уехал, даже ночевать не остался. От объяснений отказался, был неприветлив. Я полночи заснуть не мог, ворочался, размышлял… И королева с утра сама не своя: узнай, мол, да узнай, а то умом тронусь! Принцесса, ясное дело, с матерью заодно. Про Агафона я и не говорю: тот уже пять разных финалов к новой поэме настрочил… Теперь мается, не знает, какой оставить. Давай объясняй! Фитюк не спешил отвечать. Он скреб щеку ногтем, желтым и плоским - как день назад, на болоте, размышляя: идти к королю на званый пир или нет? Вчера ноготь выскреб простую, как дубина, правду: надо идти. Вот такая простая правда, хомолюпус её заешь. Сегодня ноготь не выскреб ничего.

- Не знаю, - честно ответил колдун, хмурясь. - Наверное, в Тиле дело. Пожалел старика. Совесть проснулась. Вот и решил: умение показал, покрасовался, а теперь сердце покажу. Пусть старого дурня в победители нарядят. Нехай порадуется напоследок…

- Совесть? - с сомнением протянул Его Величество.

- А чего такого? Она у всякого может случиться, совесть. Да и потом… Что я ему мог сделать? Ерунду и воздуха сотрясение. Тильберт, он ведь все мои семь заклятий в деле видал. И не раз. А из них таких чар, чтобы быстро, на людях… чтоб благородным зрителям в ладоши хлопнуть… Колдун подумал.

- Ну, первое, - он загнул для памяти корявый палец, - оно коровам телиться помогает. Это когда телок задом идет, и пузырь, ёлки-метёлки, не рвется, а душит. Я теленочку на задние ножки дивную чудо-петельку кладу: сама тянет, сама тужится. В придачу, когда телок не дышит, петелька слизь у него из носа и глотки смокчет… Ежели со стороны смотреть, очень интересно выходит. И для здоровья, как вы велели, и без членов вредительства. Он еще немного подумал.

- Ну, почти без вредительства, - поправился Фитюк. - Тут как судьба плюнет. Главное, грудину правильно мять. Телок раздышится, оживет - и корове, и хозяйке радость. Я телят за свою жизнь спас - армию! Хотя бывало по-разному: мнешь его после дивной петельки - а он дохленький…

Серджио Романтик украдкой вытер пот со лба. Должно быть, упрел на солнышке.

- Другое заклятие у меня тоже ничего, ядреное… Я им злыдней гоняю. Которые в твоем доме живут, твоим трудом кормятся, на твоем горбу пляшут, а тебе за все добро одну пакость желают. Народ всегда глядеть сбегается: вой, треск, корчи… Бывает, злыдня так припечет, что детвора им после три дня в "стрелки-горелки" играет. Ага, вспомнил! Еще одно годится, пятое: я им гулящим оторвам перед свадьбой девичество возвращаю. После Тиля, ёлки-метёлки, частенько доводилось трудиться… Шустрый был, паразит, на девкин счет. Я ему, кобелю, сто раз грозился: зашью, мол, суровыми нитками, не первое, так второе!.. А надо было, для острастки. Вы как думаете, Ваше Величество?

- Пожалуй, все-таки совесть, - кивнул Серджио, морща лоб. - В конце концов, ведь бывает, чтоб совесть? Иначе что? Иначе совсем грустно выходит.

- Бывает, - согласился Фитюк. - Вот пока я при всем честном народе размышлял, у Тильберта совесть и случилась.

- Ну, прощай, колдун.

- Всех благ, Ваше Величество!