— Сначала преследовали. Но когда римляне сориентировались, что это превосходная религия для рабовладельческого общества, они сделали христианство государственной религией. Оно обещает кусок пирога в небесах умирающему. Страдай на земле и после смерти получишь причитающийся тебе десерт. Какая вера лучше пригодна, чтобы удерживать в спокойствии эксплуатируемое население?

— Отличный вечерок получается, — угрюмо произнес Эд. — Сидим здесь, рассуждаем о политике и религии. Что ты скажешь, если мы будем двигаться, Элен? У нас еще есть время пойти на какое-нибудь шоу. У меня есть два билета на…

— Вы говорите, как атеист! — возбужденно сказала Элен.

Репортер отвесил пародийный поклон.

— Агностик с атеистическими наклонностями, — он уныло хрюкнул. — Собственно говоря, я не претендую на интеллектуальное превосходство. Моя мать происходит из семьи с давними агностическими традициями. Мой отец был рожден адвентистом седьмого дня, но стал одним из этих атеистов с угла улицы. Знаете, которые горазды загнать в угол какого-нибудь бедного искреннего баптиста и спрашивать у него, если Адам и Ева были единственными людьми в мире, на ком женился Каин? Так что я рос в атмосфере, в которой не признавали никакой из общепризнанных религий. Я стал агностиком по той же причине, по которой вы стали методисткой или пресвитерианкой…

— Я принадлежу к епископалианам! — фыркнула Элен, ничуть не смягченная неуклюжим самообвинением репортера.

— Как и ваши родители? А если бы из-за прихоти судьбы вы родились в мусульманской семье? Или в синтоистской? Как вы думаете, кем бы вы были? Ничего вы не думаете. Мисс Фонтейн — вы на самом деле Элен Фонтейн, а? — Боюсь, что нам обоим не хватает оригинальности.

— А вот ко мне, между прочим, все это не относится, — сказал Эд. — Мои родители оба были баптистами, а я перешел в епископалианство.

Базз Де Кемп хрюкнул.

— Знаешь, Крошка Эд, я подозреваю, что под внешностью подхалима, лезущего вверх по общественной лестнице, которую ты являешь миру, бьется сердце из чистой латуни. Давай смотреть в глаза жестокой действительности. Ты оппортунист. Чтобы быть епископалианином, больше ничего не требуется.

Эд Уандер очнулся от неглубокого сна — ему снился покой, — и простонал слова, которые нужно было сказать, чтобы отключить аудиобудильник. Это действие вернуло его к мыслям о необходимости разобраться с кредитным балансом. За Фольксховер еще не было заплачено, не говоря уж об этом ультрамодном ТВ-стерео-радио-фоно-магнитозаписывающем устройстве — будильнике, встроенном в стену комнаты.

Эд перебросил ноги с кровати и почесал клочок своих усов. С тихим стоном он поднялся на ноги и направился в ванную. В ванной он уставился в зеркало. Тридцать три года. Когда человек начинает становиться человеком средних лет? Возможно, в сорок. В сорок лет нельзя больше всерьез называть себя молодым. Он посмотрел на свое лицо в поисках морщин, и понял, что в последнее время делает это гораздо чаще. Морщин, кстати сказать, не было. А эти легкие мазки седины на висках — только к лучшему. Они придают ему достоинство. Одно из преимуществ круглого полноватого лица — морщины не так видны, как на узких худых лицах.

Он оттянул губы, чтобы видеть зубы. Это была одна из его нерешенных проблем — выпрямить ли немного передние нижние зубы, чтобы лучше выглядеть по телевизору? Есть ведь еще такая штука, как слишком правильные зубы. Придурки-зрители решат, что они искусственные.

А что делать с усами? Сбрить их совсем или пусть вырастут гуще? Сейчас у него были усы в виде тонкой ниточки, популярные среди перспективной деловой молодежи. Неприятность заключалась в том, что с тонкими усами он выглядел как типичный парижский жиголо. Возможно, ему вообще не к лицу усы, мрачно решил Эд. Усы хороши на лице с большим расстоянием между носом и верхней губой.

Если он когда-нибудь получит передачу на телевидении и развяжется с этими дурацкими поздними часами на радио, ему придется решить вопрос и с зубами, и с усами. Как только становишься личностью на телевидении, уже нельзя менять свою внешность. Зрители привыкают к твоему виду и хотят, чтобы ты продолжал так выглядеть. У них не хватает мозгов, чтобы работать переключателями. Их это раздражает.

