– Очень хорошо, – сказал он, – а теперь поторапливайся. И так много времени потеряли.

– Этого бы не случилось, если бы ты не засунул свою мерзкую жабу в бардачок. Мне понадобилось сильное духовное очищение после такого нежелательного телесного контакта.

Последние километры они ехали молча, а в Невере Луи пересел за руль, потому что немного знал город. Он много раз сверялся с картой, чтобы найти дом Жан-Мишеля Бонно, и вскоре остановил машину у его дверей. Марк заговорил первый и предложил пойти хорошенько выпить, прежде чем выслушивать откровения Храброго Кондитера.

– Ты думаешь, он дома? – сказал Марк, усаживаясь за стол с кружкой пива.

– Да, сегодня понедельник, он не работает. Я утром предупредил его жену, что мы приедем. Как думаешь, сможешь нарисовать Секатора и Клермона?

– Приблизительно.

– Начинай, пока делать нечего.

Марк вытащил из сумки блокнот и ручку, вырвал лист и сосредоточился. Четверть часа Луи, сдвинув брови, смотрел, как он рисует.

– Муху тоже рисовать? – спросил Марк, не отрываясь от рисунка.

– Лучше нарисуй общий силуэт, а потом лицо.

– Хорошо, но это за отдельную плату. А муха бесплатно.

Марк закончил рисунок и подал Луи:

– Ну как?

Луи одобрительно кивнул.

– Идем, – сказал он, сворачивая листок, – уже семь часов.

Жена Бонно попросила их подождать в гостиной. Марк присел на краешек дивана, накрытого кружевным покрывалом, и принялся за второй рисунок. Луи удобно устроился в бархатном кресле и вытянул свои длинные ноги. Из-за больного колена он не любил долго сидеть сложив ноги. Вскоре пришел Жан-Мишель Бонно. Он был маленького роста, пузатый и краснощекий и близоруко щурился сквозь толстые стекла очков. Марк и Луи встали. Он неловко пожал им руки. Через приоткрытую дверь доносились голоса ужинавших детей.

– Мы опоздали, – сказал Луи, – просим нас извинить. Мой друг захотел по дороге навестить старую подругу.

– Ничего. Моя супруга все равно не запомнила, во сколько вы обещали быть.

Луи подробно рассказал кондитеру о тех совпадениях, которые, по его мнению, имелись между убийством в Невере и трагическими происшествиями в Париже. Он сказал, как важен может оказаться его рассказ и сыграть решающую роль в поимке преступника, которого восемь лет назад он так храбро преследовал.

– Вы преувеличиваете, – засмущался Бонно.

– Ничуть, – возразил Луи, – вы вели себя очень смело. Все газеты тех лет об этом писали.

– Я думал, что полиция ищет человека, чей фоторобот был напечатан в газете.

– Это одна из версий, – солгал Луи. – В полиции думают, что кем бы ни был преступник, он вполне мог приехать из Невера.

– А вы не из полиции? – спросил Бонно, искоса глянув на Луи.

– Мы из министерства внутренних дел.

– Ах, вот как… – отозвался Бонно.

Марк старательно рисовал, иногда поглядывая на Храброго Кондитера. Интересно, как бы тот себя повел, если бы Луи положил перед ним на стол свою отвратительную жабу, которую незаметно сунул в карман, выходя из машины? Наверняка остался бы равнодушен. Однажды и он будет относиться к этому спокойно, не стоит отчаиваться.

– Вы знаете человека с фотографии? – спросил Луи.

– Нет. – В голосе Бонно прозвучало сомнение.

– Вы не уверены?

– Да нет. Просто моя жена однажды пошутила, что он похож на одного местного дурачка. Мы его иногда видим на улице, он на аккордеоне играет. Я жене сказал, что нельзя смеяться ни над простаками, ни над убийцами.

В комнату вошла мадам Бонно и поставила на стол бутылку ликера и целый поднос пирожных.

– Угощайтесь. – Бонно кивнул в сторону подноса. – Я никогда не ем пирожные. Кондитер должен держать себя в руках.

Бонно налил себе рюмку, и Луи с Марком дали понять, что тоже не отказались бы от ликера.

– Прошу извинить, я думал, что полицейские не пьют при исполнении.

– Мы из министерства, – снова пояснил Луи, – и всегда пьем в гостях.