Он открыл баночку с депилятором NoShav и начал растирать его по правой щеке, основательно втирая в кожу. Довольно многие ребята на телевидении прибегли к устранению бород насовсем. Своим публичным имиджем рисковать нельзя. Как там звали этого кандидата в президенты, который тогда, давно, проиграл выборы вроде бы потому, что на экране выглядел так, будто не побрился? При этой мысли Эд Уандер почувствовал себя неуютно. Устранение растительности с лица каждое утро было истинно мужским занятием. Заставляло ощутить себя мужчиной. И все же публичным имиджем рисковать нельзя. Нельзя позволить себе выглядеть, как хулиган, если получишь передачу на телевидении.

Снова выплыл вопрос его кредитного баланса. Попытки держаться наравне с Элен серьезно на нем сказывались. Эд хотел бы, чтобы у него хватило находчивости предложить Элен выйти за него замуж. У него было скверное подозрение, что эта идея ей не понравится. Но рано или поздно ему придется это сделать. Зять Дженсена Фонтейна. Боже правый.

Может быть, нужно было сделать ей предложение вчера вечером. Она была одновременно и весела, и подавлена. Он никогда ее прежде не видел с гладко причесанными волосами и без никакой косметики на лице. Оказалось, что в таком виде у Элен появляется особенная, какая-то печальная привлекательность. Эд внутренне рассмеялся. Этот старый лопух, как там его. Таббер. Иезекиль Джошуа Таббер. Что-то в нем определенно есть, с этой его способностью увеличиваться ростом и размерами. Он сумел одержать верх над Элен с этим его проклятием суетности, или что он там проклинал.

Эд потянулся за полотенцем, чтобы стереть с лица NoShav.

Эд Уандер припарковал свой маленький ховеркар на крыше Фонтейн Билдинг и направился к подъемникам. Кроме него в подъемнике оказался только один пассажир — старомодно одетая молодая женщина без макияжа. Она, очевидно, мало заботилась о своей внешности. Эд смутно заинтересовался, на кого она работает, и кто в роскошном Фонтейн Билдинг согласен держать такое серое пятно.

Ему до этого дела не было. Эд даже не позаботился подождать, пока она первая назовет свой этаж. Он сказал:

— Двадцатый.

Автомат повторил:

— Двадцатый, слушаюсь, сэр.

Девушка назвала свой этаж глубоким горловым голосом, который дышал теплотой.

Эд Уандер взглянул на нее с чуть большим интересом. С таким голосом она была здесь на своем месте. Он вгляделся в ее черты. Таким лицом согласился бы заняться любой косметолог. Можно поклясться…

Эд замер в изумлении.

— Ох. Простите меня, — сказал он. — Я не узнал вас, мисс Мэлоун. Я даже не знал, что вы в Кингсбурге.

Она без интереса взглянула на него.

— Привет… ээ… Крошка Эд, верно?

— Да-да, — с энтузиазмом сказал он. — Я видел вашу передачу по сети в понедельник вечером. Это правда здорово.

— Спасибо, Крошка Эд. Я сюда приехала для специальной передачи. Чем ты теперь занят? По-моему, я тебя не видела с тех самых пор, как ты мне помог с рекламой в передаче… передаче…

— «Софистикейтед Эуре Шоу», — напомнил Эд, виляя хвостом на радостях, что его узнали. — Теперь у меня своя передача.

Ее брови поползли вверх, и она постаралась проявить интерес.

— Правда? Как мило. Ну вот, боюсь, это мой этаж.

Когда она вышла, Эд нахмурился в замешательстве. Затем его лицо прояснилось. Она приехала инкогнито. Это был способ избегнуть поклонников. Еще бы, даже он ее не узнал. Когда у него будет такое же громкое имя, как у Мэри Мэлоун, ему, быть может, тоже придется искать способы избавиться от поклонников.

Эд направлялся по коридору к своему рабочему месту, сосредоточившись на предстоящей передаче. Пришло письмо от свами, или йога, или кто он там. Это могло оказаться гвоздем программы. У него давно уже не было в передаче ни одного индуса. Индийцы смотрятся хорошо. Они так достоверно говорят. Эд смутно отметил, что за столом Долли сидит кто-то другой. Наверное, она заболела. Это плохо. Долли была его почасовой помощницей, у программы не было средств на полную ставку секретаря. Она выполняла большую часть тяжелой, нудной работы, и работала с ним с тех самых пор, как он получил первое «добро» от Маллигэна на свое чокнутое шоу.