Бонно снова искоса поглядел на него и молча наполнил рюмки. Марк протянул Луи портреты Клермона и Секатора, взял себе большой кусок «наполеона» и принялся рисовать силуэт Клемана Воке. Бонно не очень ему понравился, поэтому в разговор он решил не вступать.

Бонно с Луи рассматривали портрет Секатора. Кондитер поправил очки на носу и с некоторым отвращением заметил:

– Не очень приятный' тип, как вам кажется?

– Согласен, – сказал Луи, – действительно неприятный.

Бонно перешел к портрету Клермона.

– Нет, – он покачал головой, – нет… Как тут вспомнишь? История вам известна. Это случилось в феврале. Убийца был закутан в шарф, а на голове шляпа. Мне и в голову не пришло его разглядывать, так я был потрясен. Потом он меня толкнул, я за ним погнался, видел только со спины… Сожалею. Если нужно выбирать из этих двоих по силуэту и телосложению, я бы назвал этого, – сказал он, указав пальцем на Клермона. – Другой, по-моему, в плечах широковат. Но, честно говоря…

Марк с треском вырвал лист из блокнота и положил на стол рисунок с силуэтом Клемана. Потом взял себе кофейный эклер и вернулся к работе. Кондитер знал свое дело. Зануда Люсьен сказал бы, что порции слишком большие, никакой утонченности, но Марку угощение понравилось.

– Нет… – повторил Бонно. – Не знаю. По-моему, этот худоват…

– Как он бежал?

– Да не очень-то ловко. И не быстро, руки болтались сзади, каждые десять метров замедлял бег, как будто устал. Далеко не спринтер.

– Как же он от вас ушел?

– Да ведь из меня тоже бегун никудышный. Мне пришлось остановиться, чтобы подобрать очки, которые я обронил, а он этим воспользовался и ускользнул. Вот так все и было. Все очень просто.

– Вместе с вами никто не побежал? Его больше никто не видел?

– Никто.

– Вы были один, когда это случилось?

– Моя жена была дома.

– Она ничего не слышала?

– Нет. Но я еще был на лестнице в подъезде, только на площадку успел подняться, когда это случилось.

– Понятно.

– А почему вы спрашиваете?

– Чтобы представить, как вы себя вели. Не каждый бросился бы в погоню за убийцей.

Кондитер пожал плечами.

– Я вас уверяю, – сказал Луи, – вы смелый человек!

– Да нет, такой же, как все. Но есть ведь вещи, которых мужчины не боятся, не правда ли?

– Что, например?

– Да женщины, черт побери! Я ведь сначала решил, что это была женщина. Поэтому и бросился в погоню, не задумываясь. Все просто.

Марк покачал головой, продолжая рисовать. «Отважный Кондитер весьма сомнительной храбрости», – мысленно поправил он самого себя. По крайней мере, съездил он не зря, все встало на свои места.

– Как вам слоеное? – спросил Бонно, повернувшись к Марку.

– Отлично, – ответил Марк, подняв карандаш. – Слишком большое, но очень вкусно.

Бонно одобрительно кивнул и снова повернулся к Луи.

– В полиции меня разуверили. Сказали, что женщина не могла бы так быстро расправиться с соседкой. Она была девушкой в теле, должен вам заметить.

– Мне очень нужно узнать, – сказал Луи, вытянув палец в сторону бутылки с ликером, – почему вы решили, что перед вами женщина? Вы успели заметить ее лицо, фигуру? Это ведь заняло несколько секунд?

Бонно медленно покачал головой, наливая вторую рюмку Луи.

– Нет… Я ведь уже сказал, что она… что он был весь укутан и одет в толстое шерстяное коричневое пальто и обычные брюки, такие зимой и мужчины и женщины носят…

– Может, волосы выбивались из-под шляпы?

– Нет… Или я не заметил. Я в общем-то почти ничего не заметил. Мне просто показалось, что это немолодая, полная, не слишком изящная женщина. Не знаю почему. И дело тут не в одежде, не в телосложении, не в лице и не в волосах. Было что-то другое, но я не знаю, что именно.

– Подумайте. Это может быть очень важно.

– Но мне сказали, что это был мужчина, – заметил Бонно.

– А если правы были вы? – спросил Луи.

По лицу кондитера скользнула легкая улыбка. Он оперся подбородком на руки и задумался, что-то бормоча себе под нос. Луи собрал со стола рисунки, отдал Марку, и он спрятал их в блокнот.